Суточный дежурный, Глеб Павлович, вовсю скандалил с высоким бойцом в защитном костюме. 

- Ну кого я тебе выделю? Ты чего, не догоняешь? Я тебе русским языком объясняю: все там! – Глеб Павлович неопределенно махнул рукой в сторону выхода из убежища. – там ситуация критическая – важен любой боец!

- А нас значит побоку?- спросил боец. Он явно готов был вцепиться дежурному в глотку. И тут ему на глаза попался Рыжик.

-Мальчик, - почти ласковым голосом позвал боец, - а ты из калаша стрелять умеешь?

- Умею, - неуверенно отозвался Рыжик, - меня папа учил…

- Василий! Не вздумай! – свое высказывание дежурный сопроводил ударом кулака по столу, так что получилось очень грозно.

- А у вас, Глеб Павлович, есть другие варианты? – спокойно ответил боец.

Дежурный плюхнулся на стул и закрыл глаза. «Да делайте вы, что хотите!» - пробурчал он себе под нос.

Боец Василий взял Рыжика за руку и потащил за собой.

- Ничего, пацан. Тебе даже делать ничего не придется. Там сейчас спокойно. Посидишь часика два, потом тебя сменят. А у тебя тут ровесники какие-то есть?

- Паша и Кирилл. – ответил запыхавшийся Рыжик. Боец шел очень быстро и мальчику приходилось чуть ли не бежать за ним следом.

- Отлично! Сейчас костюмчик тебе подберем. Хотя твоего размера не будет – и не надейся, у нас все большие.

- А что я делать буду? – уже совсем задыхаясь спросил Рыжик.

- Как – что? – удивился боец. – За птичками следить!

У Рыжика чуть не подкосились ноги. Боец инструктировал его, помогал надеть костюм, вел куда-то по очень длинной лестнице, а Рыжик все не мог поверить своему счастью.

Наконец лестница кончилась, впереди была дверь на крышу. Когда она распахнулась, Рыжик затаил дыхание. Перед ним была мощенная жестью поверхность крыши – совершенно гладкая, только посередине громоздился самодельный навес.

- Вот этот твой, так сказать дозорный пункт, пацан. Посидишь часа два, потом сменитесь. Я сейчас пойду, с твоими друзьями поговорю.

И боец ушел, громко прихлопнув дверь, а Рыжик остался один на крыше. Светило солнце и небо было такое голубое, как в книжке, только конечно же лучше. Кажется еще дул ветер, но рыжик не чувствовал его через плотное стекло защитного шлема. Очарованный мальчик сел под навес и принялся жадно рассматривать открывавшийся с крыши пейзаж.

Весь город действительно был, как на ладони, только в нем небыло ничего интересного – однотипные пятиэтажные коробки, почти разрушенные, с мертвыми провалами окон. Рыжик смотрел не на город, а вдаль, где действительно виднелась степь и силуэты гор на горизонте. Все картинки в его любимых книжках теперь казались ему серыми и скучными, по сравнению с этим настоящим видом.

Откуда-то издалека до Рыжика доносились странные звуки, но он сначала не прислушивался, не обращал внимания на них, очарованный пейзажем. Но звуки все назойливей лезли в голову и Рыжик наконец обратил на них внимание – это были звуки выстрелов: одиночные и очередями они доносились снизу, с земли. Рыжик моментально забыл о пейзаже, солнце, небе и обо всем на свете. Он подскочил к краю крыши и, вцепившись в перила, глянул вниз. Внизу шел бой. Дикари то отступали, то оттесняли защитников убежища – их было очень много и они все лезли и лезли из пустых оконных проемов, подъездов, с близлежащих улиц. Рыжик очень испугался. Он видел и прекрасно понимал, что происходит, но помочь ничем не мог…

Дверь на крышу со скрипом открылась, к Рыжику подошел Кирилл – мальчик из соседней комнаты.

- Ты чего там, заснул? Я тебя сменить пришел.

Рыжик, не говоря ни слова, бросился к выходу с крыши, за какие-то две минуты слетел по лестнице и оказался перед выходом из убежища.

«И что теперь делать? - подумал он. – Идти к себе в комнату и ждать, пока все закончится? Ну уж нет! Костюм у меня есть, автомат – тоже. И стрелять я из него умею.»

