Вслед за этим я поговорил с другим духом, с тем, который любил добро и истину, и попросил его тоже рассказать что-нибудь о своей жизни, упомянув свободу воли. "Что за безумие, - сказал он, - отрицать, что у человека есть свобода воли в духовных вопросах! Кто же неспособен хотеть добра и делать его, а также думать и говорить об истине сам по себе, узнавая все это из Слова, а значит, от Господа, который есть Слово? Ибо Он говорил: "Приносите добрые плоды" и "Верьте в свет", а также "Любите друг друга" и "Любите Бога"; а еще: "Кто слышит и соблюдает Мои заповеди, тот любит Меня, и Я возлюблю его"; не говоря уже о тысячах других высказываниях, всюду встречающихся в Слове. И какая же тогда польза от Слова, если человек не может хотеть, думать, а значит и говорить то, что предписано в нем? Чем бы была религия и церковь без этих способностей, если не затонувшим кораблем на дне моря с капитаном, который стоит в корзине на мачте и кричит: "Я ничего не могу поделать", наблюдая при этом, как остальная команда поднимает паруса на спасательных судах и уплывает прочь. Не было ли у Адама свободы есть от дерева жизни или от дерева познания добра и зла? Поскольку же в этой свободе он ел от последнего дерева, ум его наполнил дым от змея, то есть из ада, и из-за этого он был изгнан из рая и проклят. Однако, даже после этого он не лишился свободы воли, ибо мы читаем, что дорогу к дереву жизни охранял херувим, потому что иначе он мог бы захотеть поесть от него".
На эти замечания другой дух, который любил зло и ложь, ответил: "Я отвергаю то, что слышал, и остаюсь при своем мнении. Кто не знает, что один только Бог жив, и поэтому активен, а человек сам по себе мертв, и поэтому чисто пассивен? Как может тот, кто чисто пассивен, взять себе нечто от живого и активного?"
Мой ответ был таков: "Человек - это орган жизни, Бог один есть жизнь. Бог наполняет своей жизнью этот орган и все его части, точно как солнце наполняет своим теплом дерево и все его части. Бог позволяет человеку чувствовать, будто жизнь в нем - его собственная. Бог хочет, чтобы человек чувствовал это для того, чтобы человек мог, словно сам по себе, жить в соответствии с законами порядка, которые столь же многочисленны, как и предписания Слова; и чтобы, таким образом, расположить себя к принятию любви Божьей. Но при этом Бог все время держит свой перст на указателе весов, поддерживая в надлежащем состоянии свободу воли человека и никогда не подвергая его принуждению.
Дерево неспособно принять через корень то, чем обеспечивает его солнце, пока не будет согрето и оживлено в нем каждое волоконце. И питательные элементы не могли бы подниматься по корню, если бы каждое волоконце не отдавало тепло, воспринятое им, и не способствовало, таким образом, продвижению этих элементов. То же самое происходит в человеке с жизненным теплом, принятым им от Бога, но в отличие от дерева он ощущает это тепло, как свое собственное, хоть это и не так. Насколько он думает, что это тепло его собственное, а не Божье, настолько он принимает от Бога лишь жизненный свет, но не тепло любви, которое он при этом получает из ада. А поскольку такое тепло - грубое, оно закрывает и лишает проходимости тончайшие структуры органа жизни, точно так же, как плохая кровь закупоривает капилляры тела. Так человек превращается из духовного в чисто природного.
Свобода воли человека происходит из того, что он ощущает жизнь в себе, как принадлежащую ему, и что Бог оставляет его с таким чувством, чтобы возможно было соединение. Соединение это невозможно, если оно не взаимно, а взаимным оно становится, когда человек действует свободно, словно сам по себе. Если бы Бог не дал человеку возможности действовать таким образом, человек не был бы человеком, и вечной жизни не имел бы. Ведь именно взаимная соединенность с Богом делает человека человеком, а не животным, и позволяет ему жить после смерти вечно. Вот для чего нужна свобода воли в духовных вопросах".
