Опубликованный им в 1929 году блестящий памфлет "Жозеф Фуше. Портрет политического деятеля" подтверждал, что писатель выступил также и против политической реакции, распространявшей свое влияние на общественную жизнь. Еще со времен первой мировой войны Цвейг сохранил неприязнь к политикам, считая, что именно они толкнули мир в бессмысленную бойню; чувствуя назревание военной угрозы, Цвейг хотел своей книгой остеречь современников от излишнего доверия к нынешним политическим деятелям, которые вели за спиной народов тайную и опасную игру, чреватую гибельными последствиями. Легко обнаружить в книге о Фуше типичные для Цвейга заблуждения: как и в других своих историко-биографических сочинениях, он пренебрегает материальной основой истории и, недооценивая роль народных масс, делает двигателем общественного процесса выдающуюся личность.
Путаясь в оценках идеологических явлений эпохи французской революции, Цвейг рассматривает якобинцев как ранних пролетарских революционеров и доходит до крайней ступени социологической наивности, усматривая в некоторых документах, сочиненных прожженным демагогом Фуше, проявления элементов коммунистической идеологии.
Эти значительные ошибки Цвейга - следствие либеральной природы его мировоззрения, - уменьшая историческую ценность книги, не влияли, однако, на ее памфлетную сторону, обращенную к современности.
Основную черту характера Фуше - принципиальную беспринципность - Цвейг считает типичной для всех буржуазных политиков прошлого и настоящего. Он изображает Фуше истинным сыном буржуазии: пробираясь к власти в дни революции, он развернул свои незаурядные способности интригана и предателя после термидора, покончившего с героическими революционными иллюзиями в тот период истории, когда настал "час наследников-авантюристов и любителей наживы, двурушников, спекулянтов, генералов и денежных мешков - час нового сословия". Самая сущность буржуазного общества делает возможным появление личностей, подобных Фуше. Образ Фуше, выписанный Цвейгом с блеском и ненавистью, свидетельствовал, что писатель решительно отгораживал себя от идеологической и политической традиции, которая может быть названа термидорианской. С этой традицией Цвейг объединял современных ему буржуазных политиков, верных лакеев международной реакции.
Отгораживает себя Цвейг и от якобинской традиции, которую подхватывали и развивали левые прогрессивно-демократические силы. Цвейг не опускался до пошлости буржуазных историков, клеветавших на Марата и Робеспьера; он признает величие этих людей, но их методы борьбы для него неприемлемы. В другой книге, биографии Марии-Антуанетты, опубликованной уже в 1932 году, он признал единственно плодотворной общедемократическую традицию революции, выраженную в лозунге: свобода, равенство и братство. Чувствуя упадок буржуазного демократизма, Цвейг мечтает о его возрождении, так как связан с ним всем своим существом. Не сознавая бедности этого идеала и считая его основой прогресса, он тем самым ставит узкие пределы действенности собственного гуманизма. Его созерцательный характер, не изменившийся после всех социальных потрясений, увиденных и пережитых Цвейгом, нагляднее всего раскрывается в чисто художественных произведениях зрелой поры творчества писателя.
Взор Цвейга-художника был достаточно зорок. Для него не закрыты социальные контрасты буржуазного общества: мещанское благополучие сытой жизни имущих и обездоленность масс. Он видит растлевающее влияние на человека общественного эгоизма, разъедающего людей и ломающего их судьбы. Проблема "разобществленности" человека, - так называл М.Горький это явление, - затронутая Цвейгом еще в ранней новеллистике, в послевоенные годы занимает центральное место в его творчестве.
Она составляет философский подтекст известнейшей его новеллы "Письмо незнакомки", в которой Цвейг просто и правдиво рассказал о трагической судьбе женщины, о бессилии любви - самоотверженной и чистой - преодолеть фатальную разобщенность людей. Максим Горький в предисловии к русскому изданию сочинений С. Цвейга, в котором он высоко оценил талант писателя, особо отмечал именно эту новеллу. "Не знаю художника, который умел бы писать о женщине с таким уважением и с такой нежностью к ней. Нам очень много рассказывали о "несчастной любви", но не помню рассказа, насыщенного таким чистейшим и целомудренным лиризмом, как "Письмо незнакомки" Цвейга. Сентиментальность ему незнакома, он, очевидно, органически не склонен к ней, он правдив и мудро прост, как истинный художник". Еще резче проблема разобщенности людей поставлена в новелле "Улица в лунном свете", принадлежащей по цельности настроения и емкости содержания к лучшим художественным достижениям Цвейга. В ней рассказывается о драматической борьбе в душе героя между своекорыстием и чувством любви. Герой новеллы - раб собственности; в нравственном отношении он стоит несравненно ниже своей жены, которую толкнул на самое дно жизни. Хотя она и занимается презренным ремеслом, торгуя собой, но внутренне она свободна, так как не желает предать то лучшее, что осталось в ее душе - веру в бескорыстность чувства, - и предпочитает лучше погибнуть, чем подчиниться власти холодного расчета.
Но не только тема разобщенности людей приковывает к себе внимание Цвейга; не менее важное место в его зрелой новеллистике отведено критике обесчеловечивающего характера буржуазного уклада жизни. В новелле "Фантастическая ночь" Цвейг исследует пристально и пристрастно мысли и чувства некоего господина из высшего общества, типизируя их как характерные для всех представителей имущих классов. Существование этого человека, лишенное смысла и цели, является, по сути дела, медленным духовным умиранием. Его респектабельность, снобистское отношение к своей и чужой жизни не могут скрыть интеллектуальной немощи, равнодушия к людям, И даже после внутреннего перелома, происшедшего в нем в тот миг, когда случай, вырвав его из скованности праздного бытия, приобщил его к жизни, герой новеллы, познав ее ценность, не знает, как можно помочь людям, с которыми он уже ощущает свое родство и близость.
