- Я должен заботиться о младшем брате, - сказал я.
- Можно выбирать? - спросил младший брат.
- Если хватит смелости, - сказал я. - Или - наглости.
- У меня свидетели, - сказал брат, - я угадал сразу. Хотя, честно сказать, удивился. Мне казалось, я тебя знаю.
- Удивился моему выбору? - спросил я.
- Скорей, твоей смелости. Или наглости.
- Пять-ноль, - сказала Тина, - в пользу младшего брата.
- Тебе уже рассказали о нашей трагедии? - спросил я. - Будем закусывать пирожками от Курского вокзала.
- Мне как блокаднику слышать это было невыносимо, - сказал брат.
- Еще бы! А еще говорят, Питер - интеллигентный город. Я лучше о вас думал. Обокрасть путешественников! Такое случается только на Гаити.
- Он по растяпству забыл сумку с продуктами, а предъявляет претензии целому городу! Хорош гусь московский, - сказал брат.
- В интеллигентном городе пропажу тут же бы вернули.
- Конечно, - сказал брат, - если бы на яйцах была выгравирована твоя фамилия и желательно, чтоб адрес.
- Тихо, братья, - сказала Тина, - переходим к культурной программе.
Она действительно профи, подумал я.
Вы выпили по стакану и закусили пирожками с Курского вокзала.
- Дорогие москвички, - сказал младший брат, - простите за назидание, но у нас в Ленинграде утром не пьют. Пускай он идет открывать свой конгресс и делает, что хочет, а я покажу вам город.
- Ты очень шустрый, - сказал я, - девушек я тебе не доверю, я за них в ответе. И открывать конгресс не стану. Веди нас...
Было, было в Питере местечко! Мы сидели тогда у широкого окна, на нас глядела Петропавловская крепость, а под нами...
- Помнишь, мы пили с тобой коньяк, - сказал я, - а над Невой летали чайки... Больше ничего в этом городе я не видел - и не надо.
- Припоминаю, - сказал брат. - Дом ученых. Я там давно не был, не знаю, как и что...
- Веди, - сказал я, - добьем бутылку и - вперед.
- Ты не пойдешь на открытие конгресса? - спросила моя барышня.
- Нет, - сказал я, - у меня завтра доклад, и я должен к нему готовиться.
- Можно я позвоню подруге, у которой остановлюсь? - спросила Тина. Ничего, если она подойдет к этому Дому ученых? Его найти легко?
- В Ленинграде все знают Дом ученых, - строго сказал брат. - Или она москвичка?
Мы долго торговались: они хотели идти пешком, а я утверждал, что у нас мало времени и надо немедленно добраться до... Сторговались взять такси до Аничкова моста - там якобы рядом.
Фонтанка оказалась местом очень знаменитым, что ни дом - история и литература, причем по обе стороны. Я бежал впереди, а они охали, курили и восхищались. Все это происходило чрезвычайно медленно. В каком-то месте, обернувшись, я увидел, что они заглядывают за парапет, потом брат поочередно держит их за ноги... "Уронит, интеллигент..." - я вспомнил, как однажды он уже утопил в Мойке коляску, слава Богу, без внука...
- Но сейчас я тебя заставлю посмотреть, - сказал брат, когда я подбежал. Больше не отходи от нас и не беги...
- Ты и меня станешь держать за ноги? - спросил я.
- Я не о том, что здесь, - сказал брат, - у тебя нет никакой любознательности на редкие вещи, но вот это ты должен увидеть...
Двор Мраморного дворца, конный Александр III...
- Пожалуй, ты прав... - удивился я, - тут, верно, можно и... задержаться, - это было, на самом деле, грандиозно. - Какой, все-таки, пошлостью кормили нас двести лет... Именно так - красивой пошлостью.
- Ты имеешь в виду Медного всадника? - спросил брат.
- Насаждали его, как картошку, - продолжал я, - какой-то Шиллер, прости, Господи, а тут...
Мощь и... Может быть, красота в... безобразии, в такой грубой и безжалостной силе? Гениальная лошадь да и сам...
- Да, тут лучше помолчать, - сказал я.
Брат торжествовал.
- Ладно, побежали дальше, - сказал я, - я помню, нам еще чуть-чуть...
Нева, ветер, на другой стороне Петропавловская крепость. Я свернул за угол...
- Я бы и без тебя нашел!
Ободранная дверь, темно...
- Но ведь я не ошибся?
- Не ошибся, но что-то тут не то...
Мы поднялись по замусоренной лестнице: пустые залы. Попался мужик.
