16

Полноватое, одутловатое лицо незнакомца уже не было таким жизнерадостным, как в Москве, оно стало теперь бледно-желтым и казалось влажным. Сальвадор закрыл дверь, присел на корточки и осмотрел гостя. Оружия и вещей при нем не оказалось, только служебное удостоверение сотрудника областной санэпидстанции с фотографией и разборчивой печатью. "Какие хилые пошли санитары", - подумал Сальвадор и еще раз внимательно посмотрел на лежащего. Он оставался неподвижен, и Сальвадор интуитивно почувствовал, что гость уже безопасен и бесполезен. Но делать нечего, в распоряжении Сальвадора оставалось время, запланированное гостем на разборку тумбочки, и гостя следовало оживить. Получение информации было самой важной задачей. Сальвадор с отвращением раздвинул рот незнакомца и принялся делать ему искусственное дыхание - приблизительно так, как когда-то где-то учили, два вдоха и выдоха, потом четыре толчка обеими руками по грудной кости. Скоро Сальвадор понял, что толку не будет. В крашеном белой краской стенном шкафчике оказались полная бутылка водки, сухие куски хлеба и начатая банка с маринованными помидорами. Сальвадор прополоскал рот, вытер водкой губы и с удовольствием отпил два глотка. Закусывал он уже не торопясь и соображая, что с этой минуты терять ему, в сущности, нечего.

17

Терять было нечего, но следовало куда-то идти. Собирая самые необходимые вещи, Сальвадор думал о том, что делать. К родственникам ехать не стоило. В люк теплотрассы лезть тоже не хотелось, и прежде всего потому, что свои бомжи наперечет, а чужого вычислят быстро. Сальвадор быстро перебирал в уме всех своих знакомых, сознавая при этом, что кто-то другой будет через пару часов делать то же самое. Что если рискнуть? Есть один странный человек, и, наверное, это будет на сегодня допустимым вариантом.

18

Странный человек Сальвадора был инженером-конструктором в дохлой конторе, известным своей любовью к природе родного края, по фамилии Таратута. Местная газета печатала его статьи о редких растениях, о птичках, рыбках и других интересных животных, об истории и о минералах. Короче говоря, он занимался тем, что в стране советов называют краеведением. У нас такие люди считаются чем-то вроде дурачков, тем более, что уровень их изысканий невысок. С этим Таратутой Сальвадор познакомился случайно, во время сбора грибов. В сущности, знакомство было шапочным, и как раз поэтому стоило попробовать.

Стол Таратуты находился в отдельной комнате первого этажа. Здание конструкторского бюро было старым и запущенным, на дверях, рамах и подоконнике было уже несколько слоев белой краски. Небольшая, довольно уютная из-за избытка разнообразных и большей частью ненужных вещей комната освещалась ярким желтым солнечным светом из небольшого окна. Подоконник был в снегу, края окна покрывали морозные узоры. За окном по тротуару иногда проходили люди, хрустя снегом, а дальше стояли деревья, покрытые светящимся в утреннем свете инеем. Все в этой комнате было старым, неинтересным и каким-то пожелтевшим. С длинных стенных полок свисали пыльные лохмотья чертежей, грудами были навалены картонные папки. Таратута заведовал патентным отделом, это и был патентный отдел. На этих пыльных полках, в желтых кипах бумаги иногда производился патентный поиск, но сейчас он как раз и не производился, а Таратута сидел за столом у окна в потертом пиджаке, в очках, сосредоточенно водя по бумаге ручкой. Новый, чистый телефон из красной пластмассы казался здесь лишним. Сальвадор вошел, поздоровался и не торопясь положил в угол рюкзак. Таратута с интересом взглянул на Сальвадора, на рюкзак, тоже не торопясь снял очки и предложил Сальвадору сесть напротив стола, на стоящий в укромном уголке между окном и огромным шкафом старый прочный стул. Взгляд Таратуты был внимательным и острым, но глаза его оставались неподвижны в продолжении всего рассказа, он не менял позу и даже не двигал руками, только бывшее вначале неопределенно-добродушное выражение его лица постепенно пропадало. Сальвадор интуитивно чувствовал, что поступает верно, рассказывая все этому человеку. Может быть, в нем говорил навык программиста, требующий создания страховочных копий важной информации. Как и положено, теперь информация копировалась в еще одно место. Впрочем, о талисмане от покоя Сальвадор умолчал.

(Такой же морозный хруст под ногами прохожих за окном и такой же внимательный взгляд бородатого человека в пенсне. Только человек этот молод и окно находится высоко, почти под потолком. Помещение было полуподвальным, и от окна по комнате проходили тени. И город другой заваленный снегом российский губернский город, дома которого ярко раскрашены цветной побелкой и еще новы. В фокусе только лицо собеседника, и два разговора: Сальвадор говорит здесь, а слушает там. "Невозможно сейчас предугадать, что тогда будет, и терпеть нам, в сущности, не так уж плохо. Вера говорит, что они просто свиньи, и нужно отомстить, а мне кажется, мы просто носители разрушительного начала, и никто из нас не знает, чему он служит". И другие неясно различимые бредни. Сальвадор знает, откуда это: в детстве он читал книжки из жизни революционеров, но такого плетения словес там не было. И все же лубочный мир фантазии кажется Сальвадору таким родным и близким, что он с удовольствием перенесся бы туда прямо сейчас).

Человек с внимательным взглядом молчит и смотрит Сальвадору в лицо. Потом он снимает трубку, набирает номер и говорит:

- Вера Павловна, вы не возражаете, если мы с коллегой поработаем у вас с журналами? Сейчас. Да, до обеда успеем.

И он поднимается из-за стола, приглашая Сальвадора идти за собой.

19

Они шли по скрипучим доскам узкого коридора, и Сальвадор все время чувствовал на своем лице так и не изменившийся внимательный взгляд Таратуты. Таратута открыл боковую дверь, и они вошли в неожиданно большую и светлую комнату. Это библиотека конструкторского бюро. Таратута поздоровался с хозяйкой, не представляя ей Сальвадора, и стал носить на стол толстые подшивки журналов. Сальвадор просматривал их с конца. Теперь 1985 год, журнала в подшивке нет. Сальвадор смотрел на обложки, обложку он помнил хорошо. Только что-то долго она не попадается. Взгляд Таратуты не изменяется и не отрывается от лица Сальвадора. Почему на нем нет очков? Пачки журналов пожелтели по краям, их давно никто не трогал. А вот и тот злополучный номер. Всю обложку занимает водная лыжница в купальнике и с округлым животиком. Лыжница без всяких подробностей, равномерно закрашена розовой краской согласно требованиям советского искусства. Впрочем, есть схематично изображенный пупок, как вынужденная дань натуре. Журнал этот за 1973 год. Сальвадор лезет в конец журнала, в раздел "Смесь", где печатают всякие казусы, анекдоты и занимательные истории из жизни великих ученых. Статья была здесь, а теперь ее нет.