- Где Нелл? - Голос Джимми был хрипл и ненатурален.

Сестра указала на спальню.

- Спит. Один бог знает, насколько ей нужен сон, - мрачно проговорила она. - Ты чуть не загнал ее в гроб.

При первом же слове Джимми двинулся к спальне, но сестра преградила ему дорогу и подтолкнула назад, к креслу. Он сел и уставился на нее.

- Я загнал ее? - переспросил он. - В гроб? Но что я сделал?

Сестра, казалось, пристально рассматривала его.

- Полагаю, это было непросто и для тебя, - произнесла она наконец. Твое невежество равносильно преступлению, но ты уже пострадал за него. Как давно она знает этого Мэсона?

Джимми поразмыслил:

- Около месяца.

- Я так и думала. Теперь ты выслушаешь меня, а потом пойдешь к ней. В жизни женщины бывают такие периоды, Джимми, которые не дано понять ни одному мужчине. Часто мы и сами не понимаем их - как Нелл.

Мы полны нетерпеливой тоски, неудовлетворенности и чего-то вроде навязчивых страхов. Это неописуемо. - Помолчав, она продолжила: - В это время нам нужны симпатия, снисхождение, понимание; и мы всегда более или менее безответственны и - подозрительны. В случае с Нелл, - она мрачно улыбнулась, - скорее более, чем менее. Но она не сделала ничего действительно плохого, и если я когда-нибудь услышу, что ты сказал ей что-нибудь... - Сестра остановилась и строго осмотрела Джимми.

- Никогда, - пообещал Джимми. - Но что ты имеешь в виду? Что с ней произошло?

И тогда, наклонившись поближе и понизив голос, она раскрыла ему главный секрет.

По мере того как сестра говорила, лицо Джимми приобретало выражение пустого скептицизма, затем удивления, а когда та закончила, он сидел и взирал на нее в полном и безмолвном изумлении.

Сестра снова наклонилась к нему и заговорила, и только тогда Джимми наконец обрел язык.

- Четыре месяца! - закричал он. - Почему она ничего не сказала мне?

- Потому что она сама не понимала себя, пока я не объяснила ей, ответила сестра уже пустой комнате.

Джимми исчез в спальне.

Он оставил двери открытыми, и следующие пятнадцать минут из комнаты доносились многочисленные любопытные звуки и перешептывание, крайне непонятное и тем не менее полное определенного смысла.

Сестра Джимми сидела с задумчивой, ностальгической улыбкой, восстанавливая в памяти давно минувшие мгновения собственной жизни - того дня, когда удивительная красота и порядок нового, милого и таинственного мира точно так же начали однажды приоткрываться перед ней самой. С тех пор многое потускнело, но воспоминания остались навсегда.

Потом Джимми появился снова, с сияющим, счастливым лицом волоча за собой... белую эмалевую колыбельку! Сестра озадаченно взглянула на него.

- Ради бога, что ты собираешься делать с этим? - поинтересовалась она.

- А что? - удивился Джимми, заметно смущенный. - Я подумал, что надо... э-э-э... приготовить ее, ну ты понимаешь!

Та лишь вздохнула и разразилась безудержным смехом, а потом, утерев невольные слезы, приказала Джимми оттащить колыбель туда, откуда он ее взял.

Джимми едва удостоил сестру взглядом.

- Занимайся своими делами, - сказал он. - Она моя. Могу я спросить, что в ней такого?

- Ничего-ничего, - кротко ответила сестра, после чего Джимми достал носовой платок и с искренней заботой и тщательностью принялся протирать кроватку, которой месяцев через пять суждено было превратиться в место отдыха беспокойного третьего - лишнего ли?

Мэсон-то, конечно, потерял свое место.