Но Ковач откликнулся, как если бы пребывал в трансе.

- Женщина... Как же подобное возможно?

А тем временем в голове Перкинса затрепетал мягкий, убаюкивающий голос:

"Это я... И всегда была здесь... Я - часть этого мира, плоть от плоти природы... Не отчуждайте меня..."

В подсознании Перкинса эти слова превращались в ещё более глубинные для него по смыслу:

"Майкл... Не отвергай меня... Ты так мне нужен... Именно ты... За пределами жизни... За границей смерти... И ты придешь ко мне... придешь непременно..."

- Нет, - завопил что было мочи Перкинс, - это ловушка! Не слушайте ее... это не имеет никакого смысла... Умоляю, прислушайтесь ко мне, иначе мы все погибнем...

Но Крупп отмахнулся от него. Перкинсу пришлось резким прямым ударом отшвырнуть его к центру комнаты. Одновременно он крикнул Ковачу:

- Задерните шторы... Немедленно!

Вероятно, у старика-ученого в этот момент появился какой-то проблеск сознания, потому что он почти тотчас же повиновался.

- Зажгите лампу!

Крупп, лежа на полу, с трудом переводил дыхание, но начал постепенно приходить в себя. Майкл ждал, пока не убедился, что тот уже полностью отрешился от дурмана, и только тогда позволил ему подняться.

- Попытайтесь понять. Мы все стали жертвами массового наваждения. Я уложу на месте первого, кто покинет это помещение. Ясно?

Ковач обессиленно рухнул в кресло. Он был мертвенно-бледен и мелко дрожал.

Перкинсу вдруг показалось, что на него обрушился весь мир.

До восхода солнца оставалось около двух часов.

Образ Мэри не исчезал. Вплотную приблизившись к окну с внешней стороны, призрак выжидал, терпеливый и внимательный.

Перкинс мог не раз убедиться в этом, осторожно выглядывая в щелку между раздвинутыми шторами.

При этом он был вынужден все время яростно бороться с самим собой, сопротивляясь могучему воздействию охвативших его чар.

Но инстинкт самосохранения оказывался сильнее, и в конечном счете он неизменно выходил победителем в этой невидимой схватке.

В гостиной царила тишина. Все погрузились в только им ведомые мысли.

Чтобы как-то отвлечься, Перкинс несколько раз связывался со Смитом. Их разговор не был деловым, он являлся просто проверкой связи и преследовал одну цель: поддержать настроение несчастного пилота, волею обстоятельств оказавшегося в бронированной тюрьме.

В какой-то момент Перкинс увидел, что Ковач добавляет керосин в лампу, и полюбопытствовал:

- Интересно, где вы добываете этот продукт?

Старикан был удивлен вопросом. Пожав плечами, он ответил:

- Да в одном из хранилищ. Его держали там в виде таблеток. Когда-то это минеральное масло служило топливом.

- Меня не это интересует, а тот факт, что он возгораем.

- Что вы хотите этим сказать?

Перкинс напряженно думал.

- Где находится этот склад?

- Одно из хранилищ совсем близко от нас...

- Крупное?

- Довольно.

- Мне пришла в голову одна мысль. Если бы нам удалось перевести эти нефтепродукты из твердого в жидкое состояние и различить по городу, то мы могли бы сжечь весь Рок-Сити со всеми его хорелиями. Для нас это совершенно безопасная операция, учитывая, что наши скафандры выдерживают температуру свыше двухсот градусов. Не беспокойтесь, найдем подходящий и для вас лично. Подумайте хорошенько, Ковач. Возможно ли это сделать?

Ковач насупился, на какое-то время задумался, затем оживился:

- Это совершенно блестящая идея. Думаю, что мы вполне могли бы это устроить.

- Но есть одно обстоятельство, - вмешался Крупп. - Вы забыли, что ни одно электрическое устройство в городе больше не работает.

- Ничего. В этом хранилище автономная электроустановка. И надеюсь, она в исправном состоянии. Мы могли бы запустить гидравлические насосы.

- Главное, как туда добраться. Но это - наш единственный реальный шанс спастись.

Предложение Перкинса и в самом деле было очень привлекательным. Посему первые лучи зари застали их за внимательным изучением маршрута следования к нефтехранилищу.

Нечего и говорить, что наступление дня они встретили с великим облегчением.

Образ Мэри за окном растаял, вернувшись в породивший его таинственный мир.

При дневном свете они увидели, что ручные хорелии покинули свой загон и разбрелись, цепляясь корнями за рыхлый снег. Тот, однако, быстро таял, превращая окрестности виллы в грязное месиво.

- Полагаю, что настал благоприятный для вылазки момент, - заявил Перкинс, прихватывая термическое ружье.

Они вышли из дома, настороженные, готовые стрелять при первых же признаках опасности. Но хорелии и не пытались воспрепятствовать их уходу, только сильно заволновались и перегруппировались в глубине сада.

Крупп направил было в их сторону оружие, но Перкинс легким движением руки отвел ствол в сторону, приказав глуховатым голосом:

- Это ничего не даст. Они - не самые опасные наши противники. Так что - вперед...

Круппу, как подметил Перкинс, это явно не понравилось, но механик молча двинулся вслед за Ковачем. Перкинс не смог устоять перед желанием бросить напоследок взгляд на величественную хорелию, боязливо спрятавшуюся теперь за своих сородичей.

Командир поспешил догнать своих коллег, вышедших уже на бульвар и двигавшихся к перекрестку.

Они миновали окаменевшую Пегги. Ее пластиковая сумочка покрылась снежной шапкой, быстро, впрочем, таявшей. Ручейки стекали по её худым ногам.

Ковач махнул ей на прощание рукой, затем свернул налево, к нефтехранилищу.

Они проникли в здание, не встретив по пути ни одной хорелии, что несколько их приободрило.

Теперь предстояло действовать очень быстро.

Достаточно было одной-единственной искры... Той самой, из которой вечно разгорается пламя и возникает пожар.

С помощью гидравлических насосов керосин гигантскими гейзерами низвергался из хранилища на ближайшие улицы. Остальное сделала очередь из термического оружия Перкинса. Весело занявшись, раздуваемые ветром, огромные языки пламени лизнули стены соседних зданий, превратившихся вскоре в пылающие факелы.

Огненная лавина стремительно продвигалась к центру города. В тяжело набрякшее небо взвился столб густого черного дыма.