Митрохин кивнул. Что-то стало ему вдруг неловко. И Пересвет болеет... Сотрудники, радостно галдя, поздравляли Митрохина: жали руки, тискали, хлопали... Фу ты, дьявол, до чего неудобно. На столе Задонского загрохотал телефон.
- Але!-рявкнул в трубку начальник, помаргивая повлажневшими глазами.Слушаю! Кто? Арон Борисович? Легок на помине! С вас пол-литра, товарищ Маркович! Ах за что? А за то! Не думайте больше ни о каком импорте! Своя модель есть, такая, что им и не снилась! Черта с два им там такое решение найти! A? Aral Что, не верите? Ай-ай... Сроки теперь малость увеличатся, но не прогадаете! Да что толку по телефону-то? Сейчас к вам автор подъедет. Ну да-Боря Митрохин, он самый. Ну пока. Привет!-Бочко-Задонский с маху положил трубку.-Поезжай-ка ты в Эрмитаж,. Борис Сергеевич. Поезжай, растолкуй там, что да как. Время ведь теперь понадобится: чертежи, расчеты, но, если согласятся ждать, это ж будет вещь!
Сотрудники снова загалдели, поздравляя Бориса. "Эк его разобрало..." с непонятным недовольством подумал о Задонском Митрохин. Он подошел к своему столу, подцeпил пальцами ремень спортивной сумки и под взглядами всей комнаты торжественно проследовал к двери. "Ай да Митрохин,- подумал он о себе с усмешкой,- вот уж от кого не ожидал..."
На лестнице к нему, запыхавшись, подскочил "Валера из-месткома", он же Валера Орехов, вездесущий общественник институтского масштаба, митрохинских лет инженер. "Что за Валера?"-спрашивали новички. "А это тот, который орет и за руку хватает",-отвечали им.
- Боб! - заорал Валера, ухватив Митрохина за руку.- Не забыл?
Митрохин качнул плечом сумку.
- Гигант! - заорал Валера.
- Ты, Валера, учти,- сурово предупредил Митрохин,- меня теперь на эту мормышку не поймаешь. Только один вид, как договорились: хоть бег, хоть прыжки, хогь метания. Мне все едино, где позориться, но только уж в чем-нибудь одном.
- Тогда прыжки! Ты ж у нас прыгун! - ткнул тот Митрохина в плечо.
- Да, я у вас тот еще прыгун,-усмехнулся Митрохин.
- Метр шестьдесят всего-то с тебя и требуется, остальное мы с Димулей обеспечим! - радостно орал месткомовец. Он имел в виду Диму Сергеева молодого специалиста, дважды перворазрядника.-От вашей группы, значит, четверо: ты, Стебликова, Грендруков и Васильева! !Главное-массовость! Очки! Выиграем "легкую"-команду "Минерала" завалим, а может, и команду "Вибратора" пошатнем, а? Главное, Стебликову на "сотке" имеем: такие ножки, хы-хы! Как считаешь?
- Будь здоров,-Митрохин шагнул вниз,-спешу.- Тоже мне, хы-хы...
- Так, значит, в три на "Комете"! - крикнул вслед Валера.-Не опоздай! Мы все в два отсюда едем. Отпрыгаешь - и домой!
""Отпрыгаешь..." - неприязненно думал Митрохин.- Знаем мы эти спартакиады "Прощай, здоровье"! Жоржа Задонского вот после коньков еле таблетками откормили. Серафима тогда колено разбила и очки. Вот они, очки-секунды... Ладно. Надо так надо! Летом-то-не зимой. Позагораем, посмеемся, задавим "Вибратор" массовостью. А вот Арончика мы сейчас обрадуем. Вот уж тут-то был прыжок! Тут уж - без дураков. Давай-ка, Боб, побыстрее!"
Митрохин показал вахтеру раскрытый загодя пропуск, толкнул вертушку и выскочил из дверей. Он глянул вверх на кариатид; держись, девочки!-и, бодро размахивая сумкой, пошагал в сторону Эрмитажа.
- Ну, знал же я, Боренька! Ну, уверен же я был! Может быть, вы думаете, что я хоть секунду сомневался? Так вы ошибаетесь! Или, может, это не я буквально позавчера говорил начальству: когда Маркович делает заказ, так Маркович знает, где его делать! Я говорил ему: может, вам приятно смотреть, как эти полотеры зря жуют энергию? А вот в НИИ "Проммаш" в группе уважаемого товарища Задонского молодые талантливые конструкторы вот-вот закончат свою модель, такую, что все только ахнут! Вот вам мои доподлинные слова, Боречка, это, можно сказать, стенограмма! Есть там, говорю, такой Митрохин, так это не Митрохин, а Эдисон!
