- Ладно, поговорили. По делу отвечай. Поэта ты приказывал убить? - не отставал Юрка. - Нечего мне зубы заговаривать. На меня смотри, а не на стенку, что надеешься на ней увидеть? Бога своего личного, карманного? Не увидишь, убогое ты безбожье, потому что утерял его в пути. Перочинный ножик потеряешь, и то жалко, а бога?

- Я не приказывал. Я только передавал. Это было нужно в высших целях, в целях государственной безопасности. Ему не удалось перерезать связки, его голос знали слишком хорошо. Если бы он спел против Афганистана, пришлось бы кончить, еще не начав. Я никого не убивал сам. Знал свой долг, свое место. Мне даже нравились его песни. Некоторые из них.

- Тогда скажи, - потребовал Юрка, приближаясь вплотную к лежащему, - от кого поступали приказы? Кто решает за всех?

- Звезда, конечно, - не задумываясь ответил одиннадцатый, и Юрка понял, что выпытал у него чистую правду, как на исповеди - последнюю правду.

- Какая звезда? Где она? - но умирающий уже выдохся, мысли смешались, в них не было стройности ответов. "Надо бы с семьей попрощаться", мелькнуло осмысленное среди неясных обрывков.

- Кончается, - хрипловатым дискантом подтвердил неведомо откуда появившийся рядом знакомый бес. - Так что, я беру его себе?

- Фигу тебе, бес, - озлился вдруг Юрка. Он махнул рукой, душа, невзрачная и хилая, юркнула суетливо в рукав.

- А ведь договаривались, - заскулил бес, - слово на ветер кидаешь.

- Ну, ты своего не упустишь, и так подметки режешь на лету. Лучше скажи мне, звезда - это что?

- А вот то, - ответил бес. - Около ямы три хвоя вялы, на хвои стану, хвои достану.

- Не понял, - сказал Юрка.

- Ладно, - махнул лапой бес. - Пошутил я. Между прочим, если интересуешься, девять дней тебе сегодня.

- Что значит - девять дней?

- Как преставился, или у вас теперь дней не считают?

- Считают, - сказал Юрка. - Дома, наверное, поминают, выпивают-закусывают. Если им про меня, конечно, сообщили. Слушай, а не махнуть ли нам в тот ресторан, где все началось? Название-то я помню. Вот дом, в котором все кончилось, совсем не помню.

Некоторое время он разыскивал ресторан, сразу очутиться в нем не получалось, мало оставалось примет. Но все же нашел и влетел в широченное окно.

Время оказалось подходящее, самый разгар веселья. Скелеты музыкантов наяривали, скелеты посетителей приплясывали, скелеты официантов сгибались профессионально - обслуживали. Но узнать кого-либо в толпе Юрка не мог: лиц не видел, души не просвечивали - какие у пьяных души? Мигали только однообразно, то там то сям, зеленые, как у такси, огоньки желания. Юрка вспомнил, что на груди у Ирочки видел заковыристую такую цацку, поискал на скелетах. Цацки не было. "Научиться бы как-то различать этих сволочей, подумал Юрка с тоской, - по расположению металла, что ли. Пломбы всякие, значки специфические". Не получалось. Опыта не хватало.

- Бес, - позвал Юрка, напрягшись, - пойди сюда. Явись!

И бес явился.

- Ты знаешь, кто меня убил? - не утерпел, спросил напрямую Юрка.

- Нет, - соврал бес. Видно было, что соврал, а как докажешь?

- Узнать можешь? - прикинулся Юрка.

- Попробую, поспрошаю, посоветуюсь. Да найдем, - бес почувствовал себя в своей стихии и оживился, обнаглел. - А может, давай на пару работать? Меня-то всякий обидит, а ты всех вот здесь держать сможешь, - показал бес гладкое место на черной заросшей ладони. - Ты, я смотрю, по справедливости, убийцу не зажал. Мог бы, конечно, и одиннадцатого мне уступить, ну, да тут на твое усмотрение. Будем сходиться у изголовья, ты справа, я слева, и определять примерно, по чьему ведомству этот грешник проходит, по вашему или по нашему.

- А как же высший суд? - слабо засопротивлялся Юрка.

- Суд? Суд дело темное. Что, с тем убийцей, что ли, неясно было? И твоих убийц я выведу потом тебе на промокашку, а ты мне их отдашь.

- Посмотрим, посмотрим, - нетерпеливо сказал Юрка. - Главное - найди.

