- Раз ее до столь старых лет никто замуж не взял, то и тебе не стоит, сказала бы матушка. Мать моя в эти годы, родив семерых, в могиле уже лежала. Да и тетка Авдотья в двадцать семь померла.

Напрасно объяснял бы Модест, что именно многочисленные роды, сопряженные с отказом от кормления грудью, сводили в могилу молодых дворянок минувшего века. Маменька, хотя сама и дожила до сорока семи годов, считала, что жить женщине после тридцати уже незачем.

Квартиру Модесту снять удалось неплохую. Из восточного ее окна видна была река Стырь, на высоком обрывистом берегу которой стоял сооруженный еще в литовские времена замок Любарта. В западное же окно была видна Покровская церковь, построенная в XV столетии. Когда-то по этой реке проходила граница России с Польшей. С 1795 и до 1815 года переправляли по этой реке конокрады на западный берег украденных в России коней, а в Россию - коней, украденных в Польше. И, кто знает, не от названия ли этой реки произошло бытующее у конокрадов слово "стырить". Конокрадство, однако, здесь и в нынешние времена не перевелось. Два года тому назад полк получил Высочайшую благодарность за поимку банды Гришки Котовского, которая не давала покоя селянам и конезаводчикам на Волыни и в Бессарабии.

Чтобы ускорить решение вопроса с благословениями, Элен пыталась сама выхлопотать у начальства для будущего супруга отпуск раньше положенного срока. Сначала оно отнеслось к этому ходатайству благосклонно. Тем более, что зимой и в начале весны никто другой в отпуск не уходил.

Но в марте девятьсот девятого случилось непредвиденное - в Европе разразился Боснийский кризис. Еще недавно казалось, что соглашение, подписанное в Бухлау министром иностранных дел Российской империи Извольским и министром иностранных дел Австро-Венгрии графом Алоизом фон Эренталем, гарантирует мирное разрешение Боснийского вопроса. Но 13 февраля Турция за компенсацию в два с половиной миллиона фунтов стерлингов и оставление австрийскими войсками Новопазарского санджака отказалась от своего суверенитета над Боснией и Герцеговиной. Сербия и Россия с аннексией не согласились и выразили протест. Русское правительство потребовало созыва конференции держав, подписавших Берлинский договор 1878 года. В ответ на это Германия 22 марта в ультимативной форме потребовала от России немедленного признания аннексии Боснии и Герцеговины, дав понять при этом, что отрицательный ответ поведет к нападению Австро-Венгрии на Сербию.

Одиннадцатый Изюмский полк стоял почти у самой австрийской границы, и, в преддверии возможной войны, ни о каком отпуске не могло быть и речи. Начались военные приготовления. Настроение было приподнятым: гусары, кто молча, кто вслух, грезили о том, как будут рубить они австрияков своими шашками и колоть их своими четырехаршинными пиками.

- Конечно, сабля образца двадцать седьмого года лучше, чем шашка образца восемьдесят первого, - говорил Лихославскому поручик Нелидов.

- Чем же она лучше? - возражал Лихославский. - Тяжела, да и цепляется, за что ни попадя.

- Не скажите, Модест Аполлонович. Саблей можно напополам перешибить, а шашкой и голову не отрубишь.

- Напополам перешибить можно и шашкой, если умеючи. А если набрать нижних чинов по всеобщему набору и хоть самые острые сабли им раздать, так они австрийцев только царапать будут. Потом, поручик, вы никогда не задумывались, зачем австриякам такие длинные штыки на их "манлихеры" приспособили?

- Для того, надо полагать, чтобы в штыковом бою доставать дальше.

- Не только для этого. Штыками этими их учат удары наших шашек парировать.

- Тогда пикой их надо!

- В том-то и беда, что пик у нас всего-навсего по двадцать четыре штуки на эскадрон. Раздали бы лучше всем пики заместо винтовок. Винтовки, они скорее драгунам нужны. Да еще казакам. Те с детства из седла стрелять приучены. А гусарам винтовки без надобности. Пика и шашка - вот наше оружие.

- А еще револьверы, - добавил Нелидов. Зря вот только "Смит-и-Вессоны" с вооружения сняли - самое что ни на есть оружие кавалерии.

За этим разговором и застал приятелей ротмистр Новогудин:

- Позвольте, штабс-ротмистр, с вами по тет-а-тетничать, - обратился он к Лихославскому. И, отведя его в сторону, завел он с ним такую беседу:

- Здорова ли ваша матушка, Пелагея Андреевна? - задал он Модесту неожиданный вопрос.

