Литмир - Электронная Библиотека
A
A

- Ну, так что? - повторил вопрос командир и поднял глаза в темных обводинках от недосыпания - такие проступают, когда снимают очки. И правда, он, как близорукий, провел по глазам ладонью, сощурился. Значит, год рождения... - как бы рассуждал он про себя. - Член ВЛКСМ. Так? Окончил среднюю школу, призван наро-фоминским военкоматом... Командир помолчал, словно к чему-то прислушиваясь, и задумчиво произнес: - Ну и бежит же время! И каким только лагом оно отщелкивает?

И, отбросив карандаш, он с любопытством взглянул на меня, так, словно я только что перед ним очутился. А чему, собственно, удивляться?

Я смотрел на астры и с пятого на десятое слушал, как он рассказывал о корабле, о том, какие задачи будут на меня возложены. Афанасьев, провожавший меня к командиру, оказался прав: я назначен учеником радиометриста, к нему на замену.

В каюте я пробыл минут десять - пятнадцать, и у меня появилось такое ощущение, что разговор с командиром не получился, что главная беседа еще впереди, а эта - так, для проформы.

В дверь заглянул Афанасьев.

- А вот и ваш младший командир, - сказал капитан 3-го ранга, давая тем самым понять, что наше рандеву закончено. И, как бы спохватившись, спросил Афанасьева: - Что у нас сегодня на обед?

- Борщ, плов и компот, - с готовностью ответил Афанасьев.

- Накормите матроса, а дальше - согласно распорядку.

Время для обеда еще не подоспело, но традиция есть традиция, и мне пришлось отведать, как сказал Афанасьев, "рукоделия" кока Лагутенкова.

Пока я без аппетита ковырял вилкой в плове, Афанасьев приправлял мой обед рассказом о первостепенном значении на корабле поварской должности. Примазывается, догадался я, рад небось до чертиков, что скоро домой, и ублажает, и расписывает, какой у них на корабле кок.

- Ты рубай, рубай, не стесняйся, - нажимал на меня Афанасьев. - С добавкой у нас не проблема. А Лагутенков - весь флот нашему кораблю завидует. Говорят, даже флагман пытался его переманить. Да будет тебе известно, что в походе Лагутенков не просто кок, но и сигнальщик. Полная взаимозаменяемость - в руке то бинокль, то камбузный нож. Николай, правда, имеет большую склонность к борщам и систематически повышает свои специальные знания в этой области. В увольнении мы, сам знаешь, кто куда. Куда поведет внутренний компас. А у Лагутенкова курс всегда известен заранее - в книжные магазины. И за какими, думаешь, книгами? По домоводству. Особых разносолов, конечно, не приготовишь, но не макаронами одними сыты. Вот компот. Не компот, а натюрморт!

"Первый компот на корабле, - почему-то с грустью посмотрел я на жестяную кружку. - Первый... А сколько предстоит съесть их до демобилизации?" Один знакомый матрос, который в фитилях ходил, как корабль в ракушках, учил меня: "Ты думаешь, моряки считают службу на дни? Ничего подобного. На компоты. Съел компот - считай день долой". И еще показал он мне карманный календарик, на котором числа были перечеркнуты крестиками: "Съел компот - поставь крестик. И сразу видно, сколько впереди пустых дней".

Тогда мне эта компотная арифметика не понравилась, а сейчас, вылавливая из кружки чернослив, почему-то о ней вспомнил.

Согласно распорядку, на корабле была большая приборка. Не потому ли Афанасьев так поспешно провел меня по всем помещениям? Мы не отдышались даже в рубке радиометриста, где, казалось, сам бог велел задержаться. Это же был наш боевой пост! Мне очень не терпелось дотронуться до рычажков и кнопок радиолокационной станции, включить ее и заглянуть в оживший экран. Но Афанасьев теребил за рукав:

- Пошли, пошли, это все потом, само собой!

Он торопил меня и в машинном отделении, и на ходовом мостике. Получалось, как в одном юмористическом фильме об экскурсоводе: "Посмотрите направо, посмотрите налево. Поехали дальше".

Когда мы снова очутились на верхней палубе, Афанасьев куда-то на минутку исчез и вернулся со шваброй и ветошью.

- От сих до сих, - показал он мой участок приборки. - Надевай робу и шпарь.