- У нас ремонт.
- Но выпить-то можно?
- Внизу, - сказал мужик, - в подвале.
Подвал оказался комнатушкой: стойка, три столика, мутные окна под потолком - никакого вида.
- Простите, - сказал брат, - я не виноват, это он, но я знаю, куда вас надо...
- Ни за что, - сказал я, - больше ни шагу, немедленно...
Нам дали теплую водку и холодные пельмени.
- А сейчас на открытии конгресса подают... - веселилась моя барышня.
- Вот мы его и откроем, - сказал я.
Мы выпили за открытие конгресса. Потом за встречу. Потом... Было очень хорошо.
- Тиночка! - услышал я за спиной. - Я все-таки нашла вас!..
Я обернулся: девушка была интеллигентной и провинциальной. Звали ее Изольдой. Брат был растроган - ленинградка на высоте, и отправился требовать подогрева пельменей.
Мы выпили за ленинградских девушек. Потом за московских. Водка была все такой же теплой, а пельмени разогрели только снаружи.
Изольда раскраснелась, даже глаза под очками поблескивали - водку она пила явно первый раз в жизни. Впрочем, может быть, я и ошибался, я плохо знаю ленинградок.
- Хотите, я сделаю вам замечательный подарок? - неожиданно сказала Изольда. - Я могу открыть для вас запасники Эрмитажа...
- Невероятно, - сказал брат, - я тебя недооценивал. Я-то, разумеется, бывал, но тебя, только что тут появившегося...
- Изольда - главный хранитель, - сказала Тина.
- Что ты, совсем не главный... - Изольда даже похорошела от смущения, - но для вас...
- Отсюда ни шагу, - жестко сказал я, - и я вам сейчас объясню почему. Объясню очень доходчиво. Но сначала выпьем за то, что происходит за этими стенами - за Неву, за чаек и за корабли. За нечто настоящее и высокое.
- Ты понимаешь, от чего отказываешься? - брат был возмущен до крайности. Тебе предлагают...
- Понимаю, - сказал я. - Я никогда не был в Эрмитаже. То есть был, был сто лет назад, но не двинулся дальше вестибюля, меня заставили надеть войлочные тапки, я заскучал и ушел.
- Ну и что? - сказал брат. - Всего лишь свидетельство о тебе.
- Конечно, - сказал я. - Зачем запасник, если я не знаю музея? Это первое соображение. Второе более серьезное и имеет отношение уже не только ко мне.
- Может, все-таки пойдем?.. - посмотрела на меня моя барышня, - я даже и не мечтала...
- Итак, второе соображение, - сказал я безжалостно. - Но сначала - за настоящий музей, о котором я сейчас вам расскажу. Верней, о тех, для которых музей и его идея...
В голове у меня звенело: утром я пил пиво, в гостиничном номере водку, потом мы бежали вдоль Фонтанки, меня сильно взболтало, потом выпивали и закусывали неведомо чем... Уходить из этого подвала, за стенами которого шумела река... Ни за что!
Я старался не смотреть на главного хранителя Эрмитажа.
- Что такое Эрмитаж? - меня уже несло. - То есть в чем есть идея сего знаменитого собрания? Нет никакой идеи, просто роскошная антикварная лавка, пусть одна из самых роскошных в мире. А что еще?.. Когда-то, в XVIII веке нищие европейские художники, у которых не было денег даже на бормотуху, узнали, что есть дикая северная страна, в которой золота больше, чем снега и грязи. Они потащили туда свои шедевры - а что еще? Я не стал бы тревожить ваше гордое воображение, кабы в Москве, которую вы традиционно не любите, не было настоящего национального музея. Музея, а не лавки. Но я даже не об этом...
- Ну знаешь, брат, - сказал мой младший брат, - я всего мог от тебя ожидать в связи с твоей темнотой, но такого... Изольда, уходим отсюда!
- Сначала выслушай, - сказал я, - и еще по стакану...
Мои собутыльники молчали - я всех оскорбил.
- Понимаешь, - говорил я, - мы приехали сюда решить некую неразрешимую проблему - философическую, но, отчасти, и в историческом аспекте. Я должен победить время - понимаешь? Впрочем, не важно, почему и зачем, но - приехали. Пока решить не удавалось, но когда ты показал нам ту лошадь, а на ней императора, что-то стало проясняться... Здесь очень сложная ассоциация. Я о величии России, начало которому не у вас - а в Москве. Так вот, речь моя о настоящей русской женщине, очень традиционно - о той самой, которая и с конем, и с избой.