И Рыжик решительно выбежал из здания.

Вокруг стоял ад кромешный. Кругом стреляли, на земле лежали трупы – очень много трупов и еще больше крови. Рыжик замер всего лишь на секунду, когда что-то с силой толкнуло его в грудь. Мальчик удивленно опустил глаза и увидел древко стрелы, торчащее между пластин защитного костюма. Он даже не успел испугаться – просто повалился на спину и закрыл глаза. Он видел зеленую степь и синие силуэты гор на горизонте. А по степи бежал большой пушистый тигр, настоящий и существующий, совсем как тот, нарисованный цветными мелками на серой бетонной стене.

Чем ярче сны, тем болезненней снова открывая глаза возвращаться под низкие серые потолки убежища.

Кажется вот они, совсем рядом: мокрая от росы трава, первые отблески рассвета в окнах верхнего этажа, Джеррик с радостным лаем носится по двору, на лету ловя зубами брошенный ему мячик. А вот во дворик входит Тим – соседский мальчик. К нам только поиграть иногда приходит, а живет он в купеческом доме. Нет-нет, это когда-то это было купеческим домом, а теперь там просто большая коммуналка, и в одной из крохотных комнатушек и живет Тим со своей маман. Дом большой и очень красивый, ну если не считать всякого хлама, сваленного в коридорах жильцами разных комнат. А еще там есть большущий подвал, куда мы часто лазаем, чтобы посмотреть на всякие старинные вещи, спущенные туда за ненадобностью. Мы и сейчас собираемся пойти туда, ведь там много интересностей. Мебель всякая старинная, жаль только прогнившая сильно, а вчера мы к тому же нашли  деревянную дверь в самом дальнем углу. Незаметная такая, за комодом расписным пряталась. Доски, из которых она сколочена была, совсем почернели, и разваливаться начали, но мы все равно туда смотреть сунулись. Интересно же. Открывать не пришлось – сама от первого прикосновения рассыпалась в труху. А за ней… Ну это потом мы узнали, что за ней наше спасение было. Тогда узнали, когда ядерный ад начался.

Протяжный вой сирены врывается в теплый сон и в мгновение разрывает его. От неожиданности подскакиваю – голова идет кругом, в глазах темно. Ах нет, не в глазах… Опять со светом что-то!

За стеной слышна отборная ругань. Лучше всех слышно голос бригадира. У него вообще глотка луженая – как заорет на кого-то из технарей, так барабанные перепонки болеть начинают. Вот и сейчас, сирену вроде отключили, теперь бригадир этот самый за место нее разрывается. А выражения-то, выражения… Матершинник - виртуоз, ничего не скажешь. Зато любая работа под такой аккомпанемент гораздо быстрее проходит – минут за двадцать работяги свет починят, лишь бы он пасть свою заткнул.

Теплое летнее утро не исчезло, яркие картинки все еще плывут перед глазами, освещая непроглядную сырую темноту.

Сначала сны казались мне проклятьем. Живые и яркие, они приходили каждую ночь, чтобы утром раствориться и оставить меня в одиночестве, в тесной душной комнатке, где по стенам сочится сырость и неистребимо воняет плесенью. Долго так продолжаться не могло, и мой бедный разум был уже на грани помешательства, когда мне в голову, наконец, пришла эта идея…

Дети обитателей убежища очень любят меня слушать. Частенько вечером собираются в моей комнатушке, а я им книжки всякие читаю, ну или просто так что-нибудь рассказываю, из головы. Им ведь все интересно – они ничего о Поверхности не знают и жизнь До кажется им сказкой-небылицей. Вот, к примеру, телевизор: для нас обычное дело было – «ящик» и «ящик», а для них чудо настоящее. Никак они понять не могли, как это можно так, чтобы живые картинки на расстояние по проводам или просто по воздуху передавать. А остальной быт – тут разве словами опишешь? И ни в каких книжках таких картинок не найдется. А они расселись вокруг меня – кожа у всех бледная, волосы светлые, глаза серые, а у некоторых розовые даже, настоящие дети подземелья. Таким не нужно отвечать, как раньше, почему трава зеленая да небо голубое,  они и не знают, что это за штуки такие – небо и трава. А так хочется, чтобы они знали и помнили.