- Эх, - сказал бес, - повеселимся. А сюда мы что, зря пришли, что ли? и пошел-пошел танцующей походочкой по обеденному залу. Лягнул кого-то по пальцам, хоть не дотронулся, но тот сморщился и оступился. Указал растопыренными пальцами на другого, и другой скорчился, схватившись костяшками пальцев за ребра. Третий сам угодил вилкой соседу в череп. И-ии! - взвыл дурным голосом электроорган, и а-аа! - вплелась нездешняя визгливая нота в фонограмму. Бес вился по залу, кто-то тыкал горящим окурком в чужой, легко воспламеняющийся наряд, кто-то смахнул со стола тарелку с салатом, еще кто-то на эту тарелку наступил и упал. Зазвенел, ударяясь о стойку, оброненный поднос официанта. Уже замахивались друг на друга, целя костяшками пальцев в треугольник носа. Битый летел на накрытый столик. Из органа сыпались искры. Бес перехватил микрофон, зарычал в него так, что с высокого потолка посыпалась штукатурка и задрожали бесчисленные лампочки в люстре. Задрожали и начали палить, перегорая одна за другой. Из-за столиков побежали ужинавшие, сметая официантов, предъявляющих безумные счета. "Как таракашки, - сиял навстречу Юрке веселый бес, уже не скрывавший свой лик, а приплясывающий на эстраде. - Знай наших - тризну справляем. Хочешь - гостиницу наверху подпалим и из валютных номеров будут б... в розовых комбинашках прыгать?" - заботливо спросил он у Юрки. Последние лампочки еще раз полыхнули и погасли, вырубив замыканием электричество во всем районе.

И тогда в наступившей темноте возник немыслимо яркий луч. Опять архангел в светлых доспехах спускался по этому лучу протяжным шагом.

- Ангел смерти! - призвал он голосом негромким и вроде бы даже заспанным. - Иди за мной. Тебя зовут.

- Сам иди, - посоветовал Юрка, - иди откуда пришел. - Но, помедлив и пожав плечами, последовал все же за архангелом. Бес опять растворился бесследно. "Как безобразничать, так вместе, а как отвечать, так мне одному, - подумал о нем Юрка беззлобно. - Чего от него ожидать, бес он бес и есть".

Они летели по радужным тоннелям, нечувствительно переходящим один в другой. Юрка оказался впереди, архангел сзади, сопровождал. Когда казалось, что стенки очередного тоннеля вот-вот сомкнутся, архангел затверженно-величественным жестом устранял тупиковое препятствие. Юрке в принципе ничего не оставалось, как лететь впереди.

"Вот ведь гадская система, - негодовал про себя Юрка, - воспитали: сам на свою беду лечу. А может, как раз и не надо лететь". Хотелось повернуть назад, но останавливали два соображения. Во-первых, далеко уже залетел и обратной дороги не знает. Во-вторых, интересно, кто встретит.

Чем ближе подлетали они к неведомому, тем чище становились цвета вокруг. Радужная пестрота отступала. И провожатый смотрелся все суровей. Он уже пытался одним движением бровей руководить Юркой, на что Юрка отвечал умышленной небрежностью полета, так что тоннелям приходилось изгибаться и даже несколько менять свои очертания. В конце пути, когда сиреневый цвет сменился благородно-серым, отставший было архангел сократил разрыв и попытался взять Юрку за локоток, даже сжать локоток, чтобы предстать перед Неведомым в роли не просто провожатого, а конвоира. Юрка в ответ на это скорость свою резко увеличил, конвоир тоже вынужденно увеличил. Тогда Юрка резко тормознул и согнулся, сколько возможно было, так что сопровождающий перелетел через его спину и врубился прямо в ноги Всевышнему.

- Ангел смерти, - предостерегающе обратился к Юрке Всевышний, плавным жестом отстраняя кувыркающегося архангела. Тот вроде бы даже в росте уменьшился и застыл поодаль, выражая всем своим видом, что он-де привел и теперь его дело сторона.

Юрка поднял глаза на Всевышнего. Присутствие Бога явственно ощущалось. Но это был не тот Бог, что на иконах, не тот, за которым церкви, религия, попы и псалмы. Это был тот, чьего имени не знал никто, но каждый называл привычными для себя псевдонимами. Тот, который Бог-с-тобой, и Не-дай-Бог, и С-нами-Бог.

- Почему? - спросил Юрка у Бога.