Выслушав это, злой дух отошел на некоторое расстояние, после чего я увидел летучего змея, которого называют еще огненным змеем, сидевшего на дереве и предлагавшего кому-то плод с него. Я приблизился в духе к тому месту, и вместо змея увидел чудовищного вида человека, чье лицо так обросло бородой, что был виден один нос. Вместо дерева там оказался горящий пень, рядом с которым стоял этот человек. Дым от этого пня давно затмил его ум, и от этого он впоследствии отверг понятие о свободе воли в духовных вопросах. Внезапно дым опять повалил от пня и окутал и его, и человека. Поскольку они пропали из виду, я удалился. Другой же дух, любивший добро и истину, и отстаивавший свободу воли человека в духовных вопросах, проводил меня домой.
505. Третий опыт.40
Однажды я услышал шум двух мелющих жерновов, но когда я приблизился к источнику звука, он прекратился. Я увидел узкий проход, ведущий вниз и наискосок к дому со сводчатой крышей. В доме было несколько помещений, каждое из которых было разделено на келии. В каждой келии сидело по два человека, собиравших отрывки из Слова в подтверждение оправдания верой; один искал, другой выписывал, по очереди меняясь.
Я заглянул в одну из келий, что поближе ко входу, и спросил: "Что это вы собираете и выписываете?"
"Отрывки, - ответили они, - о действии оправдания верой, или о вере в действии, о той настоящей вере, что оправдывает, оживляет и спасает. Это главенствующее учение в нашей части Христианского мира".
Тогда я попросил: "Поведайте мне, есть ли какой-либо знак, говорящий об этом действии, когда вера эта вводится в сердце и душу человека?"
"Знак этого действия, - отвечал один из них, - появляется в тот момент, когда человек, которого охватывает отчаяние от мысли, что он проклят, и искреннее раскаяние, думает о Христе, избавляющем от проклятия, наложенного законом, с уверенностью держится за эту Его заслугу и с такими мыслями обращается в молитве к Богу Отцу".
"Да, такое действие имеет место, - сказал я, - и бывает такой момент. Но как мне понимать, - спросил я, - то, что говорится об этом действии, а именно, что со стороны человека не может быть ничего, содействующего этому в большей степени, чем со стороны деревяшки или камня? Человек, как сказано, в отношении этого действия не может ничего предпринимать, ничего желать, понимать или думать, не может ни действовать, ни помогать совместному действию, ни приспособиться или приготовиться к нему. Скажите, как это согласуется с вашим утверждением о том, что действие это возникает в то время, когда человек думает о требованиях закона, о том, что Христос избавил его от проклятия, об уверенности, с которой он может воспользоваться заслугой Христа, и с такими мыслями обращается к Богу Отцу в молитве. Разве не сам человек все это делает?"
"Да, - сказал он, - но все это делается им не активно, а пассивно".
"Как можно, - спросил я, - думать, быть уверенным и молиться пассивно? Если вы отбираете у человека его деятельность и содействие, не отбираете ли вы вместе с тем и его способность принимать, а значит и все остальное, включая и само это действие веры? Чем становится тогда это ваше действие, если не чем-то чисто воображаемым, что существует только в рассудке? Я надеюсь, что вы не думаете вслед за некоторыми людьми, что действие это бывает только у того, кто к нему предопределен, и не знает ничего о том, как он наполняется верой. Они с тем же успехом могут играть в кости, чтобы определить, наполнены они верой или нет. Поэтому, друзья мои, верьте, что человек относительно веры и милосердия действует от себя под Господним руководством, и без такого действия с его стороны ваше действие веры, которое вы зовете господствующим учением Христианской церкви, - не больше, чем статуя Лотовой жены из чистой соли, которая позвякивает, если постучать по ней писчим пером или ногтем (Лука 17:32). Это я говорю к тому, что вы делаете такие статуи из самих себя по отношению к тому действию".
Когда я произнес это, он схватил светильник и швырнул было со всей силы мне в голову, но свет погас, и он попал в лицо своему товарищу, а я, рассмеявшись, ушел.
