Когда у поворота показался солдат Патет Лао, Бун Лин застыл как вкопанный. Он хотел было снова броситься на землю, но Лао Ион схватил его за куртку и приказал:
— Вперед. Сейчас будем на месте.
— Лейтенант, — со страхом закричал разведчик, — там впереди солдат Патет Лао! Что это значит?
Лао Ион ничего не ответил и лишь подтолкнул его вперед.
Часовой отошел в сторону и прикоснулся ладонью к фуражке:
— Сомбай, брат.
Они сошли с дороги и остановились за густым кустарником-.
— Один из людей полковника, — сказал Лао Ион, указывая на разведчика. Он пойдет со мной в Сепон.
— Лаосец? — спросил солдат.
— Американской выучки, — ответил Лао Ион.
— Ну и свинья! — лицо солдата потемнело. Бун Лин затрясся от страха. Всю его самоуверенность как рукой сняло.
Перед патриотами стоял жалкий сгорбленный человек.
— Может, поешь? — предложил начальник поста. — Или отдохнешь немного?
— Нет, спасибо, — сказал Лао Ион. — Мне надо как можно скорее быть в Сепоне.
— Хорошо. — Начальник патруля указал на шоссе:! — Вы можете идти, дорога свободна. — И, бросив взгляд на пленного, добавил: — Одного сопровождающего хватит?
— Вполне, — улыбнулся Лао Ион.
…Дождь стал более редким, и они быстро продвигались вперед. Лао Ион беседовал с солдатом, Бун Лин молча семенил рядом. Лишь на окраине Сепона он отважился:
— Лейтенант… что вы хотите со мной сделать?
— А-а… Теперь ты боишься! А воевать за американцев, за этих бандитов, тебе не страшно? Ну и жалкая же ты тварь.
— Вы меня убьете?
— Если ты этого заслужил — убьем. Во всяком случае тебе дадут возможность объяснить свои поступки. Быть может, это спасет тебе жизнь. Солдата Патет Лао, попадись он к вам, вы бы наверняка убили, не тратя на него много времени.
Бун Лин прикусил губу. Он все еще не мог постичь, что этот лейтенант, сидевший в тюрьме у Патет Лао и пользовавшийся таким доверием полковника, оказался на самом деле «красным». Но ему самому не оставалось ничего иного, как только положиться на волю судьбы. Бежать было невозможно.
Под вечер все трое подошли к окраине Сепона. После проверки им разрешили пройти через посты, и немного погодя они уже стояли в подвале, где разместился штаб Шанти, Увидя Лао Иона, Шанти бросился навстречу и обнял его:
— А мы ждали тебя!
Лао Ион доложил, что действовал по намеченному плану.
Приняв рапорт, Шанти пригласил Лао Иона сесть и спросил, кивнув на Бун Лина:
— Это один из людей Шюта?
— Да, один из лаосцев, которых обманули янки.
Шанти взглянул на пленного более внимательно. Тот опустил глаза и втянул голову в плечи. Он приготовился к тому, что его будут бить.
— Стоять прямо, — прикрикнул на него Шанти. — Разве тебя не учили, как должен стоять солдат?
— Так точно, учили, — выдавил из себя Бун Лин.
— Боишься?
— Боюсь.
— Ты опозорил себя и свою семью, — сказал Шанти. — Ты должен теперь стыдиться смотреть в глаза честным лаосцам.
К американцам пошел по глупости или, может, сам такой же бандит?
Бун Лин не решился ответить.
— Мы все проверим, — закончил Шанти.
Он кивнул одному из солдат и приказал увести пленного.
Затем повернулся к Лао Иону. Тот уже проявлял признаки нетерпения.
— Дай-ка мне карту и бумагу. У нас мало времени. Нельзя ли, чтобы солдаты выступили завтра утром?
— Если нужно, то даже сегодня ночью, — ответил Шанти.
Он развернул карту, и они склонились над бамбуковым столиком. План разгрома отряда Шюта стал приобретать реальные очертания.
Когда над лагерем показался вертолет Гендерсона, полковник поспешил к посадочной площадке. Он вышел из лагеря час назад, успел за это время проверить посты, а затем принялся рассматривать звериные следы. В окрестностях бродила пантера, должно быть, самка убитого зверя. И хотя эти хищники обычно не жили парами, иногда случалось, что самец и самка объединялись, пока не подрастут детеныши. Шют считал, что это как раз тот самый случай. В верхней части долины то и дело появлялись следы пантеры. Идя однажды по такому следу, Шют обнаружил рядом с отпечатками лап взрослого зверя следы от маленьких лап. У пантеры есть детеныши! Это его подзадорило: убив самца, я должен убить и самку, сказал он себе.
