Элен смущалась и за это себя ненавидела. Она старалась не смотреть на затылок Дейла Гаррета. У этого, если верить Присцилле-Энн, деньги водились. Его папочке принадлежал завод минеральных удобрений под Монтгомери. Дейл закончил колледж, имел «Бьюик» и пользовался всеобщей известностью. Присцилла-Энн была в него влюблена. «Он мой суженый, Элен, – говорила она. – Я это сразу поняла. Он мой суженый». На Дейле Гаррете были спортивная куртка и дорогая рубашка на пуговицах. И ни капли бриолина – волосы падали ему на лоб всякий раз, когда он смеялся, а смеялся он часто. На пальце у него блестело красное с золотым кольцо студенческого братства. Элен отвела взгляд: не так уж он ей и нравится, этот Дейл Гаррет. Сноб, решила она, и хвастун. Конечно, у него красивое лицо с правильными чертами, но далеко не такое привлекательное, как у Билли с его голубыми, как перышки зимородка, глазами. К тому же он совсем не такой милый. Но как же тогда получается, что стоит ей посмотреть на него, а потом перевести взгляд на Билли, – и делается жалко, а затем стыдно?

– Ты заказал столик, Тэннер? – Дейл, обернувшись, ухмыльнулся через плечо и выбросил в окно пустую банку.

– Нет, – спокойно ответил Билли. – Зачем? Там будут свободные столики.

– Надеюсь, что ты не ошибаешься, Тэннер… – Элен заметила, как он искоса подмигнул Присцилле-Энн. – Я что хочу сказать – в этих шикарных заведениях такое может прийтись не по вкусу. Заваливаются тут всякие без предварительного заказа, понимаешь?

– Все будет в порядке.

– Надеюсь. А то я сегодня нагулял аппетит – в предвкушении ужина, вечера и всего прочего. В разных смыслах… – Он опустил ладонь на руку Присциллы-Энн и легонько ее поправил. – Вот именно, сэр! Мечтаю о добром бифштексе с горой жареной картошки и салатом на гарнир. И, может быть, о стаканчике французского вина. В этом твоем ресторане, Тэннер, найдется французское вино?

– А как же! – Билли побледнел и напрягся. – То есть, думаю, что найдется.

– Я сказал французское, Тэннер, – рассмеялся Дейл. – Как я понимаю, мы ведь сегодня отмечаем, верно? – Он улыбнулся Элен в водительское зеркальце. – Имя французское и вино французское. Логично, верно?

Элен не ответила. Она на мгновение встретилась с Дейлом взглядом и отвела глаза. Она понимала, что он пытается завести Билли. Быть может, и ее тоже. Она чувствовала, что Дейла раздражают ее странное имя и странный акцент. Дейл любит всех классифицировать, подумала она, но не может решить, к какому классу ее отнести, поэтому нервничает, оттого и хамит. Она украдкой протянула руку, нащупала пальцы Билли и крепко сжала. Ресторан находился где-то на окраине Монтгомери.

– Разве не в центре? – спросил Дейл, когда Билли наклонился к нему объяснить, как проехать.

– Нет. Не в центре. Сейчас сворачиваем налево… Мимо поворота на аэропорт, под мост, на главное шоссе, ведущее в город. Они проехали автостоянку, гараж, две заправочные станции, светофор. Билли выглядел все более возбужденным и гордым. Он показывал дорогу рукой.

– Вон туда. Туда. Сейчас сверни направо…

Дейл Гаррет крутанул руль. Машина остановилась. Все замолчали, только Присцилла-Энн приглушенно хихикала.

– Здесь? – недоверчиво спросил Дейл. – «У Говарда Джонсона»?

– Ага, – бросил Билли, вылезая из машины. Он обошел ее, открыл дверцу со стороны Элен и заботливо помог ей выйти.

– Вот ресторан, – тихо сказал он; она почувствовала, как он весь напрягся. – Он что, думал, я вас в кафе поведу?

– Чудесно, Билли, – поспешила ответить Элен. – Просто чудесно. Спасибо.

Присцилла-Энн и Дейл пустились обниматься, так что Элен и Билли не стали их ждать и прошли через вестибюль в зал ресторана. Зал был огромный и полупустой. За стойкой на высоких табуретах сидели рядком белые бизнесмены; блестящим красным банкеткам, казалось, не было конца и края. Старший официант носил форму того же красного цвета. Он был ровесником Билли, никак не старше, и вдобавок прыщав. Официант смерил Билли взглядом, и Элен заметила, как в глубине его глаз обозначилась презрительная усмешка. Потом он взглянул на нее и вытаращился от изумления.

