В 4591 году Его Величество Акунд Цитрусский милостиво поручил мне исследовать неизвестную область, лежащую к востоку от Предельных Холмов, которые, как утверждал просвещенный археолог Симеон Такер, соответствуют «Скалистым Горам» древних. Этим доказательством благорасположенности Его Величества я был обязан, несомненно, некоторой известности, приобретенной мною вследствие исследований в самом сердце Теневой Европы. Его Величество любезно предложил снарядить большой экспедиционный корпус, который будет меня сопровождать; мне также предоставили наилучшее оборудование на мое усмотрение. Я мог рассчитывать на любую сумму из государственной казны и необходимые научные приборы из королевского университета, какие только могли понадобиться для моих нужд. Отклонив эти предложения как излишнюю обузу, я взял свою электрическую винтовку, портативный водонепроницаемый контейнер, содержащий несколько простых инструментов, письменные принадлежности и отправился в путь. Среди инструментов был, конечно же, беспроводной изохронофон, приемник которого я установил во дворце, в персональной трапезной Акунда. Его Величество неизменно обедал в одиночестве в 18:00 и просиживал за столом шесть часов; я намеревался посылать ему все мои отчеты в 23:00, во время подачи десерта, чтобы он был в курсе событий и смог оценить мои открытия и заслуги перед короной.

В 9 часов 13-го дня месяца Мейдж я покинул Санф-Рачиско и после утомительного путешествия, длившегося немногим меньше часа, прибыл в Болоссон, восточную станцию магнитного метро на вершине Предельных Холмов. Если верить Такеру, в древности это была Центральная Мирная Железнодорожная станция, которая носила имя Германа в честь знаменитого танцора. Профессор Наппер, однако, утверждает, что там находился древний Невраска, столица Кикаго, и географы в целом также придерживаются этого мнения.

Не найдя в Болоссоне ничего, что могло бы меня заинтересовать, кроме прекрасного вида на извергающийся вулкан Карлема, я повесил электровинтовку на плечо, взвалил на спину контейнер с оборудованием и сразу же начал спускаться в дикую местность по восточному склону. По мере моего продвижения, характер растительности изменялся. Росшие на высотах сосны уступали место дубам, ясеням, букам и кленам. За ними следовали лиственницы и деревья, присущие влажным болотистым местностям; наконец, после непрерывного четырехмесячного спуска, я оказался среди первобытной флоры, состоящей в основном из гигантских папоротников, причем некоторые из них достигали целых двадцати суринд в диаметре. Они росли по краям обширных стоячих озер, которые я был вынужден пересекать на грубых плотах из переплетенных виноградной лозой стволов.

Я отметил, что изменения в фауне пройденной мной области были подобны изменениям во флоре. На верхней части склона водились одни горные бараны, далее я последовательно миновал местообитания медведей, оленей и лошадей. Последнее создание, которое, как были уверены наши натуралисты, давно вымерло и которое, по заверению Дорбли, одомашнивали наши предки, я в большом количестве обнаружил на покрытых травой плоскогорьях, где оно щипало зелень. Животное близко соответствует современному описанию лошади, однако все попадавшиеся мне экземпляры были лишены рогов, и ни один из них не имел характерного раздвоенного хвоста. Эта часть тела, напротив, напоминала кисть из прямых волос, свисающую почти до земли — удивительное зрелище. Еще ниже я наткнулся на мастодонта, льва, тигра, бегемота и крокодила, но все они мало отличались от тех, что кишат в Центральной Европе и были описаны мною в «Путешествиях по забытому материку».

В озерной области, где я теперь очутился, воды изобиловали ихтиозаврами, а по берегам игуанодоны с ленивым безразличием переваливали свои мерзкие туши. Огромные стаи птеродактилей с громадными, как у быков, телами и невероятно длинными шеями галдели и дрались в воздухе, а их широкие перепончатые крылья издавали особое музыкальное гудение — ничего похожего я никогда не слышал. Между ними и ихтиозаврами шла непрерывная борьба, и мне постоянно приходили на ум строки древнего поэта, его великолепное и оригинальное сравнение человека с «первобытными драконами, что рвут друг друга на куски, катаясь в слизи».

