- Дай покурить, Кси! - К нему подсела девчонка, жадно затянулась, оставив на обрезе сигареты след губной помады. - Ждешь Минну? Не думай о мой плохо, она строгая, ты у нее один, слышишь? Работы нет?
- Нет.
- Почему?
- Русский.
- А что ты умеешь делать?
- Все. Но больше всего я люблю математические машины, кибернетику. Слышала? Я могу сделать машину, с которой можно разговаривать. Электронный мозг.
- Зачем? Твой мозг никому не нужен, а разве он хуже электронного?
- Нет, наверное. Еще я люблю делать электронных зверей. Они честные, им можно верить. С ними можно жить.
Девчонка исподлобья поглядела на него.
- Да, плохи твои дела, если так... Сегодня будешь показывать зверей?
- Нет. Я хочу показать невидимые машины.
- Глупо. Невидимые - кто же будет смотреть?
Он не ответил. Позвали на эстраду.
И когда Минна кончила свою детскую песенку о Мэри и ягненке - в сочетании с зачесанными на лоб волосами и синими обводами вокруг глаз это производило в клубе щекочущее впечатление, - она представила следующий номер:
- Сейчас великий изобретатель Кси Волошин, ученик знаменитого Гленнера, мой друг, покажет вам свои сногсшибательные открытия. Только у нас! Впервые в мире!
Сделав улыбку, Кси вышел на площадочку, прикидывая на глаз, где именно из пола торчат до высоты груди два невидимых провода. Он поклонился, достал из кармана обыкновенную электрическую лампочку и, взяв ее за баллон, выставил перед собой. Лампочка вспыхнула, на мгновение ослепив его.
В темной дыре зала вяло похлопали. Личности, которые пили и ели там, никогда в жизни не интересовались, почему горит лампочка. Второй свой трюк - невидимый радиоприемник, на который он убил неделю и остаток средств, он решил не демонстрировать: кто поверит, что это не магнитофон за сукнами?
Руки стали липкими, ноги ослабли, и, удерживая на лице улыбку, Александр вспомнил утреннее письмо из "Фиэикал абстрактс" - "...не может быть напечатано по недостатку места и отсутствию рекомендаций". Он покосился за кулису: бледная Минна стояла у трансформатора, глаза ее светились в темноте, как у кошки. Надо было решать немедленно. Знаком приказав ей прибавить напряжение, он хрипло спросил зал:
- Может быть, кто-нибудь из гостей пожалует сюда?
Зал молчал. Толстяк со столика во втором ряду, видимо-фермер, желающий за свои деньги испытать все соблазны большого города, оглянулся, поднялся, сделал два неуверенных шага и остановился.
"Сейчас он вернется за столик, а меня погонят с эстрады, - думал Александр. - Последняя карта будет бита. Неужели это ходячее пузо - моя судьба, моя золотая рыбка?"
Толстяк, поколебавшись, все же полез на помост. Два невидимых высоковольтных проводе ждали его. Сопя, он надвигался на Александра, но вдруг подскочил на месте, ахнул, словно беззвучно пролаял, и свалился на столик первого ряда. Девицы, сидевшие там, завизжали. Узкоплечий юнец из их компании скинул пиджак, полез на эстраду драться и упал на толстяке, задрав ноги в узких брючках.
Жалобно зазвенела посуда, бокалы посыпались со столика. Полицейский, надвинув на нос фуражку, расшитую золотом, поспешно удалился: ему давно было известно, что в зале сидит сам Вольф, глава местных уголовников, возможна стрельба.
Тогда из задних рядов поднялся высокий человек в темных очках и, не меняя равнодушно-брезгливого выражения толстых губ, державших сигару, решительно зашагал к помосту. Те, кто знал его, - и прежде всего переодетые сыщики, побледнели: Вольф!
- Эй ты, парень! Иди сюда.
- Сам иди, - плохо соображая, отвечал Александр.
Как метнулся этот страшный человек снизу, почти у пола, как получил свой разряд и вылетел в общую свалку, он не успел разглядеть. Человек уже стоял на ногах, чрезвычайно довольный.
