- Да, - севшим голосом ответила Дороти. - Ненавидит всей душой.
- За что?
- Однажды я дала ему повод думать, что могу стать его женой. Он вовсеуслышание объявил об этом, но я изменила свое решение. А он - человек пылкий и злопамятный. Когда-то он горячо любил меня, теперь так же горячо ненавидит. И использует чек, чтобы нагадить мне.
- Ни вы, ни я не в силах его остановить. Поддельный чек и записка вашего отца находятся у него на законном основании, и никто не помешает ему показать эти бумаги полицейским. Мистер Дональдсон, часом, не увлекается верховой ездой?
- Господи, - обреченно произнесла Дороти и встала. - Я-то думала, вы что-нибудь сообразите! Думала, вы знаете, как мне быть! - Она бросилась к двери, но остановилась на пороге и выплюнула: - Вы - такой же дешевый тихушник, как и все! Я сама разберусь с этой жалкой грязной крысой!
Я встал и вышел в прихожую, чтобы выпустить Дороти и удостовериться, что дверь надежно закрыта. Вернувшись в кабинет, я сел, бросил блокнот в ящик стола и сказал:
- Итак, теперь мы все с её легкой руки снабжены ярлыками. Я - трус. Вы - тихушник, а распорядитель и душеприказчик - крыса. Этой маленькой бедняжке не помешало бы завести несколько новых знакомств.
Вулф лишь хмыкнул в ответ, но хмыкнул вполне добродушно: близилось время обеда, а он никогда не позволял себе раздражаться перед едой.
- Значит, - продолжал я, - если она не предпримет каких-нибудь незамедлительных и коварных действий, завтра утром её заберут, а ведь она наша последняя клиентка. За решеткой окажутся все пятеро, да ещё подозреваемый, которого нам поручили изобличить. Надеюсь, у Сола и Орри дела обстоят не так плачевно, как у нас с вами. Я договорился пообедать с приятельницей, а потом мы отправимся в театр. Но могу все отменить, если для меня найдется какая-нибудь работенка...
- Нет, спасибо, не надо.
Я гневно воззрился на Вулфа.
- Так что же, все сделают Сол и Орри?
- Раз уж у тебя выдался свободный вечер, я тут подежурю.
Да, уж он подежурит! Будет почитывать книжечки, потягивать пивко и устами Фрица сообщать всем возможным посетителям, что страшно занят. Это был не первый случай, когда Вулф приходил к выводу, что дело не стоит потраченных усилий, и посылал все к чертям. Обычно я оставался при нем, пока Вулф не успокаивался, но на сей раз решил, что, если Орри Кэтер весь день просидел в моем кресле, то пусть сделает и мою работу. Поэтому я поднялся к себе, чтобы переодеться в вечерний костюм.
Вечер выдался замечательный во всех отношениях. Обед в доме Лили Роуэн, конечно, изрядно уступал тем трапезам, которыми избаловал меня Фриц, но был очень хорош. Не разочаровал нас и спектакль. Да и оркестр в клубе "Фламинго", куда мы отправились потом, тоже не подкачал, и потанцевали мы на славу, а заодно и познакомились поближе: ведь мы с Лили знали друг друга всего семь лет.
Короче, домой я вернулся только в четвертом часу утра и, по обыкновению, заглянул в кабинет, чтобы проверить, заперт ли сейф и все ли на месте. Если Вулф оставлял мне записку, то всегда клал её на мой стол и придавливал грузиком для бумаг. Ага! Записка была. Вулф вывел её своим мелким и четким как машинопись почерком на листке, вырванном из блокнота: "А.Г. Ты вполне удовлетворительно справился с делом Кейса. Теперь, когда убийство раскрыто, ты можешь, как мы условились ранее, с утра поехать к мистеру Хьюитту на Лонг-Айленд и привезти цветы. Теодор подготовит для тебя коробки. Не забывай, что цветам нужен свежий воздух. Н.В."
Я прочел это дважды и перевернул листок, но оборотная сторона была чиста. Тогда я сел за стол и набрал номер. Никого из моих близких друзей и лютых врагов в такой час на службе не было, но мне удалось связаться со знакомым сержантом по имени Роули.
- Я звоню по поводу убийства Кейса. Вам нужны ещё какие-нибудь сведения, или дело закрыто?
- Хм! - по своему обыкновению грубовато отозвался сержант. - Нам нужны все сведения, какие только можно добыть. Шлите наложенным платежом.
