Ф. И. Шаляпин в своей книге "Маска и душа" по поводу отношения к актерам в 20-е годы замечает: "Коммунист Ш., заведовавший тогда Петербургом в качестве как бы полицмейстера, пригласил меня в ложу... был там и Зиновьев - самовластный феодал Северной столицы. Вдруг Ш. в беседе замечает мне:

- По-нашему, вас, актеров, надо уничтожать!

- Почему же? - спрашиваю я, несколько огорошенный приятной перспективой.

- А потому, что вы способны размягчать сердце революционера, а оно должно быть твердо, как сталь.

- А для чего же оно должно быть твердо, как сталь? - допрашиваю я.

- Чтобы рука его не дрогнула, если нужно уничтожить врага!"

У Карамзина в "Письмах русского путешественника" среди строк, посвященных театрам Франции, оперным и драматическим актерам, танцовщикам, есть замечание, что в первые годы революции актерам было отказано в гражданских правах, так как они "одинаково воспевают и монархию, и революцию".

Легендарный русский атлет, в свое время боровшийся в цирке еще с Иваном Поддубным, олимпийский чемпион Александр Григорьевич Мазур рассказывал, как в 41-ом году он с группой спортсменов неожиданно попал к немцам.

На допросе А. Мазур заявил, что они артисты цирка. Обер-лейтенант распорядился немедленно выпустить арестованных, объявив, что "артисты и проститутки необходимы при любой власти".

II

Г. В. Александров - один из выдающихся мастеров отечественного кино. О нем написано много книг, монографий, статей. Интересно, что почти полвека большинство публикаций о его творчестве носили хвалебный или положительный характер, в последнее же десятилетие в разговоре об этом мастере стали все чаще звучать и негативные интонации.

У отца, как уже говорилось, были с Г. А. сложные отношения. Огромный успех совместной работы над кинокомедией "Цирк" мог бы послужить великолепным фундаментом для последующего творческого содружества. Однако этого не случилось. Произошел какой-то глубокий конфликт, такой серьезный и принципиальный, что отец предпочитал о сути дела не говорить - настолько велики и значительны были причины и следствия этого столкновения.

Нежелание присутствовать на блистательной премьере уже признанного властью киношедевра нельзя объяснить просто капризом или случайностью, для отца отказ от полюбившегося зрителем образа положительного социального героя и сознательный переход в новое неведомое амплуа - в сказку и былину был не только очень невыгодным экономическим шагом, но и опасным политическим актом. Ведь именно Иван Мартынов принес с экрана в жизнь песню "Широка страна моя родная", ставшую вторым гимном нашего Отечества. В годы войны и после Победы с мелодии этой песни начинались все важнейшие сообщения Совинформбюро и ТАСС, которые заставляли ужасаться или трепетать от счастья и гордости сердца миллионов сограждан. "Широка страна моя родная" - это не просто прекрасная музыка И. Дунаевского и великолепные стихи В. Лебедева-Кумача, это художественный манифест поколения 30-40-х годов.

Часто песни экрана становились визитной карточкой, фирменным знаком прекрасных актеров кино: такой, например для Бориса Чиркова, стала песня "Крутится, вертится шарф голубой", для Любови Орловой - "Лунный вальс", для Марины Ладыниной - "Каким ты был", для Николая Рыбникова - "Не кочегары мы, не плотники", для Марка Бернеса - "Темная ночь", для Николай Крючкова "Три танкиста" и т. д. И нет никакого сомнения, что для молодого двадцатичетырехлетнего актера разрыв с "мэтром", каким уже был Александров, имел серьезную мотивировку. Случилось это в трагическом 36-м году, и "дело В. Нильсона" играло, надо полагать, не последнюю роль в этом конфликте.

Отношение отца к Григорию Васильевичу в 50-60 годах не было связано с какой-то старой обидой или острой неприязнью. Оно было скорее иронически-снисходительным, как к приспособленцу, променявшему свой талант на материальные блага и уважение властей.

Отец как-то говорил, что еще Владимир Нильсон упрекал Г. В. Александрова в излишней саморекламе и авантюризме. А С. М. Эйзенштейн, объясняя свои расхождения с Александровым после съемок в Мексике, рассказывал, что "он привез с собой из Америки два чемодана с книгами, а Гриша - чемоданы с костюмами".