Вот и сегодня Шют долго выслеживал зверя. Он знал по опыту, что, подрастая, малыши становятся все более непоседливыми и совсем не боятся человека. Охотникам довольно часто удавалось подходить к молодым пантерам совсем близко, и те не выказывали при этом страха. "Придет день, и сын поможет мне застрелить мать", — подумал американец.
Он бросил взгляд на долину. Из-за низко нависших дождевых облаков, там внизу нельзя ничего разглядеть. Дождь был сегодня редким и холодным. Пол землянок покрыла вода.
Меры, правда, были приняты: солдаты смастерили из бамбука высокие нары, чтобы спать на сухом. "Если проведешь здесь весь период дождей, вода зальет и эти нары", — подумал Шют.
Шум вертолета он услышал, когда тот повис уже над самой посадочной площадкой. Она была оборудована радиомаяком, на который и сориентировался Гендерсон, посадивший машину почти вслепую.
Шют подошел поближе. К машине уже бежали солдаты.
Они быстро забрались внутрь и вытаскивали ящики.
Пит Гендерсон выпрыгнул на землю, потянулся и небрежно отдал Шюту честь. Когда они были одни, в их отношениях почти не соблюдалась субординация: слишком давно они знали друг друга, чтобы играть роли начальника и подчиненного.
— Хэлло, шеф, — сказал Гендерсон, пожимая Шюту руку.
Он вытащил из нагрудного кармана комбинезона сложенный вдвое лист бумаги, на котором были выписаны два ряда цифр.
— Думаю, что вы полетите со мной, шеф.
Шют схватил приказ. Он был от генерала Дэвидсона, начальника отделения «агентства» в Сайгоне, присланный через коменданта Конхьена полковника Кука: "Немедленно прибыть к Куку за новыми инструкциями".
— Возможно, — сказал Гендерсон. — Дело пахнет отходом.
Официально о нем никто не говорит, но это носится в воздухе.
Шют отправился в свой бункер, уложил в полевую сумку необходимые для совещания документы, надел свежую рубашку и повязал галстук. В Конхьене они сидят в блиндажах и по ним ведут огонь. Ну да ладно, я покажу им, как выглядит американский полковник, прибывший из вражеского тыла.
— Часовой! — крикнул Шют.
Пригнувшись, солдат вошел в землянку.
— Лейтенанта Уарда ко мне.
Немного погодя в землянку вошел Уард. Вид у него был усталый.
— Садитесь, Уард, — сказал полковник. — Я бы не стал беспокоить вас, но мне необходимо лететь в Конхьен. Совещание. Новые инструкции. Мы или начнем действовать, или вернемея обратно. Через пару дней все станет ясно, а до тех пор командование отрядом возлагаю на вас.
— Слушаюсь, — ответил Уард, стараясь выглядеть бравым.
Но Шюту было не до того.
— Пока никаких занятий, — наставлял он Уарда. — Позаботьтесь о том, чтобы люди были готовы к броску. Действия патрулей — как до сих пор. Не думаю, чтобы Патет Лао предпринял что-либо в период дождей. И все же обеспечьте охрану подступов к лагерю с запада и юго-запада. Если у нас будет время, мы имущество заберем с собой и приведем здесь все, по возможности, в прежний вид, останутся лишь землянки.
Ничего, абсолютно ничего не должно говорить о том, что мы здесь были. Вариант два остается на тот случай, если нас отсюда заберут молниеносно. Тогда захватим с собой только оружие, боеприпасы и НЗ — все, без чего не обойтись. Остальное взорвем. Подготовьте оба варианта. Как будем уходить, решится после совещания в Конхьене.
— Если мы вообще уйдем отсюда, полковник, — заметил Уард. — Возможно ведь, что нам придется использовать лагерь в будущем.
— Не исключено, — сказал Шют, — хотя и маловероятно.
Делайте, что я сказал. В мое отсутствие — никакой активности.
Будете жить в моей землянке и оставаться на связи. Понятно?
— Понятно, сэр.
