Вскоре училище пополнилось группой новых, талантливых педагогов. Математик Совайленко Василий Климентьевич, офицер-воспитатель Хованский Георгий Федорович, отозванные с фронта, историки Изюмский Борис Васильевич и Костяк Евгений Николаевич пришли к нам из госпиталей после тяжелых ранений.
10. На досуге
В свободное время мы занимались в различных кружках. Было несколько хоров, и самым популярным из них был хор самых маленьких суворовцев. Хоры отлично спетые, ими руководили опытные хормейстеры. Быстро организовался большой струнный оркестр.
Спорт к этому времени находился в зачаточном состоянии. Училищный спортивный руководитель Дорошенко, прибывший к нам в училище весною 1944 года в своем буденновском остроконечном шлеме, конечно же, не в силах был один наладить спортивно-массовую работу при скудном арсенале спортинвентаря. Крикливый, не сдержанный на язык, он не внушал уважения ни как спортсмен, ни как человек. По-видимому, он не обладал и организаторскими способностями. Ну да Бог с ним, будем к нему великодушны, вое же он пытался что-то организовать, как-то наладить спортивно-массовую работу среди нас. Он ведь стоял у истоков настоящего, массового спорта в училище, у истоков наших больших спортивных успехов и побед. Зиму 1944 года мы встретили значительно окрепшими, хотя еще и болели различными детскими болезнями, но гораздо реже, чем раньше. Простудные заболевания резко сократились: физическая закалка, обливание холодной водой по утрам, частое пребывание на свежем воздухе и твердый распорядок дня сделали свое благотворное дело.
1944 год останется примечательным штрихом в истории суворовских училищ. Несмотря на жестокую войну, разлившуюся по всему миру своим кровавым потоком, оказывается, весть о суворовских училищах в СССР проникла во все концы света и отовсюду суворовцам стали писать их сверстники, мальчишки и девчонки: Этли, Джим, Мэри, Ника и даже Чан-Су-Лин. Об этом также поведал в своей книжке "Суворовцы" упомянутый, мною выше писатель И. Д. Василенко. В одной из глав под названием "Заграничные друзья" он приводит письмо девочки Эдны Парсонс из Ист-Динской классической школы Синденфорд Глочестер и ответ ей суворовца-новочеркассца Игоря Ильницкого.
... Где вы сейчас, наши дорогие заграничные современники, мальчики и девочки огненных 40-х годов? Живы ли вы, здоровы? Может быть, перелистывая семейные альбомы или перебирая фамильные бумаги, ваши внуки невзначай наткнутся на старую, пожелтевшую фотографию с изображением мальчика в незнакомой им форме или старое-престарое письмо на незнакомом языке? Может быть, они поинтересуются у своих бабушек и дедушек историей этих фотографий и писем?
И тогда они поведают своим внукам, как в те далекие годы детская дружба, взаимная симпатия и доброжелательность были сильнее всех фронтов и огненных дуг. И они с полным основанием и уверенностью могут сказать своим внукам, как и мы говорим своим: "Дети! Вы наша надежда, дружите, уважайте друг друга! И тогда не будет ни ракет, ни войн, ни вражды между нами!".
... Ах, если бы ты знала, сестренка, как нас приобщали к театру! Это была потеха! Начиная с осени 1944 года (и на многие годы вперед), почти каждое воскресенье, все училище строем, под духовой оркестр, шло в театр или на концерт в Дом офицеров. На наше детское несчастье (а скорее всего, на великое счастье) в нашем городе совсем недалеко от нашего училища находился городской театр, и он был нашим шефом. А нам, мальчишкам, страшно не хотелось идти в театр. Нам бы побегать, поиграть на улице, к тому же ко многим из нас стали наведываться мамы, родственники и, конечно же, приезжали с набитыми сумками, в которых были немудреные гостинцы. Обыкновенный початок кукурузы, яблоко, горсть тыквенных семечек, петушки на палочках ценились гораздо выше наших училищных пончиков и пирожков. И вот тут начинался "театр"! Оказывалось, то у одного, то у другого болит нога, и он не может идти. У десятка розовощеких, отнюдь не больного вида крепышей разыгралась к этому времени мигрень. Несколько мам самым решительным образом требуют отпустить своих чад на два-три часика под свое крылышко. Разве ж это порядок? Окруженный толпою мам, галдящих юных подчиненных, ротный не знал, что делать? Сорвать такое мероприятие он не имел права, с него за это самому голову сорвет строгое училищное начальство, которое тоже идет в театр. И он находит единственно правильное решение: "Рота, смирно! Прекратить галдеж! В колонну по четыре становись, в театр шагом мар-рш! Мамам тоже в театр, сумки и авоськи можете взять с собой...".