- Арон Борисович...- в который уже раз тщетно пытался перебить Арончика Митрохин,- да бросьте вы в самом-то деле...
Вот уж минут двадцать ежился он под ливнем восторга, изливаемым на него бородатым толстяком-хозяйственником. Рад был Арон и согласился ждать, сколько надо, а лучше бы немного. Позарез нужен был ему такой агрегат: километры паркета, тонны пыли. А самым чистым должен быть лучший музей мира. И он-таки будет! Любил Арон свой музей и дело свое знал и любил.
- Он стесняется! - вздернув бороду, вознес руки хозяйственник.-Он сначала изобретает, а потом он скромничает! Он не хочет, чтобы его называли Эдисоном. И он прав! У него есть своя фамилия!
Вогнал он таки Митрохина в краску.
- Ну, я пошел,- сказал Митрохин, метнувшись к двери.- Уши горят.
- Молчу, молчу, Боречка!-вытянул руки хозяйственник. Он действительно умолк и задумался, забегав пальцами по своей холеной, густой бороде.Знаете, Боря, сейчас я вам устрою одну экскурсию. Вы будете меня благодарить. Для публики выставка откроется только в понедельник, но вы посмотрите ее сейчас. Надеюсь, сам Николай Павлович не откажет мне быть вашим личным экскурсоводом. Только уж вы постарайтесь побыстрее закончить с расчетами, ладно?
- Какая выставка, Арон Борисович? Какой Николай Павлович?
- А вы не слыхали? - искренне удивился Арон,- Весь город говорит. У нас открывается выставка "Культура инков". В понедельник тут будет столпотворение! И есть из-за чего, уверяю вас. Уникальнейшие экспонаты из музеев Латинской Америки и Штатов. Раскопки Хайрема Бингема, Луиса Валькарселя, Ойле. Раскопки городов Куско, Сапсауамена! ("Ай да Арон!-уважительно подумал Митрохин.- Мне такого и поевши не выговорить".) Сейчас вы спокойно осмотрите экспозицию. А что вы спрашиваете, кто такой Николай Павлович, так это - Николай Павлович Пласкеев-один из молодых наших американистов. Та-а-лант! - закатил глаза Арон Борисович. - Идемте, он мне не откажет! А сумочку, Боря, оставьте здесь.
Бородач подхватил Митрохина под руку, вывел из кабинета и, неожиданно при своей тучности, быстро повлек его по коридорам, лестницам и залам на эту самую выставку. "Со мной!", "Это со мной!" - коротко успокаивал он дежурных, бдительно кидавшихся навстречу.
- У нас таки строго,- шепнул он Митрохину,- посторонних-ни-ни... Но пусть мне теперь скажут, что вы нашему музею посторонний.
- Спасибо,- поблагодарил Митрохин.
Он огляделся. Работы по подготовке выставки шли, видимо, еще полным ходом. Пахло замазкой, ремонтом. По устланному бумагой и газетами полу сновали люди. Что-то тут двигали, приколачивали, подвинчивали, подкрашивали, устанавливали, а установив и присмотревшись, вновь начинали двигать. Отрывисто и гулко в пустом помещении звучали деловитые голоса.
- Работы еще на два дня,-уверенно определил хозяйственник. - Давайте, Борис, пройдем в соседний зал. Там экспозиция уже готова, там и сам Николай Павлович.
В соседнем зале, пол которого тоже кое-где был покрыт бумагой, было безлюдно и тихо. Здесь уже незыблемо вдоль стен и по всему помещению стояли экспонаты: какие-то каменные стелы, каменные плиты, каменные же статуи, всевозможных размеров вазы, чаши. На стенах висели огромного формата фотографии, панорамы. Бросался в глаза огромный макет города, вернее-его развалин, отлично выполненный макет в стеклянном кубе, стоящем посреди зала. У этого куба, чуть склонившись, стоял невысокий, коренастый лысоватый человек. Он задумчиво рассматривал какой-то сложный рисунок, лежащий на крышке куба, и легко постукивал по рисунку пальцами.
- А вот и сам Николай Павлович! Николай Павлович, познакомьтесь, дорогой мой, с товарищем Митрохиным, нашим талантливым конструктором!
"Ну, Арон..." - покраснев и страдальчески сморщившись, чертыхнулся Борис, быстро глянув на ученого. Тот усмехнулся понимающе.
- А это,- Арон сделал жест в сторону остролицего - а это, Боря...
- Пласкеев,-поспешно представился тот,-Николай Павлович.
- Борис Сергеевич,- назвался Митрохин, пожимая ладонь ученого.