Подстреленный из электровинтовки и поджаренный должным образом, птеродактиль оказался неплохой едой, особенно подушечки пальцев задних конечностей.

Как-то, проплывая на плоту вдоль береговой линии одной из застоявшихся лагун, я с удивлением обнаружил широкий утес, возвышающийся над водой примерно на десять копретов. Высадившись, я взобрался на него и, произведя экспертизу, опознал в нем остаток огромной горы, которая в свое время достигала 5000 копретов в высоту и, несомненно, являлась главным пиком длинного горного хребта. По продольным бороздам я определил, что она была стерта до нынешнего убогого состояния ледниковой деятельностью. Открыв свой контейнер, я извлек петрохронолог и применил его к изношенной поверхности утеса. Индикатор сразу указал на K 59 xpc Ѕ! Я едва преодолел волнение, получив столь удивительный результат: последние эрозии от ледяных масс на этом рудименте громадного хребта, стертого почти до основания, появились совсем недавно, в 1945 году! Я тут же использовал наймограф и определил, что в то время, когда эта гора подверглась действию льда, сползавшего на нее с севера, она называлась Пиком Пайка. Наблюдения с другими приборами показали, что в прошлом страна, на территории которой она располагалась, была заселена частично цивилизованной расой людей, известных как галуты, и их столица носила имя Денвер.

Вечером того же дня, в 23 часа, я настроил беспроводной изохронофон[1] и доложил Его милостивому Величеству Акунду следующее:

«Сир: Я имею честь сообщить, что сделал потрясающее открытие. Первобытная область, в которую я попал и о которой я информировал вас вчера — ареал обитания ихтиозавров — была населена племенами, значительно продвинувшимися в некоторых областях искусств почти что в исторические времена: в 1920 году. Они вымерли во время ледникового периода, длившегося не более ста двадцати пяти лет. Ваше Величество может оценить масштабы и могущество природной стихии, которая обрушилась на их страну движущимися пластами льда толщиной не менее 5000 копретов, стирая все возвышенности, уничтожая (безусловно) всю животно-растительную жизнь и оставляя лишь бездонные болота и развалины. Природа была вынуждена запустить новый процесс эволюции, начиная de novo, с низших форм. Давно известно, Ваше Величество, что регион к востоку от Предельных Холмов, между ними и Студеным Морем, когда-то был центром древней цивилизации, от которой сквозь бездну времени до нас дошли некоторые разрозненные обрывки истории, искусства и литературы; но только Вашему милостивому Величеству, посредством меня, Вашего покорного слуги и ничтожного инструмента, удалось установить поразительный факт существования доледниковых людей — хотя между ними и нами стоит, так сказать, стена непроницаемого льда. Не стоит и говорить, поскольку Ваше Величество это хорошо знает, что все исторические хроники этой несчастной расы погибли: мы можем восполнить пробелы в наших знаниях лишь по показаниям приборов».

На это сообщение я получил следующий, весьма необычный ответ:

«Хорошо… другую бутылку… лед тронулся: нажмите на… этот сыр тоже… не жалейте усилий, чтобы… передайте мне орехи… разузнайте все, что сможете… проклятье!»

Его милостивому Величеству подавали десерт, и подавали плохо.

Я решил идти в северном направлении, в сторону источника ледяного потока, и выяснить его причину, но, взглянув на барометр, определил, что нахожусь на уровне более 8000 копретов ниже уровня моря; движущийся лед не только изуродовал лик местности, прошелся по возвышенностям и заполнил впадины, но и своим огромным весом вызвал проседание земной коры, которая не восстановилась после того, как он растаял.