Я сказал Кульбюль, что готов способствовать приобретению приличествующего таким намерениям особняка, а ей же придётся поискать девиц, готовых посвятить себя сему благородному занятию. Она после недолгих размышлений ответила, что события последнего времени изменили некоторые её взгляды, и теперь она вряд ли с прежним воодушевлением сможет заниматься тем, чем занималась до встречи со мной. Я не настаивал - ведь я и сам не без содроганий душевных делал эти предложения моей возлюбленной.
Я с нетерпением считал дни, оставшиеся до намеченного убытия, а пока занимался подготовкой моего плавательного средства к нелёгкому походу. Испытания прошли успешно - лодка более не текла, однако тяжёлые весла натирали мне руки, а потому я решил обустроить лодку ещё и мачтой, на которой можно было бы закрепить парус - для этого у меня были моё одеяло и подстилка, служившая когда-то занавесом в театре. На обустройство мачты ушло ещё три дня, и наконец все было готово.
На сердце у меня было тяжело, поскольку я так и не сообщил ещё Кульбюль о своих намерениях и не знал - стоит ли это делать вообще. Я склонялся к тому, чтобы оставить ей золотую монетку и убыть по-английски, не прощаясь. Этой монетки ей вполне хватило бы на несколько лет, а там при её сноровке и хорошеньком личике она наверняка не пропала бы - нашла бы своего спутника в жизни, родила бы детишек и, может, вспоминала бы меня время от времени добрым словом. К сожалению, все вышло не так.
В один из дней меня посетил сам правитель Блефуску - Макук ХIII. Я сообщил ему, что днями буду готов к походу на Лилипутию, и блефускуанские моряки скоро будут торжествовать. Довольный правитель, потирая руки, сообщил мне, что я после совершения подвига буду награждён высшим орденом Блефуску. Я заранее выразил ему признательность и заверил, что не пожалею живота на службе великому и славному народу Блефуску.
Усыпив таким образом бдительность властей, я целиком и полностью погрузился в приуготовления к скорому отплытию. Впрочем, подготовка была необременительна, поскольку сводилась главным образом к созерцанию звёзд на ночном небе и прокладке по ним предположительного курса моего утлого судёнышка к торговым путям, где возрастала возможность встретить корабль. А ещё я возносил молитвы Господу и призывал свою удачу, которая до недавнего времени сопутствовала мне во всех моих похождениях. Да и сам факт моего пребывания в Лилипутии и Блефуску можно было назвать немалой удачей - кому ещё, кроме меня, довелось побывать в этих краях и описать их с такой беспристрастностью?
За день до намеченного моего убытия случилось несчастье: пропала Кульбюль. Сколько я ни искал мою славную лилипуточку - все без толку. Я звал её, ломал в отчаянии руки, умолял Господа вернуть мне мою возлюбленную - тщетно! Видимо, её смыла волна и унесла в бескрайний океан, где она обрела вечный покой.
Скорбь моя была ни с чем не соизмерима. Я даже подумывал - не отказаться ли мне от моих планов покинуть Блефуску, не остаться ли на сём несчастном острове, чтобы всю жизнь оплакивать эту безвременную утрату. Целый день провёл я в безутешных размышлениях. И лишь вспомнив, что назавтра назначена операция по похищению лилипутского флота, я принял решение: в мои планы никак не входило нарушение сложившегося баланса сил, я больше не собирался вмешиваться в распри двух враждующих держав, а потому, как только звезды вспыхнули на небе и луна проложила по воде серебристый путь, я столкнул лодку в воду, сделал несколько шагов в воде, разгоняя моё судёнышко, потом навалился животом на борт и перебросил ноги внутрь. Сев за весла, я принялся мощно грести, и вскоре злосчастный остров навсегда скрылся за горизонтом. Но я не остановился - держа курс на юг, делал один мощный гребок за другим: ведь впервые за долгое время я оказался в среде, отвечавшей моим размерам: лодка, весла, океан, к тому же я испытывал потребность утомить себя тяжёлым трудом гребца, чтобы забыть о моем горе. Я грёб, пока хватало сил, и лишь когда весла стали валиться из рук, я втащил их в лодку, уложил вдоль борта и, укрывшись своим лоскутным одеялом, растянулся на днище и сразу же заснул, вручив свою судьбу морским ветрам и течениям.
Спал я плохо, ворочаясь на жёстком и сыром днище. Меня мучили кошмары - мне снилось, будто меня поглощает морская пучина, будто, забыв о своей прежней междоусобной вражде, меня окружают толпы лилипутов и блефускуанцев, поражая тысячами стрел из своих луков. Мне виделись впавшие в раж сотни и тысячи крошечных женщин, гроздьями виснущих на мне, требующих своей доли плотских радостей; я отдирал их от себя и швырял в бушующее море, однако на место сброшенных неизвестно откуда прибывали новые и новые, они открывали свои крохотные рты в требовательном комарином писке, скидывали с себя платья, подбирались к моему причинному месту, тщетно пытаясь привести его в чувство. Потом откуда ни возьмись явился Хаззер. В руках он держал огромное по лилипутским меркам ведро, а на физиономии у него гуляла наглая ухмылка. «Сейчас мы тебя подоим, Куинбус Флестрин, - произнёс он зловещим голосом, прозвучавшим на удивление громко для такой тщедушной фигурки. - А ну-ка, крошки, за дело!» (Забегая вперёд, скажу, что Божьим промыслом после того несчастного сна мне более не доводилось видеть сего дьявола в лилипутской плоти.) Словно полчища муравьёв поползли по моему телу, устремляясь к его средостению, которое удивительным образом сместилось к моему паху. Я закричал диким голосом и проснулся.
Солнце стояло уже довольно высоко. Море было спокойным. Моя лодчонка, влекомая неведомым течением, двигалась по водной поверхности. Меня мучила жажда, я достал из-под досок один из припасённых мною блефускуанских бочонков и отпил немного - воду нужно было беречь: кто знает, сколько ещё суждено носиться мне по этим безбрежным просторам.
Придя окончательно в себя и поняв, где нахожусь, я испытал облегчение: кошмар сновидения был гораздо хуже суровой реальности и даже возможной гибели в морской пучине. Но погибать я вовсе не собирался. Сориентировавшись по солнцу, я понял, что неведомое течение несёт меня на юго-запад, то есть именно в том направлении, в каком я и предполагал двигаться. Поэтому я решил не тратить сил, утруждая себя работой гребца, а предаться размышлениям о пережитом, подвести итоги моего многомесячного пребывания в земле маленьких людей, которые несмотря на свои размеры не уступают нам по накалу страстей, по умению любить и ненавидеть. Я и не догадывался, что подводить итоги рано, потому что мне ещё предстояло кое-что узнать о лилипутах.
