- Я, знаешь, о чем думаю? - шепотом спросила Юля. - О том, что вернусь через две недели домой, бронзовая от загара, и устрою Паше вакханалию.
- А я - праздник Диониса. Андрюшке, - в ответ улыбнулась Нинка. Стянет с меня белье - а там, все сплошь однотонное!
- Праздник чего? - не поняла Юля.
- Диониса. То же, что Вакх, только у греков. Дионис, на самом деле, раньше появился... Ну, бог плодородия.
- Плодородия, - заломив рисованную бровь, повторила Юля. Плодороженица Нинка, вот ты кто!
Аксель и Михаль быстро нашли улицу, на тротуаре которой располагалось кафе "Тихое". Две бутылки красного десертного вина звякали, соударяясь, в пакете.
- Повторяй за мной, - приказал Аксель. - Что делаю я - делаешь ты. Только без обезьянничества.
- Что-нибудь да будет, - отозвался Михаль.
- Светленькая - твоя. Не перепутай.
Парни уверенной походкой подошли к столику, за которым, в окружении вещевых тюков, сидели две симпатичные девушки. Обе, по летней моде, в коротких шортах и топиках. На столе, припорошенном табачным пеплом, одиноко высилась ополовиненная путницами литровая бутылка.
- К вам можно? - со страшно приятной интонацией спросил Аксель.
- Вообще-то нельзя, - подозрительно, но не категорически, отказала бордововолосая. - У нас занято.
- А ты, наверное, Юля...
- Наверное, - если не считать двух параболических траекторий, у девушки почти не было "своих" бровей. Но то, что было, очень живо отреагировало на смелую догадку Акселя. - А мы разве...
- И Нина, - "угадал" в свою очередь Михаль. Блондинка покачала головой, готовая таки бросится на сумки и затянуть нелегкую женскую песню. - Нинка, - исправился Михаль.
- Мы разве знакомы? - выговорила, наконец, Юля.
- Мы и вы - нет, - намеренно путанно объяснил Аксель. - Мы и Павел с Андреем - да. А они про вас, как водится, много рассказывали.
- И фото демонстрировали, - поддакнул Михаль. - Как профессиональный фотограф могу смело заявить: сходство есть, хоть и небольшое... Что с "мыльницы" возьмешь?
- Андрюша, - выдохнула светловолосая Нинка, незаметно для себя комкая в руке пластиковый стаканчик. - Это он вас сюда послал?
- Как же - послал! - хихикнул Михаль. - За тыщу километров от дома!
Аксель нарочито заметно двинул Михаля локтем под ребро:
- Заботливые парни... Другие бы не пошевелились. А эти - всех друзей вызвонили (представляю, какие к ним счета за телефон придут). Мы как раз со спелеологических изысканий возвращались... Получили задание приютить, приголубить.
- Приголубить, - повторила Юля, потупив взор. Она сегодня была падкая на сомнительно звучащие слова. - А что - есть где? Приголубливать...
- Раз нашли вас в этом забытом Богом кафе, значит, есть, - Аксель извлек из кармана неясно откуда взявшуюся связку ключей. - Мы каждый год у одних и тех же хозяев квартиру снимаем. На всякий случай. Похоже, пригодилась...
Светленькая Нинка, от беспокойства не находившая себе места, выбросила руку и привлекла к себе подругу, разинувшую рот навстречу свалившейся с неба удаче.
- Поговорить надо.
Снявшись с насиженных мест, девушки, приобняв друг дружку за талии, быстрой походкой отдалились к углу дома. Нинка пару раз опасливо обернулась, явно не желая расставаться с сумками. Весь гардероб с собой прихватила. Украдут - в университет в плавках идти придется.
- Не согласятся, - глядя им вслед, буркнул Михаль.
- Согласятся, - криво улыбаясь, ответил Аксель.
В это время Нинка и Юля, отгородившись от парней звукоизоляционным расстоянием, судорожно сжимая в кулачки тонкие пальцы с наманикюренными ногтями, обсуждали свои дальнейшие действия.
- Не знаю, - поджав губки, замычала Нинка. - Я, вроде, даже согласна...
- Я тоже. А вдруг они - того - из агентства по торговле человеческим товаром? Доставят товарником... сухогрузом в Турцию, сбудут на тамошнем рынке, как женщин-славянок в этом... плодороженном возрасте... Нет, думаешь?
- Нет, - с хрупкой уверенностью в голосе заявила Нинка. - Смотри, какие милые... На сутенеров не похожи.
- И на жигал не смахивают, - вспомнив звучное слово, добавила Юля.
- Главное то, что они Пашу с Андрюшей знают. А это - залог неприкасаемости.
- Думаешь?
- Угу.
- Ну, тогда решено, - подвела итог Юля, скупо всплескивая ладонями. Только смотри: лишнего взгляда не позволять, непристойности пресекать на корню, спать в одежде, а лучше - всю ночь проболтать. В автобусе потом выспимся...
Протерев глаза, разлохмаченная Нинка почему-то в первую очередь глянула на наручные часы - студенческая привычка. Часов на руке не оказалось. Как, впрочем, и всего остального.
Ежась, Нинка с проспанным ужасом поняла, что на кровати лежит абсолютно нагой - вся простынь перекочевала к раскинувшемуся рядом Михаилу. Парень спал. Через тяжелые занавеси пробивалось слабое утреннее мерцание.
Осторожно, стараясь не производить звуков, Нинка сползла с кровати. Ей непреодолимо хотелось одеться. Покачиваясь, чуть не на карачках, девушка двинулась в угол, где белели скатанные в витиеватую восьмерку трусики. Надо же, это она их вчера туда забросила? Дура!
Пусто ухнула опрокинутая на бок зеленая винная бутылка. Сколько они выпили? Немного, даже за добавкой бежать не пришлось... Однако, хватило.
Натянув белье, Нинка не смогла избавиться от противного ощущения, что стоит в неглиже на помосте перед толпой ошалелых родственников и знакомых и из этой толпы бутылочно пустым взглядом смотрит на нее Андрюшка. Сложив руки на груди, девушка мелко задрожала.
А Юля? Визжала в соседней комнате, а сейчас - спит, прикорнув к едва знакомому человеку? Нет, так не бывает...
Одевшись, Юля бросила взгляд на Мишу. Вчера учтивый и симпатичный, сегодня он казался ей отвратительным. Да что говорить, она сама себе была отвратительна. Крадучись, девушка вышла из комнаты.
В коридоре, прислонившись к стенке с видом самым уничтоженным, в компании трех сумок, стояла Юля. Не поднимая глаз на подругу, она прошептала:
- Что, любовница? Утро настало. Будем ноги делать? Мы же этого хотели?
- А сама-то, - хрипло огрызнулась Нинка. - Сама-то что!
- Что? Я сразу за тобой. Ты ж первая на него накинулась... Вакханка...
- Дура я, блин, - скорчилась Нинка. - Юль, что теперь будет?
Юля с видом самым стоическим отпихнула обутой ногой одну из сумок. Сказала:
- Бери. Что-нибудь придумаем.
Нагрузившись тяжестью, скорбно сопя, подруги отперли дверь и гуськом покинули стоимостью в тысяч двадцать квартиру. Не обронив ни слова, спустились по лестнице.
На дворе было холодно и пахло паленым.
- Юль, мы ж своим... парням изменили, - словно только опомнилась, проскулила Нинка. Бросила сумку на асфальт и потерла пекущие ладошки.
- Нет, мы звезды в телескоп считали и Ахматову вполуха слушали!
- Юлька! Сейчас-то зачем шутить?
- А я не шучу, - хмуро ответила подруга. От ее выразительных мультипликационных бровей осталось два аморфных сереньких облачка над покрасневшими глазами.
- Юлька... - не найдя слов, Нинка захныкала, а потом и вовсе разрыдалась.
- Так, - Юля еще держалась, хотя плач подруги звучал надрывно соблазнительно, и ему хотелось вторить, как душевной песне об однодневных летних романчиках. - Что делать? В монахинь идти.
И едва слышно:
- На две недели.
Михаль рывком сел на кровати.
- Плачет...
- Ага, почувствовал, наконец, - вроде бы обрадовавшись, а вроде и нет, заметил Аксель, сидящий рядом на стуле, в джинсах-футболке, как ни в чем не бывало.
- Плачет, - ошалело подтвердил Михаль. - Больно... А вторая? Почему вторая молчит?
- Сейчас и вторая заревет, - пообещал Аксель. - В две глотки будут реветь, слезиться в четыре ручья...
Михаль бросил на Акселя презрительный взгляд. Поморщился.
- Чертовщина... Я больше не буду так делать. Никогда не буду, - от избытка чувств Михаль замотал головой. - Не-ет...