Вот тебе и заданьице! А кто он вообще-то такой, этот Афанасьев? Без году неделя старшина 2-й статьи и уже командует так, словно я только за тем и пришел на флот, чтобы выслушивать его указания. Невелика птица подумаешь, две лычки! Мне будто кипятком плеснуло в лицо.

- Послушай, Афанасьев, - сказал я, - ты брось эти штучки, видели мы и почище... Тоже мне командующий нашелся... "От сих до сих"...

Я хотел сказать позанозистей, но у меня всегда так: когда злюсь, плохо формулирую мысль. Потом, когда остыну, приходит то, что надо. Но уже поздно.

Афанасьев нахмурился и сразу изменился в лице. Заметно сдерживаясь, выдавил:

- Матрос Тимошин, делайте, что вам приказано. - И, уходя, обернулся: - Если до фитиля не хотите доболтаться...

А правы были на берегу, только я, кажется, на трапе не спотыкался. Хочешь - верь приметам, хочешь - нет, но все идет враздрай. Думал, что буду сидеть в рубке, копаться в проводах и конденсаторах, а здесь та же самая швабра. Сомневаюсь, чтобы кто-нибудь из матросов любил этот популярный приборочный инструмент, но я его ненавидел. Что ж может быть более бессмысленным и унизительным - в век электроники и космоса водить этой самой шваброй по палубе точь-в-точь как современники Колумба: вперед-назад, вперед-назад.

- Ты где квалификацию повышал? - спросил матрос, драивший рядом медяшку.

- Какую? - не понял я.

- А по части швабры! - И матрос хохотнул, довольный, что поймал меня на удочку такой мелкой наживой.

Я промолчал, будто пропустил мимо ушей, не связываться же и с этим.

Может быть, тысячи раз - сначала я пробовал подсчитать, а потом сбился - шатуном моих рук проволокло швабру по палубе. Вот уже совсем чистое, до каждой заклепки, железо. Но проходит мимо боцман, косит глазом.

- Слабо, слабо, товарищ матрос. Не у тещи паркет натираете.

Когда мне уже стало казаться, что не я вожу шваброй, а она мной, приборка наконец закончилась. Согласно распорядку, через двадцать минут нам надлежало собраться в кубрике на спецзанятия.

Если каюта командира напомнила мне купе, то кубрик по аналогии можно сравнить с плацкартным вагоном. Раздвинуть немного коридор, вместо окон кругляки иллюминаторов, поставить посредине стол - вот и кубрик. В общем, жилплощадь такова, что, куда ни двинься, даже самым худющим и поджарым матросам вдвоем не разойтись, не зацепив друг друга бляхами.

В кубрик спустился капитан-лейтенант, встретивший меня у трапа. Был он в тужурке и потому выглядел еще менее внушительно. К своему удивлению, я заметил у него на груди орденскую колодочку. Воевать не воевал, а уже отличился. Впрочем, рассудил я, много сейчас наград и не за военные подвиги. Матрос, сидевший рядом, толкнул меня в бок:

- Знакомы? Нет? Помощник командира. Первый во всем дивизионе спец по правовому режиму.

Но я смотрел уже не на помощника, а на Афанасьева, который услужливо развертывал карту.

- Территориальные воды, - начал капитан-лейтенант и провел указкой по красному пунктиру на карте, - это морская полоса определенной ширины, проходящая вдоль материка и островов, которая находится под суверенной властью прибрежного государства и составляет часть его территории.

Указка еще проползла по каемке вдоль нашего берега.

- Советский Союз и большинство социалистических государств установили двенадцатимильные территориальные воды... Заход иностранных военных кораблей в территориальные воды допускается лишь по разрешению государства, которому они принадлежат.

- А если не попросят разрешения? - вырвалось у меня.

- Прежде чем задать вопрос, надо поднять руку. Это знает любой первоклассник, - не меняя прежнего тона и не взглянув на меня, сказал капитан-лейтенант.

Я сконфузился, а матросы, сидевшие впереди, сочувственно оглянулись.

- Иностранные военные корабли, - бесстрастно продолжал капитан-лейтенант, - и невоенные суда, преднамеренно зашедшие в территориальные воды прибрежного государства... считаются нарушителями государственной границы.

2
{"b":"41678","o":1}