© Марат Оспанкулов, 2016

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

В одиночной камере следственного изолятора сидел высокий сорокатрёхлетний смуглый мужчина с короткой стрижкой в тёмно-синей футболке и чёрном спортивном трико. Каждый раз, когда до камеры доносились из окна призывы муэдзина с минарета центральной мечети к намазу, он подходил к окну и трепетно прислушивался, затем садился на нары и размышлял.

Однако в голове Самата, а его звали именно так, были не мысли о Боге, а о делах собственных. Мысли скакали в бешеном ритме, от этого чувства кружились как на дикой карусели: страх, злость, обида, ярость, ужас, отчаяние сменяли друг друга по кругу с такой скоростью, что его лихорадило. Да, он убивал, он жестокий убийца и грабитель, убивал обдуманно, спланировано, грабил ради денег и убивал, как он считал, для своей безопасности, но никогда ради удовольствия или какого-то психоза, первых семерых, ужасные фотографии которых ему показывал следователь, он не убивал, а то, что это дело рук маньяка, психа, не было сомнений.

Хицко Юрий Викторович, 18 мая 1973 года рождения, перерезано горло.

Нуржанов Жолдас Кайратович, 8 декабря 1960 года рождения, убит несколькими ударами острым режущим предметом в грудь, живот и левый бок.

Цхай Сергей Иннокентьевич, 1 сентября 1995 года рождения, перерезано горло.

Пак Елена Витальевна, 25 апреля 1995 года рождения, перерезано горло.

Исмоилов Комилхон Рустамович, 23 февраля 1993 года рождения, убит несколькими ударами острым режущим предметом в грудь, живот и левый бок

Самеков Медет Ролланович, 30 августа 1993 года рождения, убит несколькими ударами острым режущим предметом в грудь, живот и левый бок.

Морозова Ксения Михайловна, 6 ноября 1989 года рождения, перерезано горло, несколько ударов по спине острым режущим предметом.

Аязов Нурбол Сулейменович, 17 февраля 1972 года рождения, был задушен верёвкой.

«Нужно всё обдумать. Нужно выведать, что полиции известно. А пока – молчать. Не зря говорят, что ад не привлекателен, и поэтому Сатана делает привлекательной дорогу туда!» – рассуждал Самат, сидя первый раз в жизни в камере следственного изолятора. Хотелось курить, ноздри раздражал запах мочи из нужника и тот самый запах, который стоял в больничной палате отца. Сиделец был рад, что находился в одиночной камере, так как можно было всё обмозговать.

Раньше, на свободе, он всегда прокручивал в голове свой первый день в тюрьме. Казалось, что сам он мысленно притянул этот день, был готов и ждал его – Судный день своих деяний. Тем не менее, никогда не думал, что придётся отвечать за те преступления, которые не совершал.

Для начала Самат решил прокрутить в голове все события, вспомнить все детали, определить, где он прокололся. Он лёг на нары и закрыл глаза, в это время зазвенел колокол близстоящей церкви, как бы предвещая час исповеди перед казнью.

Сарин Самат Асхатович был родом из Шымкента. Биография у него была как у среднестатистического жителя: школа, армия, брак, затем развод, случайные заработки, мелкое воровство. Поиск работы привёл его в нефтяную столицу Казахстана – Атырау. Устроился разнорабочим в одну нелегальную строительную бригаду. Затем эта бригада официально стала работать на одной строительной компании. Было всё по правилам: трудовой договор, заработная плата на карточку, профсоюз, страховка, пенсионные отчисления.

Ему казалось, что жизнь постепенно налаживается, пока в один день не позвонила мать, и в слезах не сообщила, что отец тяжело заболел и спрашивает Самата.

Сарин забеспокоился, тут же помчался к мастеру бригады Бочкаренко Владиславу, тот сидел за столом и корпел над какими-то схемами.

– Влад, у меня отец заболел серьёзно!

– И что? Денег надо? Аванс просишь?

