— Успокойся, родная, не плачь... Подожди, пройдет время, забудешь... Ведь это все-таки твой родной отец!
— Он мне не отец! — взвивалась Данка. — Он мне никто, понимаешь, никто!
— Понимаю... Тише... — убаюкивала Полина, и Данка в самом деле заснула.
Наверное, все дело было в том, что Дана просто еще не была готова к тому, чтобы впустить в свою жизнь кого-то еще, кроме Полины. В свою жизнь, в свою душу. Ведь нельзя полюбить человека, не пустив его в свою душу. Полина вошла в нее без стука, не как гость, а как постоянный обитатель, а вот никому другому сделать это больше не удавалось.
Были и другие истории. Один добрый молодец, тоже студент филфака, который учился курса на три старше Данки, попытался как-то сыграть перед ней роль несправедливо обиженного судьбой и всеми окружающими несчастного создания, утешить которое может по непонятной причиной только одна женщина на свете — Данка, которая и женщиной-то, в строгом смысле этого слова, еще не была.
— Ах, как я одинок, меня никто, никто не понимает... — шептал он, пытаясь приблизиться, сжимая ее ладонь в своей, холодной, но почему-то потной и оттого скользкой. «Телега!» — подумала Данка, мысленно употребив словечко из лексикона все той же Полины. Матвей — а парня звали Матвеем, и это казалось Данке настолько забавным и подкупающим, что она долго не решалась его «отбрить», — как-то раз пригласил ее на футбол, и она пошла с удовольствием, правда, в результате поняла, что самым приятным моментом за все девяносто минут игры был огромный пакет поп-корна, хрустящего, вкусного, в меру соленого, который они ели на двоих. Их влажные пальцы иногда встречались в этом пакете, хватаясь за одну и ту же кукурузинку, и Матвей со смехом уступал, все так же печально-заискивающе заглядывая в глаза Данке. Но и в этот раз, не заладилось. Футбол заканчивался, «наши» явно побеждали, бумажный пакет опустел, и Матвей склонился чуть ближе — хотел поцеловать. Данка уже было приоткрыла влажный рот и собиралась закрыть глаза, но в этот момент вдруг увидела сквозь ресницы соленые крошки на его губах, забившиеся в трещинку-бороздку, и почему-то отстранилась...
— Не знаю, Полинка, — в который раз отмахнулась Дана, — не знаю. Когда-нибудь.
— Когда-нибудь, когда-нибудь... — пытаясь подражать Данкиной интонации, передразнила Полина. — Ладно, ты мне вот что скажи. Сделаешь для меня одну вещь?
— Какую вещь?
— Нет, сначала согласись, а потом я скажу. Пожалуйста, это очень-очень важно!
Голова Полины все так же лежала на Данкиных коленях, она смотрела на нее снизу вверх, высоко подняв тонкие бровки-молнии, и глаза были все такими же светлыми.
— Хитрая! — рассудительно заметила Дана. — Так ведь нечестно!
— Ну пожалуйста, ну, Данилка, ты же моя подруга, мой самый близкий человечек...
Полина потерлась носом о Данкину коленку и снова подняла умоляющие глаза. Дана рассмеялась:
— Ну артистка! Ладно, обещаю. Что делать-то надо?
— Да ничего особенного! — вскочила Полина. С грохотом придвинув табуретку, уселась напротив Данки и, закурив, снова затараторила: — Завтра мы с Владиком идем в ресторан. «Катволк», на проспекте Мира, слышала о таком?
— Слышала, — со вздохом солгала Данка, чтобы избежать ненужных подробностей. Полина очень любила рассказывать про рестораны, а Данка, в свою очередь, не очень-то любила слушать все эти истории про жареные фрукты и крокодилов-гриль...
— Слушай, Поль, вы бы для разнообразия хоть куда-нибудь еще сходили. А то все рестораны да рестораны, — теперь уже искренне вздохнула Данка.
— Ты ничего не понимаешь, — тоном, каким, наверное, разговаривает школьный учитель с безнадежно тупым учеником-третьеклассником, заключила Полина. — Но дело не в этом. Влад будет с другом.
— Понятно. Да не дыми ты в лицо... Значит, ты хочешь, чтобы я пошла с вами и...
— Только не продолжай! — Стремительно вскочив, Полина протянула ладошку и зажала рот подруге.
Дана отстранилась и покрутила пальцем у виска.
