- Да и тот небось пьяный! - острит кто-то и одиноко хохочет над своей остротой.
- Почему это непременно - пьяный? - задорно вопрошает его рыжий человек.
- Это я так-с... для смеху единственно.
- То-то, для смеху! Надо понимать, о чем говоришь.
Трактирщик заглянул снова, но, довольный шумом, исчез незаметно.
- Что ж, господа, - заговорил кондитер после небольшого молчания. Начинать - так начинать, а не то по домам пора.
Он взглянул на Травникова и моргнул ему глазом.
- С кем на четвертную?
Травников встал и подошел к компании.
- На четвертную не стоит, - сказал он, - слишком мало.
Все обернулись.
- На сколько же?
- По крайней мере на полсотни. Мой петух дороже стоит.
- Надо петуха видеть, - сказал кондитер.
- Я привезу сейчас.
- Везите. Мой уж здесь. Везите. Посмотрим. Может быть, соглашусь.
Травников шепнул Захару Фомичу, что вернется минут через двадцать, надел шапку и вышел.
- Не господина ли Плуговнцина имею честь видеть? - обратился к Захару Фомичу один из компании, одетый в кожаную куртку. - Я сосед ваш, Зазубрин; домов через пять от вас, в переулке, живу. Подсаживайтесь, Захар Фомич, веселее вместе. Ваших голубков знаю. Великолепные голуби! Турман у вас вот кувыркается лихо. Давно знаю, что вы любитель. Рад познакомиться. Сам люблю всякую охоту. Слыхал тоже, петух у вас есть знаменитый.
- Простой петух, - скромно ответил Захар Фомич, чувствуя неловкость в незнакомом обществе.
- Как простой? Помилуйте. Все говорят, диковинный петух. Редкость! золото! Теперь, говорят, таких петухов и не встретишь.
Захару Фомичу приятно было услышать лестную похвалу. Он встал и подошел к Зазубрину пожать ему руку.
Отвечая любезностью на любезность, тот усадил его за общий стол.
- Водочки не угодно ли? - предложил Зазубрин, наливая рюмку.
- Нет, благодарствуйте.
- Выпейте для первого знакомства. Вы ведь кушаете?
Ну, так чокнемся за ваше здоровье.
Захар Фомич выпил.
- А не позволите ли нам взглянуть на вашего петушка? - спросил фельдшер, запрокидывая голову. - Здесь все любители да ценители. Приятно посмотреть хорошую птицу.
- Одолжили бы, Захар Фомич, очень одолжили бы, - вторил фельдшеру Зазубрин. - Говорили нам много, интересно самим взглянуть.
- Простой петух, господа, - снова заскромничал Захар Фомич, а самому было приятно, что все про его петуха знают. - Прошу ко мне, коль интересно; там мы и голубей посмотрим, - сказал он, обращаясь к одному Зазубрину, как к названному соседу.
- Благодарю вас, - поклонился Зазубрин. - Приду с радостью. Да вот и им всем посмотреть хотелось бы. Нельзя ли его сюда принести?
Захар Фомич в нерешительности замолчал.
- Хозяин! - крикнул сейчас же фельдшер. - Павел Спиридоныч! Пожалуйте на минутку.
Вошел трактирщик. Растопырив ноги и весело подбоченясь, он ожидал чьих-то распоряжений.
- Здесь Филимон? Вот господин желает за петухом послать, - предложил фельдшер.
- Это можно-с! - ответил хозяин, потирая руки. - Это сейчас... Филимон!
- Нет, нет, нет! - засуетился Захар Фомич. - Нет, этого нельзя. Я уж лучше сам его сюда принесу...
- Все одно: можно послать, - проговорил трактирщик, - только записочку к домашним.
- Нет, я сам принесу, сам принесу!
Захару Фомичу подали пальто и просили не обманывать, чтоб им не напрасно дожидаться. Когда он вышел на улицу, ему вспомнился Травников. Где он? куда девался?
С ним было как-то удобнее, все-таки свой человек.
- Что это по ночам-то стали гулять? - сердито встретила Матрена Захара Фомича. - Спать пора!
- Это... Матреша... гм! Дай-ка мне фонарь... Зажги, я пойду тут... петуха погляжу.
- Какого еще петуха? Зачем понадобился? Идите, что ли, в горницу, а то надует, после кашлять будете. Идите, идите спать. Нечего!
В трактире между тем стоял шум. В первой комнате повздорили двое гостей и кричали один на другого; где-то весело спорили и смеялись; где-то нетерпеливо стучали стаканом...
Озираясь вокруг, Захар Фомич торопливо прошел этой комнатой, неся петуха под полою.
В "уважаемой" уже никого прежних не было; только толстый краснощекий гость сидел одиноко за бутылкой пива и курил сигару.
- Туда пожалуйте, - многозначительно кивнул трактирщик, явившийся к Захару Фомичу. - Пожалуйте, провожу.
Они прошли через кухню и вышли на двор.
- Пожалуйте-с! - предложил трактирщик, отворив дверь небольшого дощатого балагана, освещенного яркой висячей лампой.
- А, принесли! Вот спасибо, Захар Фомич, - послышался голос Зазубрина. - Позвольте-ка полюбопытствовать.
Петух стал переходить из рук в руки. Нюхали его гребень, пробовали его зоб и ноги, делали различные замечания.
- Великолепный петух! - решил Зазубрин.
- Зоб-то хлебный, - не сухой зоб! - слышались голоса. - Хороший петух. Хороший, рослый! А клюв-то какой:
орел настоящий!
- Садитесь, господа хорошие, что же так-то стоять! - предложил трактирщик. - В ногах правды нет: стоять - зря силу терять, а посидеть отдохновение иметь!
Захара Фомича усадили на деревянную скамью, и все разместились, продолжая говорить и расхваливать петуха.
Они сидели вокруг трехаршинной круглой арены, огоророженной невысоким барьером.
"И правда, точно в цирке", - весело вспомнилось Захару Фомичу.
Вокруг арены высились в два ряда деревянные скамейки, на которых и сидели гости. Травникова еще не было.
Захар Фомич пустил на арену своего петуха под общие похвалы и восторг.
- Этому петуху нет соперника! - воскликнул фельдшер. - Что рост, что клюв - удивительное дело!
- А каковы у него шпоры!
- И красивый какой! - добавил хозяин. - Перо хорошее, и ноги здоровые. Петушок, можно сказать, аглицкий.
Заморского фасона важная персона!
Захар Фомич умилялся все более: как же так - до сих пор он никого не знал, а о нем, оказывается, все слышали и даже знают, что у него петух замечательный.
Петух одиноко и важно расхаживал по арене, повертывая вправо и влево голову, точно тянулся спросонья, и, очевидно, недоумевал, куда занесла его судьба. Он глядел и не думал, конечно, что значат эти кровяные брызги, запекшиеся на холсте барьера, что значат черные пятна на сером войлоке, по которому он так величественно ступал.
