Слишком быстро я ехал в Кундри'дж, продолжал Эсториан свой монолог, слишком много придворных толпилось вокруг меня. Теперь я понял свою ошибку. Завтра я поступлю иначе. Я поеду медленно, очень медленно, чтобы мои подданные могли видеть мое лицо. А также мои враги. Лорд Фираз испустил короткий и жалобный вздох. Мир рушился на его глазах, Асаниан летел в бездну.

Милорд, вы собираетесь совершить путешествие? Но это смертельно опасно!

Пусть, ответил Эсториан, упрямо мотнув головой. Он взъерошил рукой колечки аккуратно подстриженной бороды и вновь улыбнулся. Завтра я уезжаю, мой милый Фираз. Ты можешь сопровождать меня или остаться, если захочешь. Я довольно долго дремал, мне пора пробудиться от спячки.

Но почему зимой? жалобно пискнул регент. Разве нельзя дождаться весны... или лета, когда просохнут дороги?

Скажи, мятежники Ансаваара тоже будут дожидаться весны? Я должен усмирить их, мой лорд. Я не хочу найти там горы истерзанных трупов.

Сир собирается на войну?! Но это невозможно! Эсториан иронически вскинул бровь.

Ты говоришь это своему императору? Фираз поклонился, но спина его оставалась прямой.

Да, вы император, милорд. Но императору не надлежит принимать участие в битвах.

Ты хочешь сказать, что подвиг Зиада-Илариоса сказка? Что это не он осадил Индуверран? А ведь он был не только императором, но и потомком древнейшего асанианского рода. Разве я, варвар, не могу следовать его примеру?

Его наследники были разогнаны, а империя возмущена, заявил лорд Фираз. У Зиада-Илариоса не было выбора.

У него были еще сыновья, что-то около полусотни, как говорят. Но он без колебаний отправился на войну.

У вас нет сыновей, ответил регент, после вас не останется никого, чтобы унаследовать вашу глупость. Это было большой дерзостью. За такие слова в Асаниане летели головы с плеч, но Эсториан проигнорировал возмущение лорда,

Если мне доведется погибнуть, я умру славной смертью. Все лучше, чем торчать в этой норе. Лорд Фираз приоткрыл свой маленький рот, но тут же снова сомкнул губы. Незачем дергать смерть за усы, если император собирается пожинать урожай на поле, усеянном сорняками.

На этом все, сказал варвар, вставая, нам пора во дворец.

* * * Высокий двор был шокирован видом Эсториана, но выслушал его сообщение без видимого протеста. Большие дела так не решаются, но дикарь есть дикарь, он все равно настоит на своем, зачем же ему перечить. Вглядываясь в однообразноневозмутимые пятна лиц, Эсториан не мог сказать, кто тут его враг и кто союзник. Возможно, кого-то и радовала перспектива вздохнуть поспокойнее в оставшемся без господина дворце, другие ничего не имели против того, чтобы им ператор сломал в этом походе шею, но скорее всего большинству из них было на все наплевать. Итак, все кончено, решено и подписано. Если ему суждено умереть здесь, он умрет под открытыми небесами, не вереща, как заяц, попавший в силки. Впрочем, вполне возможно, что он выживет. Возможно, слухи о мятеже так и останутся слухами и вместо свирепых повстанцев его встретит кучка дрожащих от страха ослушников и пьянчуг. Нет, военный советник ему не нужен. Он сам поведет дело, Он сам разберется, куда направить войска. Никто не осмелился возразить. И даже на лице лорда Фираза не дрогнула ни одна морщинка.

Как ты думаешь, эти болваны ничего не упустят? спросил Эсториан, приятно удивленный тем, что Корусан вновь появился в его покоях. У них есть великолепное свойство обо всем забывать. Эсториан придвинул лицо к полупрозрачной вуали, оленеец не дрогнул, но от шелкового покрова словно повеяло теплом. Подумать только, еще вчера этот мальчишка был для него чужим пятном, силуэтом, голосом без очертаний.

Ну, Эсториан усмехнулся, а что скажешь ты? Есть у тебя желание погонять деревенских увальней, чтобы заставить их уважать существующие порядки и власть?

