- Вряд ли теперь это сможет меня обеспокоить, - небрежно заявил генерал, снимая пушинку с черного плаща, в который он сегодня вырядился. Решетка глубоких шрамов пересекала его лицо от уха до уха и от лба до подбородка, и поэтому когда Пейл говорил, все части лица подергивались под совершенно непредсказуемыми углами, подобно марионеткам, обеспокоенным тревожным сном хозяина. - А чтобы доказать, что у меня не осталось тяжелого чувства, я хочу пригласить вас на небольшую прогулку.
Тейл глубоко вздохнул. Не нужно быть гением, чтобы понять: за предложением Пейла стоит нечто весьма неприятное. Да Пейл и не пытался скрыть этого. Больше того, генерал стремился продемонстрировать: он прибыл сюда с каким-то отвратительным сообщением, которое, однако, доставляет ему удовольствие...
Тейл раскинул руки, показывая на горы бумаг, лежавших на его столе.
- Боюсь, у меня масса неотложной работы по моему ведомству. Может быть, в другой раз?
Улыбка мелькнула на губах Пейла и исчезла раньше, чем проявилась целиком.
- Вы сами захотите увидеть происходящее. Поверьте мне. И так удачно, что мой экипаж как раз стоит внизу.
Было ясно, отказ генерала не устроит. Маг наклонил скрытую капюшоном голову.
- Тогда я ваш должник, - произнес он, намеренно придерживаясь официального тона.
"Ты даже не понимаешь, - подумал Пейл, - как велик скоро станет этот долг".
Когда Спелман Тумз вышел из трактира "Карусель", у него не было ясного представления о том, куда он хочет идти и что намерен делать. Он только знал, что он человек, а не раб у всяких волшебников, и он желал оповестить об этом весь мир. Тумз вышел на улицу, моргая от солнечного света, и остановился, глядя, как люд Прандиса спешит по своим делам. Горожане хмурились, обходя Спелмана и его только что приобретенных друзей-докеров, и торопились дальше по своим делам.
"Проклятые овцы, - думал Спелман, - и ведь они даже не знают, что их стригут".
Он хотел закричать на них, но не нашел слов и вместо этого только потряс газетой перед проходящей толпой.
Один из грузчиков хлопнул его по плечу.
- Ты не мог бы потратить минуту на гавань? - спросил он.
Все еще щурясь от утреннего солнца, Спелман кивнул, и вся компания побрела вниз по склону к гавани. Отлив еще не начался, и поэтому у пирсов стояло множество судов, каждый корабль был центром хаотической деятельности, шла погрузка, и вокруг суетились матросы и грузчики. Спелман подумал, что по сравнению с портом стройплощадка, где он работал, это образец упорядоченности.
- Это "Трайал", - показал Лиман, рабочий, предложивший пойти в гавань, на широкий трехмачтовый корабль, пришвартованный у левой стороны пирса. С десяток грузчиков работали на лебедке, медленно поднимая грузовую сеть, в которой лежал один огромный ящик. - Он пойдет в Гатонь с тканями и сельскохозяйственными инструментами.
Когда они подошли к "Трайалу", рабочие окликнули Лимана по имени.
- Опять опаздываешь, Лиман! - пробасил один. - Никак не мог вылезти из постели?.. Или твоя задница снова застряла в горшке?
В ответ на это все, включая самого Лимана, заржали.
- Твой друг ищет работу? - продолжал шутник, указывая на Спелмана.
Лиман покачал головой.
- Нет, но у него есть что сказать вам всем. Собирайтесь сюда, парни! Давайте поближе!
Лиман продолжал созывать народ, грузчики и даже несколько матросов задержались и обратили внимание на Спелмана. Тот почувствовал, что у него горят уши, и на какой-то момент задался вопросом: какого черта, собственно говоря, он стоит тут, у причала, прогуливая собственную работу? Но на него уставились столько глаз...
- Ну, давай! - воскликнул Лиман, хлопая его по спине. - Расскажи им!
Спелман открыл рот и замер в нерешительности. Он был растерян и злился на себя за эту растерянность. Злился на себя, на Лимана, на волшебников, которые пытались унизить его как человека. "Настоящий мужчина, - подумал Спелман, - должен знать, как говорить с другими мужчинами".
Ветер наполнил его ноздри соленым воздухом и зашуршал листами газеты. Спелман мгновение смотрел на нее. А затем он начал читать.
К середине утра Спелман прочел статью еще раз десять - несколько раз на других пирсах, на своей стройке, на базаре рядом с гаванью. Постепенно его голос становился все увереннее, отчего слова приобретали более глубокий смысл. Ему начал нравиться звук собственного громкого голоса, разносящегося по улицам Прандиса. И вид людей, которые слушали его.
К тому времени как он прочитал статью своим друзьям на стройке, он уже знал, что хочет делать. Когда толпа потекла по улицам Прандиса и выплеснулась на площадь, где находилось здание Национального отдела таинственного, их уже было сотни три.
Отдел таинственного размещался в неопределенного вида правительственном здании, характерном для центра города. Всего в четыре этажа, оно растянулось на целый квартал. Здание было построено из грязно-желтого кирпича и предназначено для размещения максимального количества бюрократов и чиновников. Его легко можно было бы принять за министерство сельского хозяйства, если бы не три буквы, начертанные над массивными двойными дверями. Спелман подошел прямо к этим дверям и поставил ведро с красной краской, которое принес со стройки. Одним резким движением кисти он перечеркнул красные буквы Н. О. Т. А затем рядом с дверью начал аккуратно выписывать те два слова, которые он с таким трудом выучил. Выведенные им буквы выглядели жалкими и кривобокими, так мог бы написать ребенок.
Получилось - "СОЗДАТЕЛИ РАБОВ".
За своей спиной Спелман услышал поднимающийся недовольный ропот. Он не мог разобрать отдельных слов, но почувствовал, как люди в нетерпении задвигались. Марш по улицам был каким-то действием, сам по себе целью... но просто так стоять здесь? Они ожидали чего-нибудь более решительного, чем простой надписи на стене здания, и Спелман понял это.
Ропот становился все громче, и у Спелмана опять покраснели мочки ушей.
Он вновь поднял кисть и рядом с первой надписью старательно вывел большую букву "С".
Маги из ордена услышали, что у здания собралась толпа, в окнах показались лица чародеев, и немедленно работяги Прандиса принялись осыпать их насмешками и ругательствами.
