У меня была лекция в Солт-Лэйк-Сити, в царстве мормонов. На вырученные с этого выступления деньги мы должны были ехать дальше, я - в Чикаго, где у меня предвиделись еще две лекции и где я была приглашена остановиться у знаменитой Джейн Аддамс, а Ольга и Мария - прямо в Филадельфию, к одной американке и ее племяннице, где обещали стол и квартиру в обмен за работу по хозяйству.
Солт-Лэйк-Сити совсем особенный город, расположенный около большого свинцово-серого солончакового озера, с серыми, скучными, плоскими, точно мертвыми, берегами. В городе чуть ли не самый громадный в мире храм "Табернакл", построенный мормонами, в котором с утра до ночи играл первоклассный музыкант классические вещи на колоссальном органе. Воображение рисовало этих сильных, но страшных людей, которые, руководимые своими вождями, Джозефом Смитом и Бриггамом Юнгом, преодолевая бесконечные трудности борьбы с природой и людьми, дошли до этого места, названного штатом Юта, и основали удивительный город. Здесь мормоны окончательно оформили свою секту, назвав ее Church of Jesus Christ, Церковь во имя Иисуса Христа, и хотя исповедовали христианство, но признавали многоженство. Только гораздо позднее правительство Соединенных Штатов запретило многоженство и стало строго преследовать тех, кто преступал этот закон.
Встретила нас небольшого роста, гладко причесанная, живая, энергичная старушка, Сюзи Юнг Гайтс, одна из младших, оставшихся в живых, 56 детей мормонского вождя, Бриггама Юнга. Она сразу покорила наши сердца, такая она была милая, ласковая и интересная старушка. Она старалась все нам показать, возила нас по разным красивым и историческим местам и показала дом, в котором она родилась и в котором жили в свое время все 17 жен и 56 детей ее отца.
- Ссорились жены между собой? - спросила я.
- Нет, жили дружно. Да, впрочем, я была тогда очень еще маленькая и плохо помню.
Меня интересовал вопрос, насколько молодежь придерживается сейчас законов веры мормонов, запрещающих курить и пить? Я скоро получила ответ на этот вопрос. Один раз, когда мы в поезде возвращались с одной из наших поездок с миссис Гайтс, в наше отделение подсел молодой человек лет 20-ти. Он узнал миссис Гайтс, почтительно ей поклонился, и они перекинулись несколькими словами. Юноша происходил из мормонской среды, миссис Гайтс знала его отца. Во время разговора она вдруг наклонилась к юноше.
- Дыши, дыши на меня! - закричала она сердито. - Нечего задерживать дыхание, не отворачивайся! Табачищем от тебя несет... Мормон тоже... Если бы твой отец знал... Уходи отсюда! Видеть тебя не хочу!
И юноша молча, потупя голову, вышел.
Лекцию я читала в мормонском храме, в котором помещалось 2-3 тысячи людей. Кафедра была такая высокая, что пришлось подниматься на нее по лестнице. Таких я никогда еще не видела. Я посмотрела вниз, увидала эту громадную толпу и... испугалась. Заиграл орган... "Боже, Царя храни!" И мне вдруг стало весело. "Для меня, русской, национальный гимн играют, - думала я. - Как мило с их стороны". Вот прошло еще несколько минут, и страх мой совсем рассеялся... орган весело играл "Очи черные"!
"Очи черные, очи страстные, очи жгучие и прекрасные", - пела я внутри себя. Знает ли мормонский пастор слова этого романса, знает ли он, что это цыганский романс, исполнявшийся во всех русских кабаках?
Я уже никого и ничего не боялась, сосредоточилась на своей теме "Толстой и русская революция" и без всякого усилия использовала уроки моего милого учителя Джона Барри. А в газете "Миннеаполис Трибюн" появилась заметка: "В конце концов гигантский экономический и государственный эксперимент в советской России должен рухнуть, так как он основан на исключительно материальной концепции и движется только насилием, - заявила графиня Александра Толстая, дочь великого русского писателя, графа Льва Толстого".
Либералы и пацифисты
В Чикаго я приехала уже вечером. Шофер такси помог мне втащить мои многочисленные вещи в большую, просторную переднюю.