Да, сказал оленеец.

Отчего же ты не веселишься? Не прыгаешь от радости, не танцуешь? Мои гвардейцы давно веселы и пьяны.

Я танцую с мечами.

Чтобы убить?

Я оленеец, сказал Корусан. Эсториан кивнул. Он знал теперь каждую черточку этого тела, каждое orm{xjn, каждый шрам, но ничего не знал о его хозяине. Кроме того, что мальчишка считает, будто обречен умереть молодым. И еще, что он любит танцы с мечами. Не много, но и не мало, если как следует рассудить. Он поедет в эскорте Эсториана, вместе с варьянскими сквайрами. Оленейцы не задают вопросов. Они подчиняются, и это их положительная черта. Его братья по клану вольются в авангард варьянской гвардии, хотя, конечно, гвардейцы будут крутить носами. Ничего не поделаешь, воинское товарищество должно крепнуть во имя спокойствия обеих империй. Надо сказать, сегодня он сделал все, чтобы армия выступила в поход в полном вооружении, обеспеченная тылами и провиантом и запасом теплой одежды. Он вникал в каждую мелочь, не спихивая проблемы на чужие плечи, и, кажется, ничего не упустил. Однако усталость давала о себе знать. Сказывалась бессонная ночь и... голод. Он вспомнил, что с утра ничего не ел, хотя в углу покоев его давно ожидал стол, уставленный яствами и напитками. Пока он раздумывал, стоит ли ополоснуться перед едой, в нем шевельнулся голод другого рода.

Подойди, хрипло сказал он слуге, Миг ожидания тянулся как вечность. Мальчишка молчал. Он был оленеец и асанианин, и трудно было сказать, что он выкинет на этот раз. Вчера он победил в битве, и сегодня презрение к побежденному могло остудить его пылкость. Он мог рассмеяться, он мог назвать императора глупцом. Он мог оттолкнуть его, сославшись на лихорадку, он мог вообще повернуться и уйти. Керуварион склонялся перед Асанианом и трепетал. Но мальчик подошел. Он не смеялся и не бросал упреков, он был послушен, он вздрагивал в неуклюжих руках. Но тело его было натянуто, как тетива лука, и вырвалось на свободу, как только Эсториан его отпустил. Гибкий, стремительный, абсолютно нагой, как пламя светильника, он наклонился к своим одеждам и вырвал из ножен мечи. Лицо его сделалось хищным и жестким, на груди, пламенея, сверкал топаз. Две сияющие полосы стали рассекли воздух, мальчишка гортанно вскрикнул и отскочил в тень. Эсториан понял его и потянулся к своим мечам. Он ждал, огромный, широкоплечий, черный, как сажа, как сгусток того мрака, в котором исчез Корусан. Это было ужасно, это было чудесно, это было опасно, как скачка в ночную грозу. Начинался танец мечей. Сталь взлетала над плотью, плоть ускользала от стали, плоть ускользала от плоти, ее настигала сталь. Эсториан улыбался, Корусан был молчалив. Только золотые глаза откликались на каждый выпад партнера. Он кружился вокруг Эсториана, словно ястреб вокруг ворона, все ускоряя темп. Лезвия мечей были остры, каждое неосторожное движение грозило смертью. Они знали об этом. Эсториан нападал. Его рост и его сила давали ему ощутимые преимущества, однако гибкость и изворотливость оленейца сводила его преимущества на нет. Быстрый и юркий как ящерица, мальчишка не знал усталости. А Эсториан начал сдавать. Долгое заточение в дворцовых покоях не прошло для него даром. Тело покрылось предательской испариной, струйки пота мешали видеть, затекая в уголки глаз. Корусан по-прежнему был сух и невозмутим, однако и его дыхание участилось. Резким движением отбросив оба меча, Эсториан поднырнул под мерцающую завесу, сотканную из бешено вращающихся клинков. Каждый из них мог разрубить его пополам. Корусан отскочил к стене и развел руки. Всей массой своего тела Эсториан обрушился на мальчишку, подминая его под себя.