- А мне сказали, у вас полный порядок.
- Ложитесь-ка вы лучше спать.
Он бросил трубку. Я посидел с минуту, потом позвонил в редакцию "Газетт". Лон Коэн давно ушел домой, но дежурный репортер сообщил мне, что, насколько ему известно, дело Кейса по-прежнему пылится на полке.
Я смял записку Вулфа, швырнул её в корзинку и, пробормотав: "Проклятый толстопузый обманщик", - отправился на боковую.
13
В четверг в утренних газетах было немало писанины, посвященной делу Кейса, но ни строчки о том, что в угаре погони за убийцей кто-либо приблизился к нему хотя бы на дюйм.
Весь день, с десяти утра до шести вечера, я провел у Льюиса Хьюитта на Лонг-Айленде, помогая ему выбрать, очистить от грязи и упаковать добрую сотню годовалых саженцев, после чего отвез их домой. Я не стал беситься в открытую, но вы можете представить себя, в каком расположении духа я пребывал. По пути домой на подъезде к мосту Куинсборо меня остановил полицейский и спросил, на какой пожар я несусь. Мне стоило немалых усилий удержать язык за зубами и не наговорить ему всяких заумных слов.
Когда я затаскивал на крыльцо последнюю коробку с саженцами, произошло нечто удивительное. Позади моего седана остановилась хорошо знакомая машина с буквами "УП" на борту, и из неё вылез инспектор Крамер.
- Ну, что там у Вулфа на этот раз? - злобно спросил он меня.
- Десяток зигопеталов, - холодно ответил я. - Десяток ренантер, десяток зубоцветов...
- Пропустите меня! - гаркнул он. Я посторонился. Теперь, когда из сыщика я превратился в рассыльного, мне следовало отправиться к Теодору и помочь ему поднять орхидеи в оранжерею. Стиснув зубы, я приступил к этой работе, но тут из кабинета донесся крик Вулфа:
- Арчи!
Я вошел. Крамер сидел в красном кожаном кресле, держа в стиснутых зубах устремленную ввысь сигару. Судя по сжатым губам Вулфа, он вел борьбу с тихой холодной яростью, не давая ей выплеснуться наружу. Насупив брови, он безмолвно взирал на инспектора.
- Я занят важным делом, - сердито сообщил я ему.
- С этим можно подождать. Позвони мистеру Скиннеру. Домой, если он уже ушел с работы.
Не будь здесь Крамера, я наговорил бы Вулфу бог знает чего, но в присутствии инспектора ограничился презрительным "Хм!", устроился за столом и начал набирать номер.
- Прекратите! - свирепо рявкнул Крамер.
Я, как ни в чем не бывало, продолжал накручивать диск.
- Я сказал, прекратите!
- Ладно, Арчи, - подал голос Вулф. Я взглянул на него. Вулф по-прежнему хмуро смотрел на инспектора, но губы его уже не были сжаты и вполне годились для произнесения членораздельных фраз. - Не понимаю, мистер Крамер, что может быть лучше предложенного мною выбора, - продолжал он. Когда мы говорили по телефону, я просил вас лишь дать слово, что вы будете сотрудничать со мной на моих условиях, и в этом случае я тотчас же подробнейшим образом обрисую вам положение, рассказав, разумеется, и о причинах, побуждающих меня настаивать на своем. Или не давать такого слова, и в этом случае я обращусь к мистеру Скиннеру из районной прокуратуры и попрошу помощи у его ведомства. Могу ручаться, что никому не будет обидно, и, возможно, нам удастся закрыть дело. Я на это надеюсь. Разве мои условия не справедливы?
Крамер зарычал, как плененный тигр, которого ткнули ножкой стула.
- Не понимаю, какого черта я вообще вожусь с вами, - сказал Вулф. Мистер Скиннер ухватился бы за мое предложение обеими руками.
Рык Крамера постепенно перетек в человеческую речь.
- Когда это произойдет? Сегодня вечером?
- Повторяю: подробности - после того, как вы дадите слово. Но, пожалуй, на этот вопрос я отвечу. Завтра, рано утром, да и то лишь при условии, если я получу посылку, которую жду. Кстати, Арчи, ты загнал машину в гараж?
- Нет, сэр.
- Хорошо. Около полуночи тебе придется съездить в аэропорт и встретить один самолет. Все зависит от самолета, мистер Крамер. Если он прибудет не сегодня, а завтра, мы отложим операцию до утра субботы.