– Нам нужен столик, – решительно заявил Билли. – Вон там, у окна.

Официант, изобразив всем видом, что ему остается только пожать плечами, обратился к Элен и наградил ее долгим взглядом:

– Никаких проблем. Прошу за мной, мэм.

Элен почувствовала, что заливается румянцем. Она прошла за ним к столику и села. Официант бросил перед ними по обеденной карте.

– Дайте еще две. Нас будет четверо, – сказал Билли, но официант уже отошел.

Элен подняла глаза и увидела, что Билли на нее пристально смотрит. Она подумала, обратил ли он внимание на хамство официанта, потому что если и обратил, то его, похоже, оно не задело. Выражение лица у Билли было мягкое, нежное, сосредоточенное, а голубые глаза сияли, как летнее небо.

– Ты прекрасна, – сказал он просто. – Ты… ну, по-моему, прекрасней тебя я ничего в жизни не видел.

– Билли?

– Так что мне плевать, ясно? – Лицо его осветилось мгновенной улыбкой, в уголках голубых глаз появились морщинки. – Плевать на Дейла Гаррета и на этого холуя из обслуги. На все, на все. Только бы смотреть на тебя. И больше ничего.

– Билли, я…

Она запнулась, не зная, что ответить, потому что его слова удивили ее и порадовали, но также чуть-чуть испугали. Что-то удерживало ее, но одно она знала твердо: ей не хочется, чтобы кто-то обидел Билли, ни за что. И в первую очередь она сама.

– Я… тебе нравится мое платье?

Платье было белое, хлопчатобумажное; оно хорошо оттеняло ее загар. Когда мама ей его показала, она от радости закружилась по комнате. Таких красивых платьев она еще никогда не носила.

– Мне нравится твое платье.

– Мама сама его сшила. На мой день рождения. Она сказала, что купила материал по дешевке, и…

– Она знает? Знает, где ты сегодня? – На лицо Билли набежало легкое облачко. – То есть ты ей сказала, что я тебя пригласил?

– Нет, Билли, – ответила Элен и умоляюще на него посмотрела.

– Она считает, что не мне, такому, тебя приглашать?

– Что ты, Билли, конечно, нет. Не в этом дело. Просто она не любит, когда я встречаюсь с ребятами. С любыми. Говорит, мне еще рано, поэтому я сказала, что иду к Присцилле-Энн…

– Еще рано? – нахмурился Билли. – Но ты почти женщина. – Он помолчал и добавил: – Мне так кажется.

Они помолчали; она увидела, что он что-то заметил. В другом конце зала появились Дейл и Присцилла-Энн.

– Отец у меня женился в восемнадцать лет, – сказал Билли, теребя нож. – Маме тогда было не больше шестнадцати; семнадцать, когда я родился. Однако… – он вздохнул, – может, твоя по-другому на это смотрит, как-никак англичанка, и вообще… Хочешь взглянуть на меню?

Элен взяла меню и начала читать. Цены плясали у нее перед глазами, ей стало немного дурно. Все казалось чудовищно дорогим, и, что бы ни говорил там Билли, она-то знала, что столько он не зарабатывает. Половину денег, если не больше, он отдавал матери. Может, сказать, что ей не очень хочется есть, и взять один салат? Но она знала, что огорчит этим Билли. Он готовился к этому дню много недель, а то и месяцев…

А мама – что бы сказала мама, если б знала, где сейчас ее дочь? Теперь Элен не могла предвидеть реакцию матери. Из осторожности она соврала – скажи она правду, мать, чего доброго, вышла бы из себя и никуда бы ее не пустила. Однако, с другой стороны, могла бы и согласиться без всяких возражений.

Последнее время Элен перестала понимать мать: та сделалась такой непредсказуемой, такой странной. Порой она бывала веселой, как жаворонок, преисполненной загадочного напряженного возбуждения – Элен научилась его распознавать и страшиться. Страшиться, потому что такое состояние быстро кончалось. Уже на другой день мать внезапно впадала в депрессию, бродила, волоча ноги, будто у нее еле хватает сил двигаться. Когда Элен с ней заговаривала, она слушала и кивала головой, но в ее больших фиалковых глазах появлялось отсутствующее выражение, словно она пребывает где-то за тридевять земель, в своем собственном мире, и не слышит ни слова из того, что ей говорят. Теперь она следила за собой куда меньше. Она страшно похудела, у нее, похоже, совсем пропал аппетит, в волосах появились седые пряди, и она уже не укладывала их с помощью шпилек, как делала раньше.