В эти годы отец и Александров встречались на собраниях, съездах, конференциях, вежливо раскланивались, но ни о какой совместной работе не могло быть и речи.

В 1957 году Григорий Васильевич позвонил отцу и неожиданно предложил мне сниматься в его картине "Человек - человеку". Александров всегда умел "поймать время", угадать настроение властей. Естественно, именно он и стал делать публицистический фильм об одном из самых ярких событий хрущевской "оттепели" - фестивале молодежи и студентов в Москве.

Однажды я приехал на съемку, и мне сказали, что Г. В. Александров срочно хотел бы со мной поговорить. Я прошел к его кабинету, постучал тишина, постучал еще раз - опять никакого отклика. Тогда я открыл дверь и вошел. Григорий Васильевич сидел за своим рабочим столом, и в руках у него была телефонная трубка. Он внимательно смотрел на нее, потом, как бы неожиданно заметив меня, положил ее на рычаг, глубоко вздохнул и пригласил садиться.

- Вот,- он кивнул на телефон.- Только что говорил с Михайловым... Какой замечательный человек!..

- А кто это? - несколько бесцеремонно спросил я.

Он удивленно вскинул свои огромные брови и обиженно объяснил:

- Министр культуры!.. Ему очень понравился материал нашего нового фильма.

Когда я рассказал это отцу, он рассмеялся:

- Старый трюк!

И вспомнил, что еще в 40-е годы, после выхода к/к "Весна", Григорий Васильевич пригласил к себе на квартиру корифеев кино: С. Герасимова, И. Пырьева, М. Ромма... Поговорили о проблемах послевоенного кинематографа, сели за стол, и в этот момент горничная, в крахмальном переднике и наколке, подносит Александрову на длинном шнуре телефон.

- Это вас.

Он берет трубку.

- Слушаю! - И вдруг меняется в лице и встает.- Да, товарищ Сталин!.. Спасибо!.. Я очень рад, что фильм вам понравился!.. Я это передам моим гостям...- И перечисляет фамилии присутствующих.- Еще раз спасибо!

Трюк с воображаемым звонком сработал на сто процентов, и только через много лет стало известно, что это была обычная мистификация.

По окончании съемок кинокомедии "Человек - человеку" Григорий Васильевич пригласил меня сниматься в его новом фильме "Русский сувенир".

- Мы продолжим линию "Цирка". Ты будешь играть сына Любы и Мартынова, Андрея!

К съемкам этого фильма готовились давно. Предполагалось участие в этом кинопроекте выдающихся звезд мирового кино: Чарли Чаплина, Жерара Филиппа и других. Они путешествуют по нашей стране и их поражают наши успехи и наши просторы. Но по финансовым и политическим причинам "звезды" не приехали, тогда идею обновили: вместо мировых знаменитостей - обычные интуристы в исполнении отечественных актеров.

Я с радостью согласился сниматься в фильме и попросил сценарий. Но его не оказалось.

Работа же кипела: подбирали костюмы, пробовали грим, проводились фотопробы, обсуждалось время и место съемок. Я настойчиво просил сценарий, но его по-прежнему не было. Оказывается, в нем что-то доделывалось, и существовал якобы только один "красный экземпляр", но он у Григория Васильевича в рабочем столе и его никому не показывают.

Начались съемки. Первые кадры снимались во Внукове. Мы с Любовью Петровной встречаем иностранных гостей, которые прилетели на суперсовременном по тем временам самолете ТУ-114, вызвавшем в Америке настоящую сенсацию.

Вдруг я вижу, что около Орловой стоят шесть парней, и меня приглашают седьмым в эту компанию. Я ничего не понимаю: а как же продолжение "Цирка"? Никто ничего объяснить не может. Наконец я добираюсь до Григория Васильевича, и он с очаровательной улыбкой на своем аристократическом лице объясняет:

- Видишь ли.... Наш Никита Сергеевич поставил перед страной новую задачу - выполнить семилетку. Поэтому у Любы семеро сыновей... Но ты самый главный. У тебя ключи от счастья, ты находишься в Спасской башне следишь за временем эпохи!..