Задав ей несколько вежливых вопросов о Льюисе, Гулд быстро перешел к главной теме беседы. Тон у него был нетерпеливый. Всем своим видом он давал понять, что согласился на эту встречу только из одолжения.
— Итак, что мы имеем? — произнес он, небрежно перелистывая лежащие перед ним бумаги. — Тридцать тысяч долларов… Хм, понятно… Ну что ж, миссис Синклер, давайте сразу обговорим ваши условия. Во что вы хотите вложить эти деньги? Очевидно, в ценные бумаги? К сожалению, рассчитывать на большую прибыль в этом случае не приходится, поэтому я советовал бы вам…
— Мистер Гулд, — перебила Элен.
Она понимала, что идет на риск, но терять ей было нечего. Она на минуту опустила голову, а потом быстро взглянула ему в лицо. Она представила, что стоит перед камерой, и сразу почувствовала себя уверенней. Ровным, спокойным голосом она произнесла заранее отрепетированную фразу:
— Мне нужна не прибыль, мистер Гулд. Мне нужен капитал, большой капитал. И я надеюсь, что вы поможете мне его сколотить.
Гулд оторвался от лежащих перед ним бумаг и удивленно посмотрел на нее.
— Для начала я хотела бы, — продолжала Элен, холодно и сдержанно, как истинная англичанка, — удвоить имеющуюся у меня сумму, а полученный доход снова пустить в оборот.
— Мне кажется, вы ошиблись адресом, миссис Синклер. Здесь не Лас-Вегас, здесь Уолл-стрит, — проговорил Гулд.
— Знаю. Если бы я была уверена, что в Лас-Вегасе мне повезет больше, я поехала бы в Лас-Вегас. Но я в этом не уверена. Кроме того, у вас, насколько я понимаю, ставки гораздо выше.
Наступила тишина. Затем Гулд неожиданно улыбнулся. Подняв голову, он с интересом посмотрел на Элен — впервые с тех пор, как она вошла к нему в кабинет. Потом взял листок, на котором были записаны какие-то цифры, аккуратно разорвал его на мелкие кусочки и бросил в корзину.
— Ну что ж, — проговорил он, — тогда начнем все сначала.
«Значит, у него все-таки есть чувство юмора, — подумала Элен, — в таком случае мы поймем друг друга». Она оказалась права. С этой беседы, занявшей не десять минут, как предсказывал Льюис, а целых полтора часа, началось их долгое и плодотворное сотрудничество, переросшее со временем в настоящую дружбу.
— Итак, вы поняли, в чем будут заключаться наши дальнейшие действия? — спросил Гулд перед тем, как она собралась уходить. — Я хочу, чтобы вы сразу уяснили себе всю сложность предстоящей операции. — Он помолчал. — Чем выше ставки, тем больше риск. Если все пойдет по плану, у вас на руках очень скоро окажется довольно большая сумма, которая вырастет в несколько раз, если вы снова пустите ее в оборот. Это самый короткий путь к богатству. Он был бы хорош всем, если бы не был так похож на рулетку. К сожалению, гарантировать здесь ничего нельзя. Если вам повезет, вы разбогатеете в одночасье, если нет — потеряете все. Ну что, вы готовы рискнуть? — Да.
— Зачем вам это нужно? — с любопытством спросил он.
— Я обязана отвечать?
Она спокойно посмотрела на него, и он вынужден был первым опустить глаза.
— Нет, разумеется, не обязаны, — слегка озадаченно ответил он.
Ей повезло, первая попытка прошла удачно, она получила прибыль и тут же вложила ее в дело. Эту операцию она повторила несколько раз. Капитал ее быстро рос: один миллион, два миллиона… Она наконец почувствовала себя уверенно. Теперь у нее было достаточно денег, чтобы помериться силами с Недом Калвертом. Впрочем, ей все чаще казалось, что дело не только в нем. Деньги помогали ей избавиться от страшного призрака нищеты, неотступно маячившего перед ней с самого детства, помогали поверить, что ни ей, ни тем более Кэт этот призрак больше не грозит.
Она повесила костюм на обтянутые шелком плечики и плотно закрыла дверцу шкафа, как будто стараясь побыстрей отрезать от себя воспоминания, снова нахлынувшие на нее, — воспоминания о детстве, о нищете и о матери, аккуратно вешающей в шкаф свои жалкие, много раз перешитые и старательно отутюженные платья, доставшиеся по наследству от миссис Калверт.
