Он сидел на переднем сиденье и в боковом зеркале видел, как новый велосипед покачивается на крыше.

– Почему цыган надо давить? – спросил он.

– Потому что это не люди, – ответил отец. – Они стоят ниже нас, они не такие, как мы. Если мы не наведем порядок в стране, все пойдет прахом.

Он помнил эти слова совершенно точно. Но было и другое. Память о памяти. Память о том, что его обеспокоили слова отца. Он не думал о том, что случится с цыганами, если они откажутся покинуть страну. Он беспокоился за себя. Если отец прав, то он тоже должен думать так же – что цыган надо давить.

На этом воспоминание кончалось. Он совершенно не помнил, о чем еще они говорили по дороге. Следующая картинка, которую ему удалось вызвать в памяти – мать встречает их во дворе и восхищается новым велосипедом.

Зазвонил телефон. Он вздрогнул, отложил альбом и взял трубку.

– Это Олауссон. Как ты себя чувствуешь?

Стефан почему-то был уверен, что звонит Елена. Он собрался с мыслями.

– Понятия не имею, как я себя чувствую. Хожу туда-сюда и жду.

– А ты в состоянии зайти?

– А что случилось?

– Так, ерунда. Когда ты сможешь быть?

– Через пять минут.

– Ну, скажем, через полчаса. Проходи прямо ко мне.

Стефан положил трубку. Олауссон не смеялся. Неужели Кальмар? – подумал он. Взломанная дверь, полицейские в Кальмаре задают вопросы. Оказывается, коллега, некий полицейский из Буроса был тут с неожиданным визитом. Может быть, он знает что-нибудь о взломе? Давайте-ка позвоним в Бурос и спросим.

Он внезапно вспотел. Он знал, что следов не оставил и доказать, что это именно он был в квартире Веттерстеда, невозможно. Но он будет вынужден говорить с Олауссоном и ни словом не сможет обмолвиться о содержимом коричневой папки из письменного стола Веттерстеда.

Телефон снова зазвонил. На этот раз – Елена.

– Разве ты не собирался приехать?

– У меня тут дела. Закончу и приеду.

– Какие это у тебя дела?

Он чуть не швырнул трубку.

– Мне надо на работу. Поговорим потом. Пока. Он был не в состоянии отвечать на вопросы.

Ему предстоял разговор с Олауссоном, и надо было придумать что-то похожее на правду.

Он подошел к окну и прорепетировал еще раз придуманную накануне версию. Проверил, чтобы все сходилось по времени. Потом надел куртку и пошел в полицию.

Он остановился, чтобы поздороваться с девушками в приемной. Никто не спросил, как он себя чувствует, из чего он немедленно сделал вывод, что все уже знают, что у него рак. Ответственный дежурный по фамилии Корнелиуссон тоже вышел его поприветствовать. Никаких вопросов ни о какой опухоли, ничего. Он вошел в лифт и нажал кнопку этажа, где находился кабинет Олауссона. Дверь в кабинет была полуоткрыта. Он постучал и услышал, как Олауссон что-то крикнул в ответ. Каждый раз, когда Стефану предстояло встретиться с Олауссоном, он загадывал, какой на том будет галстук. Олауссон был известен своими эксцентричными галстуками, и по рисунку, и по сочетанию цветов. Но на этот раз галстук был скромный, темно-синий. Стефан сел, и Олауссон тут же начал смеяться.

– Мы сегодня утром задержали взломщика. Большего кретина в жизни не видел. Ты же знаешь радиомагазин на Эстерлонггатан, чуть не доходя Южной площади? Он взломал заднюю дверь. Пока он трудился над замком, ему стало жарко. Он снял куртку и повесил. И в спешке забыл. А в кармане куртки – права, и даже визитные карточки. Этот сукин сын даже визитки напечатал! Он себя называет «консультант». Оставалось поехать домой и взять его. Он спал. Даже не вспомнил про куртку.

Олауссон замолчал. Стефан набрал в легкие воздуха. Лучше он сам начнет.

– Что ты хотел?

Олауссон покопался в бумагах на столе и вытащил несколько факсов:

– В общем, ерунда. Вот это пришло от коллег из Кальмара.

– Я там был, если тебе интересно.

– О том и речь. Ты был на Эланде у человека по имени Веттерстед. Где-то я слышал эту фамилию.

