ОТЦЕПЛЕННЫЙ ВАГОН

Когда родился Федя, младший брат, Миша обрадовался. Теперь жизнь переменится. Мама будет сидеть дома, одумается и снова полюбит его, старшего сына. Мишин папа с ними не жил, но иногда приходил и сидел на кухне.

Наливал маленькую рюмку водки, сразу не пил. Гладил рюмку, трогал. Предвкушал. При этом курил и рассказывал маме про своего начальника, которого называл "Одноклеточный". Он спрашивал Мишу одно и то же:

- Ну что, Михаил, много двоек нахватал?

В этом вопросе не было ни угрозы, ни участия. Миша копил ответы, которые никогда не произносил. "Тебе-то что до моих двоек". Или: "Откуда ты знаешь, может быть, я отличник". Но больше всего хотелось холодно посмотреть на отца и уйти в свой угол.

Миша жил с мамой и дедушкой. Теперь вот придется жить с Федей. Федин папа был иностранцем. Когда мама вышла из больницы, он привез восемь коробок бумажных пеленок и миксер. Миша ждал, что Анжело купит еще много чудесных вещей или даст денег, но этого не случилось. Итальянец больше не появлялся.

Мама работала в отделе редкой книги, а платили ерунду. Из разговоров взрослых Миша узнал, что пенсия у дедушки Кузьмы Исаковича - сносная. Дедушка сорок пять лет проработал на секретном заводе, в отделе комплектования и сбыта, а теперь, к восьмидесяти годам, нашел дело: занялся литературным творчеством. "Играю со словом", - говорил он по телефону бывшим сослуживцам.

Дедушка вставал рано и не мог дождаться, когда все проснутся и можно будет стучать на машинке. Если рифма не шла, дедушка рисовал гуашью. Последняя работа - большой круг, а под ним маленький - называлась "Домбай перед сходом лавины". Дедушкин закрытый завод теперь закрыли по-настоящему, и Миша думал, что жизнь дедушки Кузьмы прошла неинтересно: полвека комплектовать и сбывать неизвестно что, а потом, состарившись, надеть тренировочные штаны и писать неинтересное про природу.

До редкой книги мама нигде долго не задерживалась, и дедушка говорил про нее: богема. Мама снималась в массовках, однажды играла политзаключенную, которую везут на Колыму в арестанском вагоне. А на самом деле вагон был отцеплен и стоял среди бурьяна на задворках Финляндского вокзала. В перерывах между съемками политические ходили за пивом. Пели птицы и не верилось, что была на свете Колыма. Мама рассказывала про съемочную группу: полдня люди маются без дела, потом, ругаясь, ищут пропавший кабель и ссорятся по пустякам: "Сволочи, кто мой чай выпил? Отвернуться нельзя".

Работала мама и гидом-переводчиком, ездила с итальянскими туристами по транссибирской магистрали и в Среднюю Азию. Это было, когда все советские народы жили вместе и дружили. Мама вспоминала сказочные страны, - Бухара, Хива. Утомленные жарой туристы ложились отдохнуть у арыка, местные девочки в шароварах услаждали их узбекскими танцами, а служанки угощали гостей плодами.

Но и с этой работы маму попросили: вела себя не так, как положено по инструкции. Эту инструкцию мама повесила в прихожей, в рамке, а то знакомые не верили, думали, мама шутит.

- Форма одежды женщины-переводчика: белый верх, черный низ. Обувь строгая.

- Переводчик имеет при себе два носовых платка.

- Переводчик не ест и не пьет во время перевода.

- От переводчика не должно исходить резких запахов (пота, духов, лекарств, спиртного).

В чем провинилась мама? Может быть, вышла на работу без носового платка? Наверное, мамина вина была в том, что она влюбилась в туриста, Фединого отца. Мама всегда прожигала - огненной точкой через увеличительное стекло - того, кого любила. И там больше ничего не росло.

Миша часто сидел на кровати и думал: зачем надо жить? "Займись делом", - раздавалось с небес, как только он погружался в раздумья. Чтобы не приставали, Миша утыкался в книгу, делал вид, что читает. И начал читать. В дедушкином шкафу он нашел дореволюционные брошюры: "Гигиенические этюды о браке", "Страх смерти по Гагену", "Коза и ее значение для русского народа".

- Отведи дедушку в туалет, а то он упадет по дороге! - кричала мама из другой комнаты.

Начитавшись брошюр за 1909 год, Миша стал вести наблюдения над домашними. Мысль завести картотеку появилась еще в четвертом классе, когда девочка в колонке у окна - Денисюк - показала Мише учетные карточки, которые она составляла на мальчишек из класса. В каждой карточке было четыре графы: 1. Фамилия. 2. Имя. 3. С кем дерется. 4. Чем дерется. В карточке, заведенной на Мишу, в пунктах 3 и 4 были прочерки. И от этих прочерков на Мишу впервые повеяло ветерком социальной ущербности.

Наблюдать за дедушкой было просто - он не выходил из дома. Весь был на виду. Миша купил общую тетрадь и расчертил ее. Появился раздел: посещение дедушкой уборной. Время захода и время выхода. Отдельно - в будни и в выходные. Следующий раздел он озаглавил: "Кривая маминой раздражительности". Ниже перечислялись раздражители: а) Невынесенное помойное ведро; б) Потеря ключа; в) Чтение дедушкой вслух его мемуаров "Огненные годы". Третий раздел назывался: "Сравнительная характеристика пернатых, питающихся из дворовых помоек (воробьи, голуби, вороны, чайки). По личным наблюдениям". С зарисовками птиц и помойных баков.

После рождения Феди гости стали ходить редко. Но один писатель, Стигматов, все-таки захаживал. Раньше его не печатали и никуда не пускали, а теперь все чудесно переменилось. Все напечатано, и за границу приглашают, вот недавно вернулся с Аляски, прочел там курс лекций "Энергия зла в русской истории". Про других писателей Стигматов говорил:

- Однояйцевые близнецы.

Миша начал читать стигматовскую повесть "Торговец удлинителями" и бросил. Написано непонятно, без знаков препинания, а повесть между тем получила Гомеровскую премию (для слабовидящих писателей).

По вечерам появлялась Рахиль, которую мама раньше терпеть не могла, а теперь подружилась. Они вызывали духов. Это было просто и не требовало материальных затрат: алфавит в круге и тяжелая игла на длинной нитке. Рахиль водила иглой по алфавиту и разговаривала с духами, а мама молча слушала. Вызывали духов наших, отечественных: Мичурина, Калинина, Павлика Морозова. Вызванный народ отвечал кратко, хорошим русским языком. Один только Троцкий матерился, и его вызывать перестали. Однажды вызвали дух князя Курбского и спросили: "Стоит ли эмигрировать?" Курбский ответил: "Сидите дома, дуры". Рахиль на Курбского обиделась, а мама сказала, что сам дурак, отстал от жизни.