- Между тем так оно и было. А если Шекспиру можно, так почему нельзя Парахнюку?
Парахнюк попил чайку и сел дописывать роман об Иране, а Фрося осталась на кухне, помыла посуду и призадумалась. Вот ведь какие повороты наша жизнь выказывает. Кто бы мог ждать такого от Новак? . . А может быть, она, Фроська Парахнюк, дура-дурой и уши холодные? Может, не ведомо ей то, что другие запросто примечают?. . Это еще как поглядеть! Это еще бабушка надвое сказала! В умники Фрося, право слово, не лезет, но и глупее людей себя не считает. Кто все способы жульничества назубок выучил, разве от этого сойдет за умного? Нет, не от подлого знания ум людской меняется. Кто про то и слыхом не слыхал, тот, право слово, во сто крат счастливее. Верно сказал Рукосуев Степан Егорович: человек - покуда у него совесть на месте! . . Деньги, однако. Фрося им отдаст. Не все. конечно, а свою с Кешей долю - тридцать четыре рубля восемьдесят копеек. Не нужно ей ничего ихнего, пропади они пропадом! Сразу не осилить столько, а месяца за три отдаст и мужу ничего не скажет, чтоб он потом насмешки не строил. Так что, в жульничестве не кумекая, она все одно не дурей других. А вот насчет разных человеческих странностей она, видно, слабовата. Взять хотя бы Кешины романы. Каждый божий день она мысленно сводит Кешу с той низенькой из журнала, а все без толку: раз низенькая верх берет, а раз Кеша. Кто из них правый? Пусть в романах не все ладно, но ведь живой интерес есть, и не одну Фросю при чтении забирает, однако низенькая ни единого доброго словечка тогда не сказала. . . Видно, даром Кеша бумагу переводит, да разве ему вдолбишь? Нет такой силы. чтобы его переиначила. .. Хотя. постой, сила такая есть. Если его обратно грузовиком слегка ударить, может, он бы писанину забросил и, как все. работать бы начал?.. Эх, что зря мечтать! Где тот грузовик и где тот водитель? Надо жить. как живем. Детишки на глазах подросли, старший школу заканчивает, средняя дочка в седьмой уже ходит, да и маленький в четвертом, а тебе, Фроська Парахнюк, скоро сорок три. . .
Фрося погляделась в тусклое зеркальце, висевшее над умывальником, и увидела в нем свое отражение. От носа к губам шли стрелками две морщины, а под глазами - синь и плетение - маленькие морщиночки крест-накрест. Волосы кое-где поседели, но издалека особо незаметно. Только глаза молодые - серые с желто-зелеными крапинками и глядят без зависти.
"Мне ли горе горевать? - подумала Фрося. - Вокруг ведь полным-полно тех, кому куда хуже. И не оттого, что мало доброго перепало, а потому, что меньше кусок достался, чем ихний рот открывался. Им. видно, нутро дни и ночи жжет, что не так нее сложилось, а по нам - лишь бы войны новой не было, а остальное как-нибудь выдюжим!"