– Его брат был министром юстиции. Его убили несколько лет назад в Сконе.

– Вот оно что! Да-да, ты прав, я припоминаю. А что там произошло?

– Какой-то мальчишка. Насколько я помню из газет, он потом покончил с собой.

Олауссон задумчиво кивнул.

– А что случилось? – спросил Стефан.

– По-видимому, ночью кто-то взломал квартиру Веттерстеда в Кальмаре. И один из соседей утверждает, что ты там был днем. Его описание сходится с тем, что дал Веттерстед.

– Конечно, я там был. Я искал Веттерстеда. Вышел какой-то старик и объяснил, где его искать – на даче на Эланде.

Олауссон положил бумаги:

– Я так и думал.

– Что ты так и думал?

– Что есть объяснение.

Стефан сделал вид, что удивился:

– Какое объяснение? Кто-то считает, что это я взломал квартиру? Я же нашел его на Эланде!

– Это всего-навсего вопрос. Только и всего.

Стефан решил не выпускать инициативы. Иначе все будет выглядеть подозрительно.

– Это все?

– В основном.

– Меня в чем-то подозревают?

– Вовсе нет. Значит, ты искал Веттерстеда, а его не было дома?

– Я думал, что звонок не работает, и крепко постучал в дверь. Вероятно, не помню точно, у меня мелькнула мысль, что он вполне может быть глуховат – ему же далеко за восемьдесят. Сосед услышал стук.

– И ты поехал к нему на Эланд?

– Ну да.

– А оттуда домой?

– Не сразу. Я просидел несколько часов в библиотеке. Потом останавливался под Ёнчёпингом – поспать.

Олауссон кивнул.

– Послушай, – сказал Стефан, – будь у меня планы вернуться и взломать квартиру Веттерстеда, ей-богу, я не стал бы днем барабанить в его дверь и привлекать внимание всех соседей.

– Ну разумеется.

Голос Олауссона прозвучал примирительно. Стефан почувствовал, что ему удалось направить разговор в нужное русло. И все равно ему было тревожно. Кто-то мог видеть его машину. И эта дверь в подъезде, хлопнувшая как раз в тот момент, когда он выходил из квартиры.

– Никто, конечно, и не думает, что это ты вломился в квартиру. Но надо ответить на их вопросы как можно быстрее.

– Я и ответил.

– А ты ничего не заметил, что могло бы им помочь?

– Что я должен был заметить?

Олауссон коротко рассмеялся:

– Мне откуда знать?

– А мне?

Стефан понял, что Олауссон ему верит. Он соврал так легко и ловко, что сам себе удивился. Он подумал, что самое время перевести разговор.

– Надеюсь, воры ничего особо ценного не взяли.

Олауссон вновь взял один из факсов.

– Они утверждают, что воры вообще ничего не взяли. И это довольно странно, если учесть, что Веттерстед утверждает, что в квартире много дорогих вещей, прежде всего предметов искусства.

– Наркоманы плохо разбираются в ценах на живопись. Откуда им знать, какие именно полотна пользуются спросом у скупщиков краденого и коллекционеров.

Олауссон продолжал читать факс.

– Там были кое-какие драгоценности и даже наличные. Нормальные воры обычно интересуются такими вещами. Но все на месте.

– Может быть, их кто-то спугнул?

– Если их было несколько. Но все указывает на то, что это был один человек, причем профессионал. Не случайный взломщик-любитель.

Олауссон откинулся на стуле:

– Я звоню в Кальмар и говорю, что расспросил тебя. Скажу, что ты не заметил ничего такого, что могло бы им помочь.

– У меня, понятно, нет доказательств, что ночью меня уже не было в городе.

– А почему ты должен что-то доказывать?

Олауссон поднялся и немного приоткрыл окно. Стефан только сейчас заметил, что в комнате довольно душно.

– Во всем здании духота, – пожаловался Олауссон. – Что-то с вентиляцией. Аллергики маются. В предварилке у всех болит голова. Но никто ничего не делает – как всегда, нет денег.

Он снова сел. Стефан заметил, что Олауссон поправился – живот выпирал над брючным ремнем.

– Я никогда не был в Кальмаре, – сказал Олауссон. – И на Эланде не был. Говорят, там очень красиво.