Антенна перемещается опять, гидравлические домкраты изменяют угол ее наклона - полтора градуса вправо, полтора влево. Мощные насосы, подающие жидкость в домкраты, находятся в постоянной готовности - достаточно слегка передвинуть рычаги. Антенна прощупывает узкий сектор неба, двигается вправо, влево, вправо и опять влево. Неправильные, случайные импульсы, принятые антенной, поступают в приемник, занимающий весь первый этаж здания. Сигналы совершенно нерегулярные, не чувствуется, что это результат деятельности человека, ведь лишь он один может привнести в них закономерность и порядок. Молчит математическая машина, анализирующая полученные импульсы: в них нет того, что ей приказано отыскать. Антенна опять меняет положение, рука человека нащупывает рукоятку на пульте, покрытом светящимся составом. Свет выхватывает круг в большом зале, но не освещает лиц людей, видна только рука, внимательно, осторожно передвигающая рукоятку. Антенна просматривает сектор наблюдения-вправо, влево, влево и опять вправо. Водитель автобуса, свернувшись, дремлет на заднем сиденье машины, и только зеленый огонек на боковом стекле говорит о том, что любой запоздавший сотрудник может разбудить шофера и попросить отвезти вниз. Антенна продолжает сканировать все тог же сектор неба. Минула полночь, в поселке ниже космодрома давно погасли последние огни. Антенна замирает, слышно высокое пение генераторов. У сигналов, излучаемых мощными передатчиками космодрома, свой язык, он зашифрован сложным кодом, позволяющим избежать искажений в безднах простраыства, через которое бегут волны. Пение генераторов нарастает, на пульте загорается красная лампочка. Перегрузка. "База вызывает восьмую, вызывает..." Человек за пультом протирает глаза, его лицо, покрытое двухдневной щетиной, попадает в полосу света. "Говорит база. Восьмая, почему не отвечаешь?" Слышен сухой щелчок - это автоматический выключатель прерывает работу аппаратуры. Перегрузка стала уж очень большой.
- Слишком велика мощность, - говорит человек. - Если бы там хоть кто-нибудь был, он бы давно услышал нас.
Аппараты отключены, слышен только шум вентиляторов. Человек у пульта встает и прогуливается по большому залу, который тонет в полумраке. Несмотря на работу вентиляторов, воздух все еще горяч и сух - несколько часов назад что-то случилось с климатизаторами. В темноте краснеют раскаленные катоды электронных ламп.
- Включай. Попробуем еще раз.
Слышно пощелкивание - это поочередно срабатывают реле, это под полом равномерно гудят насосы, экраны осциллографов заполняются зеленоватыми змейками, на выходе приемника опять появляются беспорядочные импульсы.
- Ничего, - говорит мужчина. - Опять ничего...
Через несколько минут очередной щелчок автоматического выключателя, экраны гаснут. Это не перегрузка. Они еще не успели включить передатчик.
- Заело, - говорит второй мужчина, повыше и как будто помоложе. - И теперь уже по-настоящему.
Двое усталых мужчин обходят зал, зажигая лампы, заглядывая в шкафы, где размещаются подсистемы аппаратуры, смотрят на циферблаты контрольных приборов. Тот,что помоложе, снимает очки, протирает платком стекла и вытирает пот со лба.
- Больше не могу, - говорит он. - Все равно ничего у нас не выйдет.
- Только через три дня можно будет опять установить с ними связь. Ты же знаешь, что может случиться за эти три дня.
- Знаю, - отвечает молодой и скрывается где-то в темноте. Когда он возвращается, экраны опять горят зеленым светом.
- Исправил? - спрашивает он.
- Да. Полетело сопротивление и перегорела лампа. Я скрутил провода рукой. Где ты был?
- Вылил на голову кувшин холодной воды. Начинаем.
- Начинай, - отвечает старший. - Пойду последую твоему примеру.
Передатчик опять начинает работать на полную мощность, восточная часть неба светлеет, но над куполом обсерватории еще ярко горят звезды.
- Может, не стоит? - говорит один. - Может, они уже вошли в тень планеты и только через три дня...
- Это если они движутся нормальным курсом. У нас нет никаких сведений о них, может, они уже сошли с курса.
- Может быть, - отвечает тот и осторожно, чтобы не повредить ламп, увеличивает мощность.
Когда они выключили главный передатчик, солнце уже вынырнуло из-за горизонта. Тот, что помоложе, стоял посреди зала, подняв кверху длинные руки. Пропотевшая сорочка прилипла к телу. Отключив аппараты, они вышли из душного помещения. Некоторое время стояли на ступенях перед выходом, дыша свежим горным воздухом.
- Пойдем пешком? - спросил старший.
- Ты спятил - после такой ночи!
- Ну я пойду, а ты как хочешь, - сказал старший.
Они прошли мимо мастерских. Пустой автобус стоял на своем месте. У выхода, там, где дорога пересекала живую изгородь, человек в темно-синей форме знакомым жестом попрощался с ними, поднеся руку к козырьку фуражки.
Обочины дороги заросли низкой светло-желтой травой; между травинками чернеют осколки гравия. Короткий, но крутой подъем на моренный вал. Карликовые стволы горных рододендронов, прижавшиеся к земле, доползли и до этих высот. Старший немного отстал, младший остановился, оглянулся.
- Ты что?
- Ничего. Цветут как-то странно... белые.
Старший наступил ногой на одну из веток гибкого растения.
- Они выдерживают даже здесь, - сказал он, - а ведь там, внизу, их, кажется, выращивают в теплицах.
Впервые за много часов он усмехнулся. Младший подошел к нему.
- Может, все-таки поедем?
- Нет, - буркнул старший. - Приятно подышать свежим воздухом после такой ночи.
Он убрал ногу, и ветка пружиной взметнулась вверх.
- Хорошо... - сказал младший. - Идем.
- Отвык? - спросил старший:
- Да. Отвык, но это ничего.
Они шли по обочине, спускаясь вниз вдоль крутого обрыва. Под ними раскинулась долина, виднелись облака, плывущие с низин. Было слышно, как где-то позади горный поток разбивается о скалы. Они шли быстро, но старший обернулся, чтобы еще раз бросить взгляд на скрывающуюся за поворотом паутину антенны - последнее напоминание о космодроме.
Шоссе извивалось здесь по склону, а трава была гуще и выше. Карликовые рододендроны уступили место редко разбросанным соснам.
