- Да, о чем это я? - очнулся он наконец и заметно позеленел. - Что-то я того - размечтался. Детство вспомнилось. Я тогда очень любил в слова играть. Человеческий язык осваивал...
- Прош... - несмело шепнула Сеня. - А вы... то есть, духи. Вы на своем языке разговариваете?
- У нас вообще нет того, что ты называешь языком. Для нас словом является мысль.
- Как это?
- Наша речь не звучит. Мы понимаем друг друга без слов - мысленно. Но это тебе знать вовсе не обязательно. Все равно за один раз всего не расскажешь... Но скажу тебе, что говорить по-вашему, по-людски люблю. Занятное это занятие! Мы и сами - между собой часто для разнообразия говорим на людском языке. Ну, это для нас как игра, если хочешь... Хотя на самом деле слово совсем не игра! Но я не об этом. Это для тебя слишком сложно. А так... ну, например, у нас много собственных словесных придумок есть. Вот эти оторвыши, которые от ветвей своих оторвались - это моя личная придумка. Оторвыши - вы и есть. Люди, то есть... Не все, конечно! Но большинство... Понятно тебе? - он искоса, с некоторым подозрением глянул на Сеню, как видно, в расчете углядеть в ней этакую зацепочку, которая позволила бы прочесть ей очередную нотацию. Но не найдя таковой, - Сеня сидела смирнехонько, точно первоклассница на уроке, - хмыкнул и продолжал.
- Все сейчас не по правильному устроено. Как говорится, не по-людски! Раньше-то...ох! - он закряхтел, отвернулся, затопотал к печке, приоткрыл заслонку и всунул голову внутрь.
Сеня ахнула - он же сожжется! Но Проша как ни в чем не бывало извлек головушку из огнедышащего жерла и, несколько успокоившись, пояснил, что к столь непривычному методу самоуспокоения прибегает, когда чересчур разнервничается, вспоминая о милом сердцу старинном житье-бытье...
- Это у тебя как бы вместо валерьянки? - догадалась Сеня, кивнув на пылавший в печи огонь.
- Вот-вот, вроде того... - он вдруг как-то весь сник и скукожился. Да, времечко-то бежит! Надо бы тебе...
- Что? - Сеня так и подскочила в испуге, боясь, что Проша её погонит.
- Понимаешь, скоро светает... Хватятся тебя! А родителей бередить грех. Так что, давай-ка домой.
- Прошечка, миленький, - Сеня сорвалась с места, кинулась к домовому, присела на корточки перед ним и, уже совсем не боясь, зарылась лицом в теплый мех. - Как же так? Мы ведь только с тобой познакомились, только встретились, столько всего интересного, а ты - домой! Это же ужас один...
- Э, нечего, нечего, - ворчал растроганный домовой, ласково вытирая ей слезы. - Сама ведь говоришь - только все началось. Все у нас впереди, успеем и наговориться, и вопросов назадавать... да и дел у нас с тобой невпроворот.
- Правда? - вся просияла девочка. - И ты меня... принимаешь?
- Что за глупости ты морозишь, честное слово! - заворчал Проша. - Я тебя, что, в игру принимаю? Это, милая моя, жизнь. Реальность! Самая настоящая! Это тебе не сказки, - пробурчал он совсем тихо себе под нос и отчего-то снова весь сник.
- Проша... эй, ты чего? - Сеня наклонилась к темнокожему личику, пористому как кожура апельсина.
- Устал я. Совсем устал. Больше так не могу... Все, баста! Недаром ведь предупреждали меня этой ночью...
- Кто тебя предупреждал? О чем? - заволновалась Сеня. - Расскажи мне, пожалуйста!
- Так ведь ты меня спасла, Колечка! - еле слышно прошепелявил совсем угасший Проша. - Предупрежденье я получил, чтоб, значит, бросил глупостями заниматься и порядок в своей жизни навел. А не то...
- А что будет? - выдохнула Сеня. - И разве кто-то может тебе угрожать?
- Ха! Она ещё спрашивает! Ты думаешь, домовые - высшая инстанция на земле? Высшие существа? А?! Фигушки... Эко их сколько над нами - и темных и светлых сил... Домовой - он что: от людей отстал - к чертям не пристал! Так о нас говорят. Ох, Колечка, долгий это разговор, а нам с тобой надо ещё о многом-премногом надо поговорить, чтоб ты хоть что-то понимать стала. Учат вас ерундовине всякой, а чтоб ребенку про душу рассказать и как её хранить и выращивать - нет, про то удавятся, а не расскажут! Тебе сколько годков-то?
- Тринадцать.
- Во, чертова дюжина! Эк тебя угораздило! Ну да, самое время с домовым пообщаться!
- А моя бабушка говорит, для неё это самое счастливое число.
- Ну и фрукт твоя бабушка! Ладненько, с этим мы разберемся. Ты погляди-ка: светает уже. Ступай-ка ты восвояси.
- Ой, а может, не надо?!
- Надо, Колечка, надо, - твердил домовой, подталкивая девчонку к выходу и неслышно топоча у неё за спиной. - Завтра, как смеркнется, приходи. Я тут буду. В последнее время я каждый день тут. Тебя поджидал. Вот и встретил. И спас вот...
- Ты меня спас? - опешила Сеня.
- А ты думаешь, сама, что ли, угнездилась на самом краю колодца? То-то и оно! Он уж тебя подцепил и повлек, да я вовремя перехватил.
- А кто это "он"? Ой, скажи мне скорей, я ж до завтра не доживу!
- Всему свое время. Потерпишь! Слышишь, в деревне уж петухи поют... Сейчас твои почуют, что тебя нету. Нельзя родителей мучить, поняла? Все, быстро домой! А к вечеру чтоб тут была. Вопросы есть?
- Буду, Прошенька. А пораньше нельзя?
- Экая сумбурная девочка, честное слово! Запомни - на мой вопрос отвечать надо так: "Вопросов нет!" Поняла?
- Ага.
- Ну вот. А пораньше вообще-то можно, но не сегодня. Дела у меня. Освобожусь только к вечеру, часикам к семи. Поняла?
- Нет вопросов!
- Ну вот, так-то лучше. Ну тогда до вечера, Колечка! - и такая нежность дрогнула в хрипловатом его шепотке, что у Сени сердце перевернулось. - Ну что уставилась? - каркнул он, отворачиваясь и заслонясь от неё лапкой.
И тогда она осторожно отвела его лапу и заглянула в глаза... Не было больше в них жутковатого фосфорического мерцанья, только заботливость и надежда...
- Ты это... отоспись как следует, поняла?
- Обязательно! - крикнула Сеня уже на ходу... и тут будто ветер дунул ей вслед - к дому полетела она как на крыльях, не замечая ни усталости, ни расстояния.
И кажется, через миг уже лежала в кровати. Глаза ещё глядели прямо перед собой - в сад за окном, сереющий в предрассветной дымке. Еще раскрытые губы шептали: "Вот оно! Этот мир есть. И он - мой, он впустил меня! Там есть Проша. Он ждет..."
Но вот моргнули ресницы и веки смежились... и Сеня спала, спала! Без памяти и сновидений.
Глава 3
НЕВЕСЕЛОЕ УТРО
Сеню разбудил громкий гул голосов и звон посуды, доносящиеся с веранды. Похоже, взрослые опять ссорились. Значит, наверняка, попадет и ей. Так уж было заведено: чем больше старшие кипятились, тем верней, что кто-то из них выпустит пар, наказывая детей - её или Костика - это уж кто под руку попадется.
Вставать не хотелось. Но в памяти смутно теплилось какое-то радостное событие. Что-то случилось вчера. Ну конечно, переезд, дача! Но не только это. Что-то еще... Но что?
Сеня потянулась, протерла глаза. Какое счастье, каникулы! Столько впереди интересного! Она ведь ещё толком дом не осмотрела, окрестности не разведала. Говорят, тут и лес, и речка, и какой-то овраг с остатками древней кладки... Все-таки кое-что она вчера увидала: сады чудо как хороши! Только вот... стоп! Что-то ей помешало. Опасность какая-то. Люк!
Сеня рывком соскочила с кровати. Ночные её приключения разом ожили в памяти. Да нет, этого не могло быть, это наверное сон! Домовой, тени огня на стене... Сон! Точно, это был сон. Но какой удивительный...
Сеня раздернула занавески, выглянула в сад. Маргаритки! И какой-то неведомый куст, весь усыпанный кружевными розовыми цветами, да так густо, что листьев не видно... Надо срочно понюхать!
Она принялась одеваться, решив выбраться из дому той же дорогой, что и во сне - через окно. Так интереснее. Да и не очень хотелось выходить через общую проходную комнату на веранду - тотчас возьмут в оборот, мерзкую гречку небось есть заставят!
На спинке стула висели джинсы и маечка с надписью "Happy girl". Именно эта майка и джинсы были на ней вчера. Слабая надежда шевельнулась в душе и, протянув руку, Сеня коснулась одежды - а вдруг она мокрая? Ведь ночью шел дождь - вон, дорожки ещё не просохли - и если её ночная вылазка вовсе не сон, то ткань должна быть промокшей. Зонта-то у неё не было! Но майка была сухой. И джинсы тоже сухохонькие, а ведь джинсовка сохнет ужасно долго! Нет, как ни жаль, - вздохнула Сеня, - но ночная вылазка только сон...