Ну, мы люди подчиненные, что поделаешь, раз есть приказ идти в театр. Хмуро строимся, шушукаемся, недовольно шмыгаем носами и понуро строем идем. А наши мамы радостно семенят рядом, предвкушая огромное удовольствие Ведь многим из них, живущим в отдаленных поселках, хуторах и маленьких городках, ни разу за войну, а, может, и в жизни не удавалось побывать в настоящем театре!
Зато после театра, этого мага и волшебника, идем веселые, возбужденные, обсуждаем пьесу и плохого настроения как ни бывало! Конечно же, довольны были и наши мамы. Во-первых, посмотрели настоящий театр, во-вторых, содержимое их сумок быстро перекочевывало в наши желудки и карманы. И уезжали они, милые, домой довольные, просветленные и счастливые.
Частое хождение в театр, на концерты в Дом офицеров, переросло в устойчивую тягу к искусству. Через полтора-два года мы уже считали себя заядлыми театралами. Не без юмора обсуждали некоторые выступления ансамбля песни и пляски Северо-Кавказского военного округа, концерты которого часто проходили в нашем городе. Знали по выражению лиц певцов, кто лишь разевает рот, имитируя пение, а кто поет по-настоящему. Ведь многие из нас сами были хористами и понимали толк в хоровом искусстве.
На полном серьезе обсуждали провал музыкального спектакля в нашем городском драмтеатре им. Комиссаржевской В. Ф.
"М-да, - сокрушались знатоки после спектакля. - Провал, полный провал! Не то амплуа актеров. Да разве можно с такими вокальными данными исполнять музыкальные партии? Один поет козлетоном, другой сорвался на петушиный крик...".
И смех, и грех вспоминать, как ради любви к искусству мы с моим дружком Витей Распоповым совершили самоволку, удрав в город в будний день на кинофильм "Без вины виноватые" по А. Островскому. Поразительный фильм по тем временам! Фильм, полный какой-то светлой грусти, порядочности и душевной красоты одних героев, подлости и черствости других. А какие актеры играли в этом фильме! Великая Алла Тарасова! Красота и прелесть этой женщины, ее поразительное мастерство пленили каждого. Многие дамы и девицы выходили после фильма зареванными, с красными носами. А великолепный Грибов, игравший забулдыгу Шмагу, а артист Дружников в роли Аркаши Несчастливцева! Сколько было разговоров в училище после просмотра этого фильма, сколько споров!
Мой друг Витек Распопов ходил от одной дебатирующей группы к другой и огорченно вздыхал. По какой-то причине он "проморгал" этот фильм, не сходив на него, и переживал свой промах. Когда нам еще покажут его в следующий раз!... А в городе фильм шел в кинотеатре "Звезда", находившемся совсем близко от нашего училища, и народ валом валил туда, чтобы посмотреть чудо-фильм. Зная застенчивый характер своего друга, я все же сагитировал его посмотреть этот фильм в последний день его демонстраций, уговорив Виктора на самоволку. Да и сам я очень был непрочь посмотреть этот фильм еще раз. В нужное нам время мы уже были у тайного лаза в заборе, известного только нам, быстро добежали до входа в кинотеатр, нырнули в кассовый зал, полный народу, вежливо попросили длинный хвост пропустить нас вне очереди к окошечку кассы. Но на очередной сеанс билетов не было. Пришлось брать на следующий.
Битых два часа сидели мы в укромном уголке переполненного народом кассового зала, изнывая от духоты и ожидания, боясь высунуть нос в оживленную толчею улицы. Риск попасть на глаза нашим училищным офицерам был очень велик и мы, прижав уши от страха, тихохонько, как мыши, сидели в своем уголке. Авось пронесет, авось никто не заметит! От нечего делать договорились поочередно считать до тысячи, отмеривая медленно текущие минуты. Собственных часов у нас, по юности лет, еще не было, они тогда считались предметом роскоши. И все же на последнем десятке минут нашего терпеливого бдения мы попались! В кассовый зал вошел офицер-воспитатель нашей роты Георгий Федорович Хованский! Наши сердца провалились в пятки. Заметит или не заметит? Заме-е-тил. Хмуро оглядев длинную очередь к кассе, взгляд Хованского достиг и нас, грешных. Его брови удивленно полезли вверх. "Что вы здесь делаете?" - подойдя к нам, спросил он своим рокочущим баском. "Да вот, пришли посмотреть фильм, в училище посмотреть не удалось, а сегодня идет последний день". .. ."Ну, ну", - буркнул Георгий Федорович и удалился.
