- Мамука, ты молитву какую-нибудь знаешь? - крикнула Сеня.
- Нет, не знаю... Только тетя моя... она повторяла... когда чего-то случалось: "С нами крестная сила!" - толстый парень на бегу совсем задыхался...
- Вот и ты повторяй, слышишь? Громко повторяй и крестись, а то у меня руки заняты!
Они неслись по проходу в сполохах света, прыгающих со стены на стену, - фонарик был у Мамуки. Позади, как спущенный флаг, болтался Лапекак. Мамука неуклюже подскакивал на своих толстых ногах, не привычных к быстрому бегу, и во весь голос орал: "С нами крестная сила!"
А Сеня... она изо всех сил прижимала к себе невесомый сверток, в котором был её друг, самый близкий и дорогой друг на свете, безгласный, бесплотный, полуживой, - друг, который доверился ей, который просил о помощи, а она... она со своими вечными девчоночьими терзаниями, не почувствовала, что он в беде! Все его на помощь звала, как будто ей одной может быть плохо!
- Господи, дорогой Господи, помоги нам! - про себя молила она. Помоги моей бабушке, Проше и папе. Помоги нам! Ты же все можешь! А я обещаю исправиться! Я больше не буду думать только о себе, не стану жухликом, Господи! Я хочу быть человеком!
В этой бешеной гонке не слышалось звуков погони. Они знали, что Сам неслышен, невидим, неощутим... только душа способна распознать рядом его присутствие. Но душа Сене сейчас ничего не говорила - она вся сжалась от ужаса! Девчонка запрещала себе думать о страшном - она старалась помнить лишь об одном: они должны выбраться отсюда и добраться до деревни, где поблизости, прямо за огородами протекал в овраге ручей.
Удивительно, но так и случилось! Ноги несли их, казалось, быстрее ветра... Быстро миновали подземный туннель, выбрались наружу - в неприветливую серую предрассветную хмарь... На земле все было тихо - как видно, бандиты все ещё спали, сморенные Лапекаковым зельем. Прячась по кустам, по заборам, пробрались к воротам участков, перебежали бетонку, пронеслись перелеском - и вот уж впереди замаячили сиротливые деревенские домишки, сарайчики, где-то вдали протарахтел мотоцикл, первый петух проорал - хрипловато, дерзко, надтреснуто... Быстро свернули за околицу к огородам, задыхаясь, из последних сил спрыгнули в неглубокий овражек, где раньше текла речушка - она давно пересохла, превратившись в едва заметный петляющий ручеек.
Рухнули на песок под кустом, мокрые, ошалевшие, с вытаращенными глазами... Немного отдышались, огляделись... вроде бы, никого.
Сеня склонилась над свертком, который все это время крепко прижимала к груди.
- Проша, мы кажется добрались. Куда нам теперь?
Слабый едва слышный шелест был ей ответом. Она наклонилась ниже, ухом приникла к майке, вымокшей от её пота, ручьем стекавшего за ворот.
- Повтори, пожалуйста. А, поняла!
Она вскочила как боевая лошадка, верная приказу своего ездока, и устремилась вперед - вниз по теченью ручья, ближе к станции и чуть в сторону от деревни.
- Ну что? - сопя, спросил Мамука - он все никак не мог отдышаться.
- Это совсем близко. Тут излучина - ручей делает поворот, чуть расширяется, и там должна быть поваленная старая ива. Проша мне так сказал. А под ней... вот она! - крикнула Сеня, указывая свободной рукой вперед.
Ручей в самом деле заметно расширился, превратившись в подобие довольно-таки быстроводной речушки - шириной метра в полтора. За поворотом ручья русло перегораживал ствол упавшего дерева, рухнувшего с довольно высокого берега, подмытого водой - это была старая ива. Ветви её обломились, ствол почернел от времени и непогоды, но корни ещё цеплялись за край земли - дерево все ещё было крепким и совсем не трухлявым - видно, старые деревья умели бороться за жизнь!
Сеня вспомнила, что когда она рассматривала фотографии, это место под упавшим стволом, вернее, под самыми корнями, укрепившимися на обрыве, особенно притягивало её взгляд. Точно вспыхивало в ней что-то, когда она глядела на этот подмытый песчаный берег с нависавшими над ним иссохшими корнями...
- Все, пришли! - выдохнула она с облегчением. - Я знаю, где это. Мамука, быстрее копай!
- Где копать-то? - невесело поинтересовался парень, который не привык к таким сумасшедшим пробежкам и в конец выдохся.
- Вот здесь, где песок под корнями обсыпался - тут углубление, видишь? За нас время уже половину работы сделало, так что, давай - не ленись.
Она осторожно уложила майку на песок подальше от воды, шепнула: "Прошенька, я сейчас!" - и кинулась к Мамуке на помощь. Вдвоем они начали разгребать землю руками. Делать это было совсем нетрудно, потому что песок осыпался и обрушивался пластами почти без посторонней помощи... Но чем дальше они расширяли отверстие, тем копать становилось трудней - пришлось выломать две сухие ветки и использовать их в качестве палки-копалки первобытного орудия пращуров.
Вскоре Сенина палка наткнулась на что-то твердое.
- Есть! - заорала она, не заботясь о том, что их могут услышать: кругом по-прежнему не было ни души, только горизонт на востоке зарозовел и начал чуть проясняться.
Они начали рыть с удвоенными усилиями, и вскоре показался небольшой деревянный сундучок, окованный проржавевшими полосками меди.
- Вот это да! - вытаращил глаза Мамука. - Клад! Ксюшка, тут же настоящий клад! Давай скорее, надо его открыть.
- А может, не надо? - засомневалась Сеня. - Прямо так понесем закрытым! И вообще... пусть подавятся! Там же наши папы! А мы тут будем со всякими кладами копошиться!
Выпалив это, она почувствовала за спиной слабое шевеленье и обернулась.Майка елозила по земле - Проша хотел ей что-то сказать! Она в два прыжка оказалась возле него, наклонилась, прижалась ухом...
- Я поняла! - звонко крикнула Сеня, распрямившись во весь рост. - Мы должны открыть сундучок, потому что в нем - наше спасенье! И Прошу то, что в нем, тоже спасет!
Мамука с новыми силами взялся за дело. Сняв ботинок с модными металлическими заклепками, он что есть мочи принялся лупить им по железным скобам, на которых болтался насквозь проржавевший замок. Однако, ботинок оказался неподходящим орудием. Тогда Мамука огляделся и, завидев неподалеку какой-то кусок железа, торчавший из песка, издал победный клич и принялся его вытаскивать. Кусок железа оказался старой дверной ручкой. Как раз то, что нужно!
Поддев ручку под дужку замка, Мамука велел Сене усесться на сундучок и придавить его к земле своим весом, сам же принялся изо всех сил поворачивать ручку от себя, используя её в качестве рычага. И скоро проржавевшая дужка замка не выдержала и треснула. Замок с глухим стуком упал на песок. Все красные от волнения, кладоискатели стали изо всех сил дергать крышку, но она сдаваться совсем не хотела. Мамука весь обливался потом, и Сеня вытирала ему лицо краешком своей маечки. Наконец, чертыхнувшись, он свалился без сил на песок. От отчаяния Сеня пнула крышку каблуком сандалеты, и та... откинулась!
Над просиявшим миром показались первые лучи солнца, рассыпались по воде, задрожали в свежей зелени, в куртине орешника... и ожили, заиграли драгоценные камни, долгие годы не видавшие света!
Сеня ахнула и застыла, не в силах ни слова вымолвить. Мамука был в этом с нею полностью солидарен! Лапекак как-то весь поблек и перестал сучить своими отростками. А майка на берегу чуть явственней зашевелилась и из неё послышался едва слышный голос:
- Крест... Ищите крест.
Сеня опомнилась и стала, не дыша, разгребать сокровища. Из глубины глянул на неё потемневший лик Божьей Матери... Она бережно взяла икону, сдула с неё пыль, положила на зеленую травку и подумала, что это, наверное, та самая чудотворная, о которой говорил Проша. Солнышко заиграло на потемневших красках иконы, и Ксения с изумлением увидела, что лик улыбаеся...
Здесь было множество предметов церковной утвари: подсвечники, кадильницы, золотые лампады и чаши, отделанные рубинами и сапфирами, крупные медальоны на золотых цепях, тоже украшенные камнями, тяжелые старинные фолианты, куски драгоценной парчи, шитой золотом и жемчугом... Потускневшее золото, покрытое слоем пыли, чуть поблескивало в лучах солнца.
