- Ты прав, Ленчик, - наконец согласился Казарян. - Вполне обоснованное и страшное предположение: мы в цепочке, звенья которой методически и последовательно уничтожаются и будут уничтожаться в дальнейшем.

- Я не причем, Рома. Я вне цепочки.

- В день самоубийства Горошкина его законная супруга действовала по твоей подсказке. И вот чем все это закончилось!

- Чем? - тихо спросил уже сильно взбаламученный Ходжаев.

- Так ты не знаешь, что преданно любившая мужа Татьяна Горошкина, узнав о его смерти, в непереносимом горе тотчас последовала вслед за ним, приняв горсть снотворного и отворив все газовые конфорки?

- Ты выдумал все это, Рома, чтобы меня попугать посильнее?

- Дурачок, этим не пугают. Давай-ка выпьем еще.

Казарян налил Ленчику, налил себе, аккуратно ложечкой кинул в стаканы по три льдинки и только после этого всего позволил себе взглянуть на Ходжаева. Ленчик поплыл. Вроде все по-прежнему, - и поза, и выражение лица, но было ясно - плыл, расплываясь в нечто студенисто-дрожащее.

- Ты выпей, выпей, - подсказал, что надо делать в такой ситуации, Казарян. Проследив, как Ходжаев проделал это, добавил жалеючи:

- Они сочли целесообразным не сообщать тебе пока о ее смерти.

- Почему? - быстро спросил Ходжаев. Все-таки был стерженек в пареньке: он сумел собраться.

- Чтобы ты не беспокоился и не готовил себя к подобным неприятностям. Чтобы, когда обнаружится надобность, брать тебя доверчивым и тепленьким.

- Ты считаешь, что такая надобность обнаружится?

- Она уже обнаружилась, Ленчик. По моим сведениям и догадкам, они извещены о том, что третьи лица знают о твоей связи с покойной ныне Татьяной. Ты же сам знаешь, они любят делать дела один на один. Третьи лица им пока недоступны по многим причинам, и поэтому, чтобы занять привычную и выгодную позицию "один на один" они уберут тебя. Они не хотят, чтобы твоя осведомленность стала козырем в руках третьих лиц, чтобы ты удвоил количество их противников.

Мадонна совсем распустилась. Даже по голосу можно было понять, что она полуголяком исполняет нечто непристойное.

Ходжаев опять думал. Много ему сегодня думать приходилось. Наконец, решительно хлебнув из стакана, понял, что хотел Казарян:

- Ты хочешь, чтобы я дал тебе информацию...

- Не мне, - резко перебил Казарян. - Третьим лицам.

- Третьим лицам дал информацию, - монотонно продолжил Ходжаев, - о том, кому, от кого, куда и как. Короче, вам нужны связи и имена. Так?

- Наверное, так. - Согласился Казарян. - Но просто передача информации, к примеру, мне одному, никак не защитит тебя, Ленчик.

- Что ты можешь предложить?

- Завтра в десять утра ты под мой протокол и магнитофонную запись в присутствии двух свидетелей подробно и от самой печки поведешь рассказ о твоем сотрудничестве с ними...

- Твои свидетели - Смирнов и Спиридонов? - спросил Ходжаев.

- А ты неплохо информирован и с этой стороны. - Казарян встал. - Да или нет, Леня. Альтернатива, как говорят сегодняшние вожди.

- Как я понимаю, вы после моего рассказа известите их, чтобы они знали о козырях в ваших руках, - продолжая сидеть размышлял Ходжаев, - на первых порах они поостерегутся, но потом-то обязательно меня достанут.

- У них в ближайшее время не станет "потом", Ленчик, потому что их не будет вообще.

- Они будут всегда, - уверенно предрек Ходжаев и тоже встал. - Но ты прав, у меня нет другого выхода.

- Значит, завтра, в 10 утра. - Казарян глянул на свои наручные часы и уточнил: - Через двенадцать часов тридцать минут.

Стоял в ожидании Ходжаев, стоял в ожидании Арсенчик. В ожидании, когда оденется и выметется Казарян. А тот, зараза, не спешил. Стряхнул с плаща незаметные невооруженным глазом пушинки и пылинки, переложил из кармана пиджака в карман плаща сигареты и зажигалку, поморгал, вспоминая что еще ему необходимо сделать, вспомнил и сказал Ходжаеву, делая вид, что конфиденциально, но так, чтобы слышал Арсенчик:

- Да, чуть не забыл. Обязательно заведи себе личную охрану, Ленчик, обязательно!

- У меня Арсенчик.

Слегка повернув голову, Казарян посмотрел на Арсенчика и приказал:

- Подай-ка мой плащ.

Арсенчик продолжал стоять столбом. Ходжаев усмехнулся и ласково попросил его:

- Помоги, Арсенчик.

Арсенчик снял с вешалки плащ и развернул его так, чтобы Казаряну было удобно влезть в рукава. Нарочито медленно влезая в рукава, Казарян внезапно и резко лягнулся, норовя попасть Арсенчику по яйцам, но уже готовый к неприятным неожиданностям горячий кавказец отскочил от него и сунул руку подмышку. И все-таки опять опоздал: развернувшийся на каблуках Казарян уже держал в руке увесистую игрушку с семью зарядами. Игрушка смотрела Арсенчику в пупок. Подняв ее чуть повыше, Казарян распорядился:

- Одну ручку из-за пазухи быстро и обеими ручками к стене! - Арсенчик стоял как в детской игре "Замри"! - Сразу я тебя убивать не буду. Для начала сделаю дырку в легких... Ну!

По казаряновским вдруг опустошившимся глазам Арсенчик понял, что сейчас тот выстрелит, и, повернувшись, двумя руками оперся в стену. Оценив позу, Казарян дал уточняющее распоряжение:

- Выше, выше ручки и ножки пошире!

Арсенчик - деваться было некуда - выполнял, что потребовали. Казарян подошел к нему, уперся своей игрушкой в его поясницу, вытянул из-за пазухи новенький "ПМ", одним движением щелкнул обойму, помогая рукой с игрушкой, выбросил патрон из ствола и запустил пустой макаровский пистолет по длинному коридору.

Отходя от Арсенчика, отфутболил попавшую под ноги обойму.

- Завтра в десять! - напомнил он Ходжаеву, уже стоя в дверях, и, закрывая их, добавил: - Так заведи себе личную охрану, Ленчик, очень тебя прошу!

Из-за закрытой двери последним приветом донеслось арсенчиково:

- Я тебе все припомню, дорогой армянский гость!

25

Без семи десять, а точнее - в двадцать один пятьдесят четыре Сырцов довел секретаря до новой его конспиративной квартиры, убедился методом подслушивания и наблюдения с лестничной клетки шестого этажа на противоположной стороне улицы, что вождь твердо решил приступить к ночному отдыху, спустился вниз, нашел телефон-автомат и в двадцать два двенадцать доложил Смирнову: