- Захар Петрович, вас, - сказала она.
Звонили из прокуратуры, просили срочно связаться с первым секретарем горкома. До него дошли сведения о происшествии в санатории.
Я сказал секретарю, что сейчас выезжаю. Допрос Лещенко заканчивали без меня.
На следующий день с утра у меня уже были следователь Агеев и старший инспектор угрозыска Карапетян. Первая новость была утешительной: Ольга Ватутина, как уверяли врачи, находилась уже вне опасности. Правда, состояние её было ещё тяжелое, но прямая угроза жизни миновала.
Решено было (о чем следователь предупредил лечащих врачей) не говорить пока Ватутиной, что Иванов и Вачнадзе погибли. Чтобы не травмировать психику больной женщины. Затем мы переключились на погибших.
- Какое заключение дал судмедэксперт после вскрытия? - спросил я Виктора Сергеевича.
- Леониди подтвердил свое предварительное мнение. Отравление ядом.
- Каким?
- Это станет известно после анализов. Сейчас в лаборатории проводят исследование.
- Как попал яд в организм погибших?
- Леониди считает, что вместе с пищей. Ее тоже исследуют. Ту, которая была на столе у компании, и ту, которую взяли в столовой. Но уже можно строить кое-какие предположения. Обратите внимание, Захар Петрович, кроме этой троицы, в санатории никто от отравления не пострадал. Так что скорее всего причиной послужила еда, принятая в номере Лещенко. Резонно?
- Не совсем, - сказала Кармия Тиграновна. - Приведу пример из личного опыта. Как-то отравилась моя сестра Асмик. Врачи выяснили - сливечным маслом. Дома за завтраком его ели все. И я, и родители, и дедушка... Просто был испорчен край масла, который и съела Асмик. Остальное было съедобно.
Инспектор говорила с чуть заметным акцентом. И это ей шло.
- Личный опыт - серьезная штука, - улыбнулся Агеев. - И все же, дорогой товарищ инспектор, я настаиваю на своей версии.
- Поживем - увидим, - ответила ему с улыбкой Карапетян. - Тем более ждать осталось недолго.
- Да, результаты анализов обещали сообщить не позже завтрашнего дня, сказал Виктор Сергеевич.
- Что удалось выяснить об этой четверке? - спросил я. - О пострадавших и хозяине палаты Лещенко?
На этот вопрос ответила Кармия Тиграновна:
- Народ, как сами понимаете, разный. Приехали из разных городов. Начну с Лещенко. Живет в Шостке, работает химиком-технологом на знаменитом комбинате, где выпускают кино - и фотопленку. Женат. Имеет дочку восьми лет. Приехал лечиться от истощения нервной системы. Так объясняет его недуг Воропаев.
- Сколько же Лещенко лет? - спросил я.
- Тридцать один год.
- И уже нервное истощение, - покачал головой Агеев.
- Воропаев намекал, что Лещенко, кажется, выпивает. Печень сильно увеличена, и другие признаки...
- Тогда понятно, - кивнул следователь.
- Вачнадзе, - продолжала Карапе-тян, - из Чиатуры. Сорок три года. Женат, четверо детей...
- Столько сирот! - вырвалось у меня.
- Да, - сочувственно вздохнула инспектор. - Горе в семье, конечно, огромное...
- Родственникам сообщили? - спросил я.
- Я звонила вчера коллегам в Чиа-туру. Вачнадзе в их райотделе знают очень хорошо. Говорят, отличный был мужик, спортсмен. Он там даже вроде героя...
- По какому случаю? - поинтересовался Агеев.
- О, эта история прогремела на всю республику, - сказала Кармия Тигра-новна. - Прямо диву даешься, на что способен человек! Понимаете, с дамбы в водохранилище сорвался микроавтобус. А в нем - семь человек. Включая двоих детей. Чистая случайность, что этот самый Вачнадзе оказался рядом. Ну и, не раздумывая, бросился спасать людей. Глубина - больше десяти метров...
- Ничего себе! - воскликнул Агеев. - Это же только спортсмену под силу, тренированному...
- Вот именно, - кивнула Карапе-тян. - Будто сам Бог послал Вачнадзе. Он был в свое время чемпионом республики по подводному плаванию... Дело было зимой, вода ледяная, дверцы в микроавтобусе заклинило. Пришлось выбить стекло. Представляете, как ему было тяжело! Но справился. Всех вытащил. Сам получил серьезные порезы, подхватил двустороннее воспаление легких. Еле-еле врачи выцарапали его. А семь человек спас!
- Какое горе будет для них узнать о его смерти, - сказал Агеев.
- Несомненно! Эти семь человек и все их близкие считают его, я уверена, своим родственником!
- А что, он действительно директор комиссионного магазина? - спросил я.
- Да. И довольно крупного. Коллеги из Чиатуры говорят, что он честнейший человек. До него трех директоров сняли за всякие махинации. Одного посадили. Вачнадзе уже пять лет работал, и все отзывались о нем только хорошо.
- Да, деляга и хапуга не полез бы спасать других, рискуя собственной жизнью, - заметил следователь. - От чего он приехал лечиться?
- Радикулит, - ответила Карапетян. - После той спасательной операции заработал...
- Следующий там кто? - спросил я.
- Николай Иванов, - продолжила Карапетян. - Из Омского речного пароходства. Капитан буксира. Холост.
- Выходит, капитан не прозвище, а должность, - сказал Агеев.
- Да. Несколько лет назад переболел энцефалитом, клещ в тайге укусил. Остаточные явления и так далее. В санаторий приезжает второй год подряд. Воропаев говорит, что в прошлом году помогли Иванову здорово...
- Теперь уже ничем не поможешь, - вздохнул следователь.
- Сколько ему было лет?
- Тридцать восемь, - ответила Карапетян. - Компанейский мужчина. Веселый, заводной, на аккордеоне играл... Очень к нему бабенки липли... Пойдем дальше. Ольга Ватутина, двадцать семь лет, из Москвы. Работает в отделе рукописей Государственной биб-с лиотеки СССР имени Ленина.
- О, в знаменитой Ленинке! - ска - зал с уважением следователь.
- Да, - кивнула инспектор. - Семейное положение непонятно. По паспорту замужем. Лещенко говорит - разведенка...
- Может, в Москве она замужем, а в санатории - разведенная, - заметил следователь.
- Кто знает, - пожала плечами Карапетян. - Но возможно, что действительно не живет с мужем, а развод ещё не оформила. Такое сплошь и рядом...
- А у неё какой диагноз? - поинтересовался я.
- Нервное переутомление, - ответила Кармия Тиграновна. - Ну вот пока и все, что удалось установить о пострадавших и Лещенко, - закончила Карапетян, словно закрыла блокнот с записями. Но никаких бумаг в руках у инспектора не было, говорила она по памяти.
- Что ж, - сказал Агеев, - будем ждать ответа из лаборатории.
Мы обсудили, чем ещё нужно было заняться следователю и инспектору по делу, и я отпустил их.
Позвонил Белле Григорьевне. На этот раз в её голосе уже не было того спокойствия и властности. Проскальзывала хрипотца, которая бывает после плача.
- Что-нибудь случилось? - с тревогой спросил я.
- В санатории, слава Богу, все тихо, - ответила она. - Только что были родственники Вачнадзе. Прилетели утренним рейсом... При них ещё как-то крепилась, а ушли - не выдержала, разревелась... У него четверо детей, два почти взрослых паренька - двойняшки. Вы бы видели их глаза!..
- Да, вполне понимаю ваше состояние, - сказал я. - Понимаю и сочувствую...
- Знаете, я ожидала бурных сцен. На Кавказе ведь люди эмоциональные... Но они проявили столько достоинства и выдержки. И сколько скорби было в их молчании...
Не успели мы закончить разговор с Беллой Григорьевной, как секретарь доложила, что меня ждет шеф-повар столовой санатория имени Семашко.
Так повелось, что при одном лишь слове "шеф-повар" в воображении нашем возникает полный розовощекий мужчина или женщина. И обязательно солидного возраста.
Черпаков, как отрекомендовался мужчина, был совсем ещё молодой, не больше двадцати пяти лет, среднего роста, сухощавый. Одет по самой последней моде - в джинсах и рубашке сафари.
- Товарищ прокурор, - заявил шеф-повар неестественно громко, хотя было видно, что он с трудом скрывает волнение, - я ни в чем не виноват!