- Сильно загородился, только пулей и возьмешь. Давай иди, не бойся, негромко повторил Вольф. - Счастье само в руки лезет. Сколько тебе надо за эту штуку?
Князь, которому было уплачено за полгода вперед, сидел у Александра в комнате, превращенной в мастерскую, довольный, водя расширенными зрачками по столбцам газеты.
- Опять пишут о летающих блюдцах. Это, конечно, рука большевиков. Военный самолет погнался за блюдцем и взорвался.
Александр возился над столом, то заглядывая в экран электронно-оптического преобразователя, то снова двигая в пространстве маленьким разрядником. Он монтировал из панцирно-ионизированных цепей воздуха кибернетическую схему, которая должна была сама находить источник питания, заряжать невидимые аккумуляторы и выполнять множество других операций.
Главную часть - аккумулятор - составляли десятки решеток, составленных из тончайших панцирных линий. Изогнутая сетка спереди была зеркалом направленной антенны, а множество полупроводящих пересечений еще одной решетки - логической схемой и памятью. Ионизированный воздух отекал с точек высокого потенциала и мог перемещать всю схему в любую сторону. На "кране преобразователя эти подробности вырисовывались очень отчетливо, хотя для невооруженного глаза стол был пуст. Только разметочные рейки окружали пространство под ним, которое теперь было наполнено не беспорядочно мечущимися молекулами газов, как во всей комнате, а сложно организованной, устойчивой системой из этих молекул, связанных электрическими силами. По ней-то уверенно двигалась рука Александра с разрядником-иглой в эбонитовом чехле, на которой трепетала голубая искра.
- Чертей ловишь? Это хорошо, - лениво сказал князь.
Когда он удалился пошатываясь, Александр подошел к радиопередатчику. Четыре схемы у него уже гуляли где-то в горах, отыскивая грозовые тучи. Любимая из них, Никси, имела довольно приличную память и немножко говорила.
- Никси, Никси! - позвал Волошин я микрофон.
Движения его рта и голосовых связок взбудоражили сумятицу молекулярных скачков в воздухе, волны дошли до микрофона, и электронный поток в кристалле унес их отпечаток через усилительные лампы радиостанции на антенну, а потом в бесконечное пространство над спящим городом, над всем миром. Со скоростью света они разлетелись во все стороны, а ничтожная часть их мощности влилась в невидимую антенну, затерянную среди туч над заснеженными провалами горного хребта. "Ник-си, Ник-си", - повторили элементы анализатора, что-то слегка изменилось в состоянии воздуха под антенной: это сработало реле, позывные были опознаны. Импульсы тока рванулись по решеткам логических схем, выхватили из памяти невидимой машины другие комбинации импульсов и погнали их на антенну.
- Я здесь, хозяин, я здесь, - сквозь треск дальней грозы донесся размеренный голос.
- Иди сюда, Никси, - говорил Александр, - Что с тобой было? Отчет, Никси, отчет.
- Я убила самолет. Высота четыре-пять, координаты...
- Бей их всех, Никси, черт с ними! Говори мне что-нибудь. Мне плохо, Никси! Минна пропала. Полицейский комиссар вызывал меня...
Той же дорогой радиоволны понесли тихую жалобу. Но теперь импульсы не находили в памяти Никси подходящих комбинаций, и схема выдавала стандартную формулу неопознания:
- Я не знаю, хозяин, не знаю...
Александр выключил передатчик, уронил голову на руки.
Он проснулся от громкого треска. Голубые искры усеяли радиатор парового отопления под окном, в котором бледнело рассветное небо. На экране прибора он увидел пустой стол; еле заметная, на глазах тускнеющая схема оказалась под окном.
- Как она ушла со стола? - забеспокоился Александр.
Когда треск прекратился, схема отплыла от радиатора и через всю комнату последовала к выпрямителю, припала к контактам. Начала заряжаться... Теперь она наливалась на экране ярким светом. "При перезарядке она может стать видимой, - размышлял Волошин, - и это погубило беднягу летчика. Он погнался за светящимся призраком, попал между контактами, а двести тысяч вольт не шутка!"
Реле перезарядки сработало, и схема поплыла по комнате. Она явно искала место, куда сбросить ток. Светящийся чертеж рос на экране.