Элен вздохнула. Теперь, когда она наконец сделалась богатой, она все чаще чувствовала себя лишенной чего-то главного, без чего нельзя жить. Она знала, что чувство это кроется в ней самой, и с горечью осознавала, что избавиться от него она уже не в силах. Да, она была богата, но богатство не принесло ей обещанного счастья. Она вспомнила крошечную комнатку, которую она снимала в Париже, и то, как, запихнув в чемодан свои скромные пожитки, она стремглав сбегала по лестнице и неслась на набережную Сены. Тогда у нее не было ничего — ни дома, ни денег, ни славы, но она чувствовала себя богатой, весь мир принадлежал ей.
«Я была счастлива тогда», — подумала она и нахмурилась, досадуя на себя за то, что снова поддалась воспоминаниям.
Отойдя от шкафа, она принялась машинально распаковывать оставшиеся вещи. Шелковые чулки; белье, отделанное брюссельскими кружевами; прелестный миниатюрный будильник, украшенный эмалью, с циферблатом из розового кварца. Она взяла его в руки и, подержав, положила на столик возле кровати. Ей вспомнился будильник ее матери, который стоял в трейлере на холодильнике, — будильник с красными наклейками возле цифр. В детстве она подолгу следила за его стрелками, думая о том, куда убегает время.
Она перешла в ванную и начала выкладывать косметику и туалетные принадлежности. На глаза ей попалась нераспечатанная коробка духов, подаренных Стефани. Она раздраженно повертела ее в руках и убрала подальше. Затем достала зубную пасту, шампунь, кусок французского мыла и, наконец, розовый пакетик с противозачаточными таблетками, прописанными ей несколько лет назад мистером Фоксвортом. С тех пор она прилежно принимала их, не пропуская ни одного дня. Она с ненавистью посмотрела на коробку и вдруг, быстро сняв крышку, принялась вытряхивать из пластиковой трубочки маленькие белые шарики. Через минуту вся месячная доза лежала в раковине — понедельник, вторник, среда, четверг… — горка дорогих, эффективных и совершенно ненужных ей таблеток.
Она открыла кран и достала сценарий, который вручил ей Грег Герц. Она уже читала его один раз, но обещала Герцу перечитать снова, когда закончатся съемки «Беглецов». Сегодня было самое подходящее время: Грег тоже прилетел в Нью-Йорк, и завтра, после беседы с Гулдом, они могли бы встретиться и поговорить о сценарии. Ну а потом, покончив с делами, она со спокойной душой улетела бы в Лос-Анджелес, к Кэт.
Она ожидала, что мысль о Кэт ободрит ее. Так было всегда: стоило ей подумать о дочери, и сердце сразу наполнялось радостным волнением. Однако теперь этого почему-то не произошло. Она раскрыла сценарий и начала читать, но через несколько минут отложила его в сторону. Буквы прыгали у нее перед глазами, упорно не желая складываться в слова. Она посмотрела на будильник. Стрелки приближались к семи. Это было время, когда она обычно звонила Кэт. Она подошла к телефону, сняла трубку и вдруг, поддавшись соблазну, заказала международный разговор.
Сердце ее отчаянно билось, как всегда, когда она называла этот номер. Сколько раз она уже звонила по нему из разных отелей — в Европе, в Америке? В общей сложности, наверное, не меньше пятнадцати. Не так уж и много, если учесть, что это тянулось уже пять лет. Да, всего пятнадцать раз, а кажется, что их было не меньше сотни… Первый раз это произошло в Лондоне, в доме Энн Нил. Она сидела тогда перед камином в красной комнате, ожидая Льюиса, который ушел на вечеринку на Беркли-сквер…
Губы у нее пересохли от волнения, ладони стали влажными, она с трудом сдерживала дрожь. Дождавшись ответа телефонистки, она передала ей свою обычную просьбу: если к телефону никто не подойдет, прервать связь после трех гудков. Телефонистка равнодушно повторила. Просьба Элен не вызвала у нее никакого удивления, она, по-видимому, давно привыкла к странностям клиентов.
— Соединяю…
— Подождите, — Элен нервно глотнула. — Я передумала. Не нужно ничего делать, я сама положу трубку.
— Хорошо, — телефонистка устало вздохнула. Элен замерла, крепко прижав трубку к щеке. Он не ответит. Его не будет дома. К телефону подойдет Джордж или кто-нибудь из слуг. Она попыталась вспомнить, что сейчас в Париже — день, утро, вечер? — но не смогла сообразить, куда нужно отсчитывать время — вперед или назад. В голове у нее все перепуталось, она не могла понять, какой срок отделяет их друг от друга — пять минут, пять часов или пять лет?
