Литмир - Электронная Библиотека
A
A

Милорд, вы не хотите меня.

Ты и вправду так думаешь? Вопрос прозвучал резко, может быть, чуточку обиженно. Она ответила ему единственно доступным сейчас способом: обвила вокруг его шеи гибкие золотистые ручки и потянула того, кто не хочет ее, в постель.

Чудесно! Прекрасно! Прелестно!.. Он улыбался, вслушиваясь в ее бормотание. Умение носить одежды было возведено асанианами в ранг искусства. Но еще большим искусством здесь считалось умение разоблачаться и разоблачать. Галие пришлось повозиться с его дорожным плащом. Потом она сняла с него брюки, стащила рубашку и нижние клетчатые штаны. Он мурлыкал как кот под ее ласками. Она удивляла его и веселила. Она поглаживала его мускулы, ерошила волосы, пускала пальчики в косматую мглу бороды. Она совсем не походила на Вэньи. В ней удивительным образом сочетались целомудрие и искушенность. Казалось, она великолепно понимала, как нужно действовать, чтобы доставить мужчине наибольшее удовольствие, но чувствовалось, что эти действия ей самой были в новинку. Она очаровывала и изумляла. Гнев его не растаял, но словно спрятался в глубине существа. Ее отвага питалась пылкостью, ее движениями руководил инстинкт.

Нам надо быть осторожнее, сказала она, если мы собираемся в путешествие.

В какое путешествие? спросил он. На войну? Она вскочила и уселась на него, туго сжав коленями его бедра. Маленькая горячая наездница с изумительно крупной упругой грудью. Их руки сплелись. Она двинула тазом, словно понукая своего скакуна.

Разве я не отважный воин?

Отважнейший, сказал он, когда получил возможность говорить. Женщины востока расстаются со своей девственностью гораздо труднее.

Для меня, сказала Галия, когда они уже лежали рядом и она осторожно yejnr`k` локонами его грудь, для меня самым тяжелым, милорд, было обнажить перед вами свое лицо. Остальное гораздо проще. Я боялась, что вы не сочтете меня желанной. Я ведь не очень-то хороша, я знаю. Я гадкий утенок в семействе прекрасных птиц.

Даже теперь? спросил он.

Ох, сказала она, теперь им будет чему удивляться. Меня предпочли Зиане. Уродство предпочли красоте.

Она хороша, согласился он, безмятежно позевывая. Но мне понравилась девушка, с которой я могу поболтать.

Она очень умна. И докажет вам это, если вы соблаговолите пройти в соседнюю комнату.

Она умеет ездить в седле? Или стрелять из лука?

Ох, милорд, Галия приподнялась на локте, как вы об этом узнали?

Шпионы, коротко пояснил он. Что ты подумала, когда обнаружила в седельной суме стрелы и лук?

Я подумала, что конюх ошибся и накинул на мою кобылицу седло стражника.

И так глупый слуга ошибался в течение всех последних дней? Она извернулась и вновь вскарабкалась на него. Водопад ее мягких волос отливал золотом. Золото сыпалось с ресниц, поблескивало на груди с твердыми, как виноградины, сосками.

Я часто бываю полнейшей дурой. Вы знаете, что ваши зрачки темнеют, когда вы начинаете улыбаться? И что кончик языка вовсе не розовый, а синеватоголубой?

Он такой же, как у тебя. Она тотчас произвела инспекцию.

Розовый, сказала она. Мы такие разные. Как странно!

Странная здесь только ты. Прозрачная, как стекло. Я могу глядеть сквозь тебя. Какими вы становитесь, когда пугаетесь? Голубыми?

Мои губы сереют, сказала она.

А мы зеленеем. И стараемся поэлегантнее принять смерть. Он запустил руки в ее волосы.

Тебе нравится то, что я делаю? Она наклонилась и звонко чмокнула его в нос.

Мне нравитесь вы. Но я не знаю, нравлюсь ли я вам.

Очень. Она была деликатна. Она больше ничего не спросила. Возможно, асаниане об этом не говорят. Она вытянулась во всю длину поверх его тела, горячая, гибкая, и вновь поцеловала его в нос. Он не мог удержаться от счастливой улыбки. Ночь его была обозначена горем и яростью. И закончилась радостью. Это солнце. Оно уже брезжило над горизонтом и посылало ему свой первый дар. Он понял, что пробуждается. Ложе под ним показалось ему странным, чересчур мягким, пропитанным благовониями. Он полежал какое-то время без движения, напрягая память. Годри... Вэньи... Галия... Он мог еще подремать. Конечно же, мог. Но эта постель явно была не его. Подушки странной формы и цвета. Чужая комната, затянутая плотными занавесками. Он лежал в ней голый и совершенно пустой. Такое опустошение дает только женщина. Он вспомнил все, и гнев вновь шевельнулся в нем, причиняя душевную боль, усугубляемую ощущением совершенного греха, но сожалений не было. Они хотели, чтобы он сделал выбор. Он сделал его. Он предпочел им всем Галию. И, кажется, поступил правильно. Что же касается любви, то Вэньи сама отвергла его и сделала это предельно ясно яснее не бывает. Он плохой ученик, но наконец усвоил преподанные ему уроки. Теперь он император, каким его хотят видеть все. Он император императоров

властитель Асаниана. Повелитель Золотой страны, мудрейший из мудрых, хитрейший из хитрых, а сердце его окутано паутиной. Теперь дела обстоят именно так. Слуги продемонстрировали чудеса проницательности, верно угадав момент opnasfdemh своего повелителя. Неслышно возникнув в опочивальне, они умыли его, одели, подали еду и вино. Есть не хотелось, но вино оказалось хорошим. Он успел опорожнить всю бутыль, прежде чем перед ним появилась Галия. Смеющаяся ночная обольстительница куда-то исчезла. Теперь перед ним стояла асанианская леди, закутанная в шелка, накрашенная и пахнущая, словно ящик торговца духами. Она решительно отвергла его попытки заглянуть ей в глаза, даже когда он двумя пальцами вздернул ее подбородок.

Галия, изумленно сказал он, что случилось с тобой? Ее лицо было непроницаемым.

Я уже не девица, непривычно тихо проговорила она. Я должна вести себя, как подобает женщине.

Кто тебе это сказал?

Таков обычай, ответила она.

К черту обычай! сердито воскликнул он. Какой-то дурак позолотил ей веки. Он стер вязкий грим пальцами, брезгливо морщась.

В прежнем своем виде ты нравилась мне больше. Неужели всю свою жизнь ты хочешь проходить в этих шелках? Как ты сумеешь сесть на сенеля? Куда поскачешь с таким размалеванным лицом?

Женщины никогда не ездят верхом.

62
{"b":"42437","o":1}