© Владимир Степанович Романюк, 2016

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Здравствуй, моя нежная!

Я много слышал о тебе, но, если быть честным, то так до конца себе и не представляю, как ты выглядишь. Мне почему-то кажется, что ты похожа на мягкую и пушистую кошку, мурлыкающую рядом с любящим тебя человеком. Прижавшись друг к другу, мы будем вместе коротать вечера у камина, пить из больших чашек чай с лимоном, смотреть друг другу в глаза и говорить ласковые и тёплые слова.

Здравствуй, моя женственная!

Говорят, что такие как ты где-то ещё сохранились. По крайней мере, я очень в это верю. Я очень верю в то, что ещё не у всех такие женские качества, как эмоциональность и чувствительность уничтожены временем, изъедены матёрым феминизмом и превращены эпохой «юнисекс» в ничего не значащие слова. Я очень верю, что где-то есть ты – нуждающаяся в моей защите, хрупкая, слабая, искренняя, заботливая, скромная, мудрая и любящая.

Здравствуй, моя верная.

Я очень надеюсь, что это качество не пылится у тебя опутанным паутинной и забытым где-то в дальнем углу души. Никто не требует от тебя быть похожей на жён декабристов, отправившихся за своими мужьями на каторгу. Нет, я не заслуживаю такой жертвы, да и время сейчас другое. Просто хочется быть спокойным за тыл, какие бы передряги не устраивала жизнь. Просто хочется надеяться на то, что тебя не предадут и не поменяют, как стоптанные башмаки. Просто хочется быть единственным для тебя, для тебя – единственной. Неужели, я прошу слишком многого?

Здравствуй, моя сексуальная!

Здравствуй, сводящая с ума, рядом с которой хочется забыть обо всё на свете. Здравствуй та, чьи чувства ярче звёзд, а ласки слаще самых изысканных сладостей. Здравствуй та, в объятьях которой раскрывается рай. Здравствуй, моя добрая и заботливая, отзывчивая, терпеливая и мудрая, чуткая и всё понимающая. Пишу тебе это письмо, надеясь на то, что ты не моя фантазия и мы с тобой когда-нибудь обязательно встретимся. И тогда я подойду к тебе и скажу: «Здравствуй, моя любовь!»

– Не смотри на меня так. Пожалуйста.

– Почему?

– Потому что твой взгляд с каждой секундой затягивает всё больше и больше. Я чувствую, как пропадаю. Ещё немного и обратного пути уже не будет, и я никогда не смогу выплыть из этого омута. Прошу тебя, не смотри, пожалей. Ты уйдёшь, а мне жить. А как жить без тебя?

– У тебя руки холодные. И сердце. Оно похоже на льдинку. Я отогрею его. Молчи, не нужно никаких слов. Просто доверься мне.

– Ты сошла с ума? Ты же целуешь меня? Зачем? Вкус твоей помады навечно отчеканится в моей памяти, а аромат твоей кожи проникнет в каждую клеточку моего тела. Всю оставшуюся жизнь мне придётся всех женщин сравнивать с тобой. Ты понимаешь? – Всю оставшуюся жизнь мне придётся искать твою копию. Ты это понимаешь? А таких, как ты, таких, как ты, больше нет. Потому что во Вселенной только одна женщина может быть Совершенной. Ты обрекаешь меня на вечный поиск. И на одиночество.

– Там застёжка, осторожно. Немного ниже, ещё ниже. Смелее же! Подожди, я сама… Да не торопись так. Осторожнее. Жить надо настоящим! Прижми меня сильнее. Ещё сильнее. Молчи! Вселенная существует только сейчас и только для нас двоих. Ты это понимаешь? Не важно, что будет завтра! Завтра может не быть вообще! Люби меня сейчас, в эту секунду! Пусть завтра мир перевернётся вверх ногами, а сегодня мы будем счастливы!!

– Стоп, камера! Снято! Свет в студию. Всем спасибо. Жду всех завтра в восемь.

– Ты почему плачешь?

– Так это было только кино? А как же я? Я же была готова отдать тебе всё своё тепло. Всё без остатка. Я была готова раствориться в тебе, стать частью тебя, а ты всё это придумал? Всё придумал? Всё-всё? Всю нашу любовь? Скажи, что это не правда? Прошу тебя, пожалуйста, скажи, что это просто шутка. Я же не смогу жить без нашей любви! Я не смогу жить без тебя!

– Приветики! Почему так долго не отвечал? Не хотел встречаться?

– Здравствуй. Для тебя это так важно?

– Конечно. А для тебя? Неужели ты всё забыл? Всё, что между нами тогда было?