- Да не хворает, вашими молитвами, - растерянно ответил Лихославский.

- Вот и славненько, - сделал вывод командир эскадрона. - Кланяйтесь ей от моего имени, когда письмо писать будете. Имения наши, как-никак, по соседству расположены.

- Что-то я, Мефодий Маркович, никак в толк не возьму, с чего это вы здоровьем матушки моей забеспокоились, уж не жгут ли в нашем уезде снова имения, как было это в девятьсот пятом?

- Видите ли, дело вот в чем. Я, Модест Аполлонович, не могу, конечно, вам такое приказывать, но считаю себя в праве вам кое-что настоятельно посоветовать. Время нынче неспокойное. Война, судя по всему, со дня на день откроется. Вчера в штаб дивизии меня вызывали. Разведка, говорят, докладывает, австрийцы на нашем участке границы три дивизии сосредоточили. Да еще германцы эшелон за эшелоном войска в Галицию перебрасывают. Во Львове уже штаб их Гвардейского корпуса расквартирован. Я вам, собственно, вот что хочу сказать. Отправьте-ка вы мадемуазель Элен к вашей матушке - и вам будет спокойнее, и ей, ежели чего, на старости лет одной в имении скучать не придется. Луцк, как вы карту ни крутите, не далее чем в восьмидесяти верстах от границы расположен. Нынче же ночью мы к Бугу выдвигаемся. А засветло вам следовало бы свезти вашу избранницу в Киверцы с тем, чтобы посадить ее на киевский поезд. Кто знает, может, сегодняшний вечерний поезд будет последним, отправленным из Варшавы.

Пришлось Лихославскому подчиниться совету ротмистра. Вместе с Модестом, везущим Элен, в Киверцы своих жен и детей к поезду провожали офицеры соседних эскадронов Издешков, Тербунов, Раменский и Болохов. Вез свою супругу и ротмистр Новогудин. Прибывший на станцию поезд вез уже чад и супруг офицеров 14-го Митавского и 13-го Украинского гусарских полков, расквартированных в пределах Царства Польского.

Помахав отъезжающей Элен своею фуражкою, Лихославский вместе со всеми вернулся в казарму своего эскадрона. Вместо отбоя трубач, сидя верхом на серой лошади, то есть на лошади той масти, какая положена всем трубачам, просигналил команду седлать лошадей. Спустя полчаса ворота казарм покинул сначала первый эскадрон, скачущий на вороных конях. За ним последовал второй, несущийся мелкой рысью на вороных с "чулками" на ногах и с проточинами и звездами на лбу. Следом за ним прогарцевали третий и четвертый на жеребцах караковой масти. Пятый эскадрон проследовал на соловых. Замыкал походный порядок шестой эскадрон, скачущей, как и первый, на крупных вороных без отметин.

В составе этого эскадрона в общем строю скакал штабс-ротмистр Лихославский.

- Как вы думаете, Мефодий Маркович, - спрашивал он Новогудина, изменят ли имя нашего полка, если мы с Германией воевать будем?

- Должно быть, изменят, - отвечал ротмистр. - Полковник по этому поводу собирался на высочайшее подавать, чтобы полку имя генерала Дорохова вернули. Да пока повременил. Вдруг государь со своим кузеном помирятся? Может, нам через год или два придется с французами воевать на стороне немцев? Тогда имя Генриха Прусского нам еще пригодиться может. У германцев кавалерия никудышная. Без нашей помощи им с Францией никак не справиться.

- Как же это нам с Францией-то воевать? Французы ведь наши союзники.

- Толку от таких союзников. Возьмите, хотя бы, нынешнюю ситуацию. Германия грозится, что на нас нападет, а Франция отмалчивается. Если бы она заявила, что ударит по Германии с запада, Германия бы сняла свои требования. А без Германии Франц Иосиф на Сербию напасть не решится, потому как в этом случае мы эту Австрию на место живо поставим.

К утру в составе полка эскадрон прибыл в окрестности Владимир-Волынского. Неделю гусары стояли лагерем, ожидая приказа к наступлению. Неделю спали в обнимку с шашкой. Неделю дежурные эскадроны попеременно держали под седлами лошадей целую ночь. Однако спустя неделю кризис благополучно разрешился ко всеобщему явному неудовольствию. Зря гусары точили пики и шашки. Зря чистили винтовки и "наганы". Зря материли, на чем свет стоит, старика Франца Иосифа, наследника Фердинанда и всех отпрысков августейшего Габсбургского рода. 18 марта был получен приказ возвращаться в Луцк.