— Да что с тобой? Ведешь себя как ненормальная. Что я такого сказала?
— Ничего, но могла сказать. От тебя ничего не требуется, просто пойти с нами, посидеть, а потом, если хочешь, отправишься домой, никто ни к чему тебя принуждать не будет, даже уговаривать... Просто посидишь, а?
Дана задумалась. В принципе ничего особенного, а уж тем более устрашающего в Полинкиной просьбе не было. Подумаешь, посидеть в ресторане, компанию составить. Только вот...
— А что я надену, подружка? Это ведь не «Макдональдс»...
Полина снова вихрем вскочила, опрокинув табуретку, и понеслась в единственную комнату. К шкафу, сразу догадалась Данка. Она медленно затушила брошенный подругой в пепельнице окурок, убрала со стола чашки с недопитым чаем и направилась вслед за Полиной. Та стояла возле шкафа и стремительно выкидывала из него на диван свои платья, кофточки и юбки. Дана застыла в дверном проеме, с улыбкой наблюдая за своей энергичной подругой.
Гардероб у Данки и в самом деле был скудным. Пара джинсов, привезенных из дома, уже порядком пообтерлась и перешла в разряд домашней одежды. Исходя из принципа универсальности, Данка приобрела, в недорогом магазине черное маленькое платье, две белые строгие блузки, а на толкучке, возле Казанского вокзала, самой дешевой в городе, купила черные, откровенно китайские брюки, которые потом и надевать-то стеснялась... В секонд-хенде сумела оторвать почти новые, а главное — фирменные джинсы по копеечной цене и из них теперь практически не вылезала, летом дополняя их разноцветными, опять же дешевыми, майками и кофточками, а осенью и зимой — толстым самовязаным свитером. Вот и весь ее гардероб — на занятия в университет ходить еще можно было, но вот в ресторан в центре Москвы...
Не больно-то ее интересовали шмотки. Конечно, как и всякой девчонке, да еще в девятнадцать лет, ей хотелось красиво одеваться, но она на этом не зацикливалась в отличие от Полины, которая просто бредила красивыми и дорогими вещами. Покупать себе их самостоятельно она не могла — родительских денег хватало только на то, чтобы прокормиться и заплатить за квартиру, которую подыскала девчонкам все та же добрая тетя Лина, приютившая их в первые недели московского бытия. Квартира в старом районе Москвы была не слишком дорогой, уютной и удобной, но ведь нужно было еще и кушать... Деньги из провинции высылались регулярно, с расчетом и на покупку одежды, но только совсем не такой, которой бредила Полина.
Но выход она нашла достаточно быстро. Еще ни один из ее кавалеров не миновал участи, заранее уготованной предусмотрительной Полиной, — хотя бы один раз, но каждому из них приходилось заглядывать в какой-нибудь столичный бутик и покупать своей девушке «скромную» вещичку. Повод для подарка всегда имелся один и тот же — день рождения. За прошедший год этих дней рождения у Полины было, наверное, с десяток. Она врала примитивно, но отчаянно, без оглядки, возможно, потому и срабатывало. Последним ее приобретением была хит-обувь — гвоздь сезона, летние полусапожки из серебристой кожи, которые купил-таки за двести долларов в магазине «Эскада» ее очередной бойфренд, теперь уже канувший в неизвестность.
— Об одежде не беспокойся, у нас с тобой фигура почти что одинаковая, так ведь? Ну-ка на, примерь!
Полина бросила едва успевшей протянуть руки Данке маленькое серебряное платье скромного покроя — ничего выдающегося с виду, но именно в его скромности и заключалась вся изысканность.
Данка стянула через голову домашнюю футболку, поежилась почему-то, видимо, не от холода, а от своей обнаженности, немного смутившись перед подругой, и натянула платье.
— Просто шик! — заключила Полина. — В нем и пойдешь.
Дана подошла к зеркалу, стоявшему в дальнем углу комнаты, напротив окна.
— Да нет, — засомневалась она, — ты посмотри, все соски просвечивает, а лифчик с таким вырезом не наденешь...
— О Боже! — тоскливо завыла Полина. — Да откуда ты такая взялась? Соски у нее просвечивает, да ты вообще в каком веке живешь? Ты что, не знаешь, что лифчики сегодня вообще носить не принято? Некоторые вообще шифоновые, полностью прозрачные платья на голое тело, без белья, надевают. Или ты не видела, как манекенщицы по подиуму с голой грудью ходят, а?