– Почему же, помню…

– До сих пор не можешь меня простить?

– Кто, я?

– Ты.

– Но это уже не я.

– В смысле?

– В прямом. Жил на планете Земля мальчик. Юноша, можно сказать. Звали его… Да, в общем-то, не важно, как его звали. Но он жил давным-давно. Я только часть его. Всего лишь часть. И то, далеко не самая лучшая. Мне не за что тебя прощать. Мне ты не изменяла.

– Прости. Если можешь. Пожалуйста. Сука я, тварь продажная. Предала нас тогда, предала наши чувства, предала нашу любовь. Ради импортных тряпок, машины, кооперативной квартиры и всей остальной блестящей мишуры. Думала, что всё это сделает меня счастливой. Мы тебя вдвоём тогда предали. Я и твой лучший друг. Как ты тогда сказал? – Предательство – плохой фундамент для счастья. Как в воду глядел.

Всё есть: дети, положение, состояние. Бабушкой вот опять стала. А счастья, как не было, так и нет. Растоптала я тогда своё счастье. Убила я его тогда, своими же руками убила.

– У любого преступления есть срок давности. Двадцать пять лет ведь уже прошло.

– Знаешь, я всегда только тебя любила. Целовала его, а перед глазами ты. И когда в постель с ним ложилась, тебя представляла. Глупо, правда? А он и не любил-то меня никогда. Тебе завидовал. И из зависти решил на мне жениться. Только, чтобы я тебе не досталось. Сам как-то спьяну признался.

Ты всегда был лучшим. Гордость школы! А он завидовал. Тому, с какой лёгкостью ты выигрывал школьные олимпиады и побеждал в соревнованиях. И решил во что бы то ни стало хоть в чём-то стать первым.

Завалил подарками. Розы охапками, рестораны, золотые колечки и серёжки. Сам знаешь, кем у него родители тогда были. На свадьбу они нам машину подарили. Через год, когда сын родился, кооператив помогли организовать.

Представляешь, у сына глаза, такие же, как у тебя – зелёные. Весь в папашу своего. Точная его копия. И характер его. А глаза, как у тебя – одновременно с ухмылкой и с какой-то затаённой в глубине тоской. Наверное, потому что я о тебе много во время беременности думала. Хотя, глупость всё это. Сам-то, как?

– Нормально.

– И всё?

– А семья, дети?

– Да как-то не случилось. То ли я не тех любил, то ли меня не те. А может, планку поднял для своей избранницы на столько, что сам уже до неё не дотягиваюсь. Даже в прыжке. Да и не рождён я для семейной жизни.

– Скажи честно, меня ждал? Ждал, что вернусь? Мне это очень важно знать. Я понимаю, что ничего уже не исправишь. Просто, мне станет немного легче, если буду знать, что хоть кто-то меня любил.

– Извини, мне пора идти. Как-нибудь в другой раз встретимся и поговорим. Правда, мне пора. Пока.

– Подожди. Другого раза не будет.

– Как хочешь.

– Ты не понял. Меня уже не будет. Рак у меня. Неоперабельный. Только несколько месяцев врачи дают.

– Что?

– То. Рак. Только скажи, не женился, потому что меня любил всё это время? И прости. Прости за всё. Пожалуйста.

– Не уходи.

– Что?

– Не уходи! Сколько, ты говоришь, у нас есть? – Два месяца?

– Два месяца.

– Нет, не правда! У нас есть два месяца счастья! Целых два! Иди сюда! Любил ли я тебя? Ждал ли я? Спросишь тоже…

«Она смотрела в окно и ни о чём не думала. Потому что думать и мечтать – не одно и то же. Она мечтала о счастье. Счастье представлялось ей большим, голубоглазым и нежным. Но телефон молчал. Счастье не знало ещё её номера»

Он постоянно ловил себя на мысли о том, что она о нем думает. Подходя к зеркалу, недоуменно пожимал плечами. Почему она представляет его большим? Разве чудо размером метр сорок в прыжке недостойно счастья? И почему счастье обязательно должно быть голубоглазым? Неужели, в его мутные глаза, цвет которых очень трудно определить, нельзя смотреть с нежностью? Его мозолистые, огрубевшие от работы руки почесали небритую щеку. Очень странно. Она дважды в день проходит мимо него, когда он ломом долбит лед и ни разу на все его приветствия даже не повернула голову. И она ждет его звонка? Счастье не знает ее телефона… Да он знает не только номер ее телефона, но и способен отличить одну от другой все ее реснички. По цвету помады на её губах он уже давно научился определять, куда она собралась, а по походке – ее настроение. Странно все. Звонить или не звонить? Вы ждете счастье?