- Я вами недоволен, Алексей Васильевич. Вы позволили вашим фантазиям увести вас слишком далеко. Ну хорошо, я готов понять, что у вас мелькнула мысль, связывающая гибель людей на чужой планете с преступлением. Но вы ее, эту мыслишку, не только не выкинули, вы ее превратили в рабочую гипотезу, поставили под сомнение порядочность таких людей, как доктор Елена Бурцен, капитан Масграйв, профессор Саади...

Алексей Санкин сидел в кресле напротив Главного и не поднимал глаз.

Набиль Саади великодушно согласился детективные завихрения Алексея не предавать гласности и обещал забыть, поэтому всем непосвященным было известно только то, что Саади и Санкин провели блестящую разведку планеты Мегера, обнаружили уникальную мыслящую субстанцию и установили с ней контакт.

Переговоры с Озером начались в тот же памятный и богатый впечатлениями день. Алексей, совсем уж было распрощавшийся с жизнью, с удивлением обнаружил, что его голова - в шлеме! Зато Саади сидел на земле с обнаженной головой, и его шлем валялся в траве. Вначале Алексей подумал, что Абу-Фейсал сошел с ума или впал в транс, загипнотизированный хищником. Потом заметил, что взгляд профессора, устремленный на Озеро, вполне осмыслен, а губы шепчут какие-то слова. Алексей прислушался, но ничего не разобрал: Саади бормотал беззвучно.

До Алексея вдруг дошло, что Набиль не собирался его убивать. Удар по затылку был единственным средством остановить его несдержанный порыв. Алексей посмотрел на спокойное Озеро и решился. Расстегнул застежку шлема и тут же зажмурился, ослепленный лавиной образов, хлынувших в мозг.

В некоторых символах Алексею угадывались мегерианские животные, но большую часть изображений понять было невозможно. И тем не менее контакт с внеземным интеллектом все же возник! Озеро, которое он чуть было не уничтожил выстрелом бластера, разговаривало, пыталось найти с ними общий язык!

Им неслыханно повезло. Совершенно случайно гиперлет забросил Санкина и Саади на Мегеру именно тогда, когда приближался Двадцать шестой сезон единственное время, когда Озеро обретало состояние разумности. Профессор сравнивал это с обыкновенным человеческим сном в масштабе годового цикла, с той только разницей, что мы, люди, просыпаем в году где-то одну четвертую часть жизни, но спим с перерывами, а Озеро спит почти девяносто процентов времени, и подряд.

Какими категориями мыслит Озеро, ни Алексей, ни Саади не поняли, да и не надеялись понять за единственный день Контакта. Этим будут заниматься сотни ученых, и трудно сказать, когда станет возможным осмысленный диалог. Но кое-что исследователи сумели понять: например, что Озеро не одинокий мыслящий представитель планеты, что есть еще другие Озера на Мегере... Период разумности их длится всего один сезон, когда природа позволяет не заботиться ни о пище, ни об энергии. Позже, когда меняются климатические условия, Озеро неохотно покидает свою разумную ипостась: еще несколько дней борется, пытаясь удержать разбегающиеся мысли, и не замечает, как возвращается в хищное состояние.

В такое переходное время и оказались на берегу Озера Бурцен и Декамповерде. Они уловили последние обрывки мыслей Озера, сообщили о них на форстанцию и решили продолжить наблюдения. Астронавты пали жертвами, но не инопланетного интеллекта, а уже бездумного, алчного хищника.

Санкин и Саади застали предшествовавший состоянию Разума пограничный период Мегеры. Озеро переходило из хищной стадии в разумную. И если бы не твердая тяжелая рука Саади, в последний момент удержавшая Санкина от непоправимого шага, жертвой непонимания на сей раз мог стать мыслящий представитель чужой планеты.

- Я помирился с Саади, - сказал Алексей Таламяну. - Он больше не обижается...

- Это объяснимо, - хмыкнул редактор. - Набилю Саади воздали должное все представители рода человеческого... Но как вы собираетесь объясняться с остальными?

- Кто же остальные? - изумился Алексей. О деталях его стихийного расследования действительно знали только двое: Саади - но с ним вопрос уже улажен, и Таламян, которому исполнительный форстанционный кибер дал гиперграмму, не дождавшись возвращения Санкина к назначенному часу. Когда после всех событий этого дня он попал на станцию и вспомнил о приказе, его "детективная" версия со всеми расписанными им красочными подробностями уже ушла на Пальмиру. Алексей хотел послать вдогонку опровержение, но аварийный флашер был уже использован.

- Ладно, товарищ Санкин, - сказал Таламян, меняя гнев на милость. Думаю, у вас хватит мужества извиниться перед всеми людьми, которых вы незаслуженно обидели. Это люди нашего, двадцать третьего века, а вы, Алексей, надумали их страсти мерить на детективный аршин трехсотлетней давности...

На сердце у Санкина полегчало.

Алексей шагнул к двери, но редактор остановил его.

- Алеша, одна деталь в этой истории мне так и непонятна. Почему все-таки на Бурцене и Декамповерде не было шлемов? Озеро, каким бы хищным оно ни было тогда, сорвать шлемы и пробить защиту костюмов не могло. Но если не Озеро и не кто-либо из членов экспедиции, то что вынудило астронавтов к этому? Не сами же они действительно открылись! Или это так и останется для нас загадкой века?

- Хочешь, Рафик, еще одну версию? Думаю, безошибочную, - осмелел Санкин.

- Ну-ну? - заинтересованно вскинул брови Таламян.

- Бурцен и Анита были влюблены друг в друга, ты знаешь?

- Но при чем здесь это?

- А при том! Никто их не вынуждал отключать защиту костюмов, они сняли шлемы сами и... увлеклись, вовремя не заблокировали защиту от пси-излучения.

- Да зачем, зачем все-таки им понадобилось снимать шлемы, ты не ответил.

- Затем, товарищ Таламян, - ответил Алексей, посмотрев в окно, - что влюбленные во все времена обязательно целуются. А делать это в шлемах... довольно неудобно.

Таламян засмеялся, а Санкин вышел из кабинета и, не в силах более сдерживать свои чувства, побежал вниз по лестнице, перепрыгивая через ступеньки.