Утром 7 декабря меня вызвали к телеграфному аппарату. На проводе был командарм Петров. Остатки эльтигенского десанта, около 1500 человек, сообщил он, пробились в Керчь на гору Митридат. Гитлеровцы их атакуют. Надо как-то помочь эльтигенцам. Не сможет ли флотилия высадить батальон морской пехоты на городской пляж, который они пока удерживают?
Я ответил, что мы выполним задачу, но это отразится на темпах перевозок.
"Это мы вам простим, - отстукал аппарат. - Высаживайте десант сегодняшней же ночью".
Мы знали, что воины 318-й стрелковой дивизии и 386-го батальона морской пехоты, высадившиеся на том берегу пролива раньше азовцев, еще 31 октября, дрались геройски и оставили плацдарм у поселка Эльтиген по приказу командования, когда исчерпали все возможности для его удержания. По болотам, считавшимся непроходимыми, они скрытно обошли немецкие позиции и неожиданно для врага оказались в Керчи. Наше командование рассчитывало воспользоваться этой ситуацией, войска получили приказ прорвать вражескую оборону, соединиться с десантом, чтобы затем освободить город.
Собираю ведущих работников штаба и политотдела, сообща намечаем план действий. Товарищи высказали много советов. Но решение-то должен принять я, беря на себя всю ответственность за последствия. Дело в том, что командующего с нами не было. Он ехал по обледеневшей дороге на переправу, когда поблизости упала авиабомба. Взрывной волной машину сбросило в кювет, опрокинуло. Сергей Георгиевич получил тяжелые травмы и попал в госпиталь. Так что теперь вся ответственность лежала на мне, его первом заместителе.
До войны я служил в этих местах, Керчь и ее окрестности объездил и исходил вдоль и поперек. И потому знаю, что подойти к пляжу будет непросто. Местность открытая, наверняка пристреляна отовсюду. А в воде мины, ими усеяна вся Керченская бухта. Тралить проходы некогда, да и противник не даст. Значит, надо очень точно проложить маршрут движения по тем пеленгам, которыми уже пользовались ваши разведчики. В отряд кораблей высадки включим только мелкосидящие бронекатера и тендеры - у них больше шансов не задеть мины.
Главное - соблюсти скрытность, поэтому и посадку десанта произведем на керченском берегу, в Опасной, ближе ж месту высадки. И никакой артиллерийской подготовки. Огневой удар припасем на крайний случай. Армейцы выделяют 100 стволов, плюс 76 стволов береговой артиллерии (ею командует по-прежнему И. Б. Яблонский). Для лучшей координации действий посылаю в штаб армии своего заместителя А. А. Урагана.
Ночью два бронекатера и десять тендеров приняли на борт 465 бойцов 305-го батальона морской пехоты, прославившегося еще на Малой земле, под Новороссийском. Отряд кораблей под общим командованием капитана 3 ранга Ф. В. Тетюркина без помех проскользнул в Керченскую бухту, подошел к берегу, на котором горели условленные костры, высадил десантников, принял 300 раненых и взял курс к косе Чушка. Только тогда гитлеровцы учуяли неладное, вспыхнули прожектора, захлопали пушки. Но мы уже предприняли меры: бронекатера прикрыли тендеры отсекающими дымзавесами, отряд рассредоточился. На косе Чушка выгрузили раненых, отправили в госпитали.
Из всех судов десантного отряда не вернулся тендер старшины Р. М. Барцица. Полагали, что он погиб.
Успех десанта обрадовал командарма. Он снова вызвал меня к аппарату. Поблагодарил, а потом на ленте появилось: "Не смогли бы сегодня еще батальон туда подбросить?"
Я не помню, чтобы Иван Ефимович приказывал. Обычно говорил: "А вы не смогли бы?.." Но эти негромкие просьбы всеми воспринимались категоричнее любого приказа. Люди шли на невозможное, лишь бы оправдать доверие генерала, которого любили и уважали. И я ответил: "Десант высадим!", хотя и понимал, что сегодня будет во много раз труднее.
Фактор внезапности, которым мы воспользовались вчера, утрачен. Противник понял, что нас не останавливают ни мины, ни опасность высадки на голом, обстреливаемом со всех сторон пляже, и, конечно, подтянет сюда силы, утроит бдительность. Но высаживаться нам больше некуда. Эльтигенцы удерживают только этот клочок берега.