– Не, мне на пару недель отъехать бы.

– Пару недель? Не много ли? На бумагу. Пиши заявление на отпуск без содержания, укажи с какого по какое.

Самат, написав заявление и отдав его в руки мастера Бочкаренко, уехал в тот же день домой. У отца был инсульт, распространённая болезнь в старческом возрасте.

Встреча с отцом была тяжёлой, у старика плохо функционировали правая рука и нога, появились проблемы с почками. На семейном совете было решено, что Самат поедет дальше работать, за отцом будут смотреть пока младшая сестра с зятем, так как необходимы были средства для восстановления больного главы семейства.

Однако по возвращению на работу Самата ждала неприятная новость – его уволили за прогул. Заявление, которое он дал мастеру Владиславу, в контору так и не попало. Разговор об отпуске без содержания мастер отрицал, а на место уволенного Самата Владислав устроил своего одноклассника.

– Подонок! Я же сам тебе в руки заявление вручил! – сокрушался Самат.

– Не было никакого заявления! Я тебя не отпускал! Если ты писал, то в контору принёс бы, а не мне! – парировал Владислав: Найдёшь заявление с отметкой о его принятии конторой и с моей подписью согласия – продолжай работать. За отсутствие на работе более трёх часов – увольнение, можешь в конторе Трудовой кодекс почитать.

– Влад, у меня отец больной, мне деньги на лекарства нужны.

– Удивил! У всех отцы или больные, или умерли. Всё Сарин, свободен, не мешай, шагай за расчётом. Сейчас только начало апреля, работу быстро найдёшь.

Самату не хотелось с плохой вестью возвращаться домой, и он решил поискать работу в Атырау. Но работа не находилась, везде уже были свои бригады, чужака брать никто не хотел, полученные при увольнении деньги таяли день за днём, водка и пиво в кабаках ускоряли этот процесс.

В один из таких вечеров, который в последствии окажется роковым в его жизни, Сарин, выходя из очередного «винно-водочного общепита», столкнулся с одним невысоким худощавым человеком. Не глядя на него, Самат грубо оттолкнул его, благо природа одарила его высоким ростом, а служба в десантных войсках сформировала наилучшим образом его физику на долгие годы вперёд, поэтому итог возможного кулачного конфликта был заранее известен.

– Ого! Мне такой и нужен. Деньги поднять хочешь? – ответил на хамство тот и не дожидаясь ответа от забияки, протянув руку, широко улыбаясь, представился «Гарифом».

– Самат, – буркнул обидчик, насупив брови. – Чё за работа?

– Давай присядем. – Не дожидаясь ответа, новый знакомый сел за ближайший свободный столик. – Угощаю.

За столом Гариф расспросил Самата о его жизни, о последних делах. Гариф был светлокожим, вернее серо-бледным, невысоким худощавым черноволосым башкиром с плешью на голове. Возраст его определить было трудно, как и многих побывавших за колючей проволокой, но примерно было под шестьдесят. Самата он заприметил пару дней назад в этом же кафе. Как понял Самат, собеседник, вернее собутыльник, был российского гражданства, имел две ходки, оба за грабёж, в Казахстан приехал к корешу погостить, но тот до его приезда умер, сейчас снимает комнату в пригороде. Далее башкир поведал о своих «золотых временах», поведал о лёгких деньгах, курортах и девочках.

– У тебя получается как в фильме: украл-выпил-в тюрьму, – перебил Самат. – Но есть одно «но»… я за решётку не собираюсь. У меня другая формула: «заработал-выпил-заработал-выпил».

На что Гариф, наполняя рюмки, ответил:

– И я не намереваюсь, был уже два раза, отлежал себе почки на шконках, спасибо, больше не хочу, никто меня там не ждёт. Родных нет, а жить на одних хозяйских харчах тошно… У меня две ходки, значит, я дважды прокололся. Теперь опытный, больше не засыплюсь. А с твоим мастером решать надо, но потом, не сейчас, спросим как с гада.