Меня немедленно окружила целая группа старушек, и в первую минуту я никак не могла понять, кто - кто? Хозяйка дома, мисс Смит, друг мисс Аддамс, сказала мне, что Джейн сейчас нет, она в Хулл-Хаузе, но что она очень рада со мной познакомиться и иметь меня гостьей в своем доме. С первого момента, как я ее увидела, я полюбила Мэри Смит. Лицо спокойно-красивое, почти классическое, чудные, ласковые серые глаза, естественно волнистые седоватые волосы. Ничего искусственного, мелкого, повседневного. Ее царственная высокая фигура спокойно двигалась по дому, и видно было, что все - и горничная Анни, и кухарка, и другая мисс Смит, которая жила с ней в доме, но которую звали Элеонора Смит, все ее обожали. Элеонора была совсем другого типа. Грузная, высокая, с крупными чертами лица и низким раскатистым голосом.
- Вещи ваши придется оставить здесь до завтра, - сказала Мэри Смит. Истопник придет завтра топить и снесет вам их, а пока что Анни возьмет наверх все, что вам необходимо на ночь. Пойдемте, я покажу вам вашу комнату.
Она дышала тяжело, когда поднималась по лестнице, у нее была астма.
Я вымылась, причесалась, но, спустившись вниз и увидав груду своих безобразных вещей - тут были и русские портпледы, и японские корзинки, и старые чемоданы, - решила, не дожидаясь истопника, освободить переднюю от этого хлама и, взвалив тяжелый чемодан на плечо, потащила его наверх. Когда я снова спустилась, в передней уже собрались все старушки. Анни увидала, побежала за кухаркой, потом пришли обе мисс Смит.
- Оставьте, зачем вы это делаете? - в ужасе воскликнула Мэри Смит.
- Я никогда ничего подобного не видела. Как мужчина! Ужас! - возмущалась Элеонора.
И они стояли и наблюдали до тех пор, пока я не перетаскала все вещи, вскидывая одну за другой на плечи и забавляясь их удивлением.
На другой день в Хулл-Хаузе я познакомилась со знаменитой Джейн Аддамс.
- А я вас помню девочкой с косичками в Ясной Поляне, когда я была у вашего отца. Вам было лет 11, - сказала мне мисс Аддамс. - Вы вбежали в комнату, где мы разговаривали. Отец ваш повернулся ко мне и сказал: - А это моя младшая Саша.
Мы обе расхохотались.
Мисс Аддамс спрашивала меня, как я намерена устроиться в Америке, и вызывалась всячески мне помочь. Жила она в отдельной небольшой квартирке, показавшейся мне очень темной, в Хулл-Хаузе, со старинной, немного потертой мебелью. Горел камин.
Поговорив с мисс Аддамс и познакомившись с ее окружением, я поняла, какое влияние она имела на окружающих. Слово ее - закон. Она управляла людьми, не приказывая, подавляла без желания давить. Хулл-Хауз - это Джейн Аддамс. Джейн Аддамс - это Хулл-Хауз.
Она царила не только в Хулл-Хаузе. Дом Мэри Роз Смит, обе мисс Смит жили и существовали только для Джейн Аддамс.
Очень скоро я поняла, что политически мы расходимся с мисс Аддамс, и я почувствовала, что она разочаровалась во мне как дочери величайшего гуманиста и либерала - Толстого.
Я не скрывала своих убеждений. Для меня пацифизм отца, его любовь к народу, желание облегчить его участь было искренним, глубоким убеждением, основанным на годами продуманном религиозном мировоззрении. Если говорить об уничтожении насилия, то всякого насилия; капитализма - то всякого капитализма, включая государственный капитализм; если говорить о пацифизме, то только о пацифизме, основанном на словах Христа "не убий", а не только когда это выгодно одному атеистическому, беспринципному правительству, которое говорит о пацифизме, потому что не готово к войне. На эту приманку пацифизма и ловит наивных американских либералов советское правительство. Умные, живые глаза мисс Аддамс омрачились, когда я сделала несколько подобных замечаний.
Джейн Аддамс считала, что при всех недостатках в коммунистическом режиме путь к свободе им открыт, что заслуга революции в том, что она раз и навсегда опрокинула монархический строй, лишила возможности помещиков и капиталистов эксплуатировать крестьян и рабочих. Но главное достижение - это было стремление большевиков к миру. К пацифизму надо стремиться при всех условиях, добиваться мира какой угодно ценой. Что касается признания советского правительства, то тут не могло быть вопроса - признание, с точки зрения мисс Аддамс, было необходимо, так как это признание гарантировало мир.