Снимаем с переправы восемь тендеров, два бронекатера, катер-дымзавесчик. Командиром высадки опять посылаю Ф. В. Тетюркина, начальником его штаба М. М. Дементьева, флагманского штурмана, лучше которого никто не проведет корабли по узким коридорам в минных полях. Офицеры проинструктировали и погрузили десантников - 304 бойца 144-го батальона морской пехоты с двумя 45нмиллиметровы-ми пушками и 16-ю тоннами боеприпасов. В отличие от вчерашнего враг интенсивно обстреливал причалы в Опасной. Обошлось без потерь. Наша артиллерия быстро заставила замолчать вражеские батареи.
Артиллеристам пришлось поработать и тогда, когда наши корабли подошли к плацдарму. Ничего, высадили десантников, погрузили раненых. Четыре тендера при этом получили серьезные повреждения. Только самоотверженность и мастерство моряков удержали их на плаву. Когда уже выходили из бухты, к отряду примкнул еще один тендер. Тот, который вчера мы сочли погибшим. Оказывается, старшина катера Барциц подвел свое полузатопленное судно к берегу, высадил десантников. Замаскировав его в кустах, он и моторист старшина 2-й статьи Г. П. Буров почти сутки под вражеским огнем заделывали пробоины, чинили мотор. Вечером погрузили два десятка раненых, хотели уже уходить в базу, когда начался бой за высадку второго десантного отряда. Барциц и Буров переждали бой, а потом вместе с остальными кораблями вернулись к косе Чушка.
Начальник политотдела Н. Г. Панченко, встречавший корабли на причале, услышал историю с подбитым тендером. Он поручил редакции газеты немедленно выпустить листовку о Барцице и Бурове, настоял, чтобы обоих представили к награждению, сам поехал в госпиталь к командующему, чтобы подписать наградной лист. Оба моряка были удостоены звания Героя Советского Союза.
Панченко да и все политработники флотилии не упускали из виду ни одного геройского поступка. Помню, Панченко принес на КП листок-молнию, который увидел на пристани переправы. В нем рассказывалось о рулевом бронекатера старшем краснофлотце Викторе Усе. На его глазах бомба угодила в паром с боеприпасами, и тот стал тонуть. Командир корабля старший лейтенант К. И. Воробьев подошел к парому, снял с него сопровождавших груз бойцов. Но что делать с боеприпасами, которые на плацдарме нужнее хлеба? Получив разрешение командира, Виктор Ус (передал ему штурвал, а сам в чем был прыгнул в ледяную воду. Выплыл с тяжелым ящиком. Товарищи схватили ящик, уложили па палубе. Так моряк нырял более пятидесяти раз и каждый раз всплывал с драгоценной ношей. В листке-молнии писалось, что это не первый подвиг Виктора Уса: он отважно сражался на Волге, за что награжден орденом Красного Знамени.
Начальник политотдела встретился с Виктором, его командиром, товарищами и добился, чтобы старшего краснофлотца представили к званию Героя Советского Союза. Вскоре мы увидели листовку с портретом Виктора Георгиевича Уса. На груди моряка красовалась Золотая Звезда. Героем Советского Союза стал и командир бронекатера Константин Иванович Воробьев. Экипаж под его командованием не раз отличался при высадке десантов.
О подвигах моряков в десантах и на переправе флотильская газета писала в каждом номере, им посвящались листовки, рукописные листки-молнии, беседы агитаторов. Тесная дружба связала политорганы флотилии и армии. Армейская газета много писала о моряках, а наша - об отважных пехотинцах, с которыми азовцы плечо к плечу действовали на плацдарме и переправе. Большую пользу приносил обмен листовками, номерами газет. Наши командиры и политработники были частыми гостями в сухопутных частях, а армейские агитаторы и пропагандисты столь же часто выступали на кораблях и в подразделениях флотилии.
Усиленные закаленными в боях батальонами морской пехоты, подразделения эльтигенцев все же не могли выстоять против вражеских танков. Попытки армейских частей прорваться к десанту не увенчались успехом. И командарм принял решение эвакуировать митридатскую группу, как мы теперь называли наши подразделения, сражавшиеся в городе.
