В несторианские времена Феодор Мовсуэтский как бы вдвигает Христа в лик пророков и апостолов, то Лев Толстой – в просто учителя человечества. Исправление Евангелия он делает абсолютно сознательно и с чётко выраженной целью. А именно, поскольку апостолы жили 2000 лет назад и поскольку они не обладали современным развитием, то наделали ошибок и не могли их не наделать, поэтому пишет – “Я обязан их поправлять”.
В 1860 году умирает брат Льва Толстого Николай Николаевич. Толстой пишет: - “Вот идут похороны. Машинально вспомнил молитву. Молиться? Кому? Что такое Бог, представляемый себе так ясно, что можно просить Его, сообщаться с Ним? Ежели я и представляю себе такого, то Он теряет для меня всякое величие. Бог, которого можно просить и которому можно служить есть выражение слабости ума”.
И в наше время встречаются такие люди. Мне довелось общаться с одной последовательницей буддизма у которой спросила, что же Вас отвратило от христианства и она ответила, что там слишком много просят[111].
И это-то и есть абсолютный диаболизм, то есть, это – не беснование, а служение сатане. Маргарите у Булгакова сатана говорит: - “Гордая женщина, вы никого ни о чём не просите и, особенно, тех, кто сильнее вас – сами предложат и сами всё дадут”.
Просьба в молитве у христиан прекращается тогда, когда молитва претворяется в славословие, но это уже область совершенных и ангелов. Но и небесные святые просят, ибо ходатайствуют за нас, и ангелы просят, ибо ходатайствуют за нас.
В буддизме главное то, что – “я получаю своё совершенство, вырабатываю его сам, а после смерти ничего всё равно не останется”. Лев Толстой абсолютно отрицает именно бессмертие души, остаётся тело, которое надо зарыть, чтобы оно не воняло.
Примерно через месяц после похорон Николая Николаевича Толстой пишет в дневнике: - “Уже не далеко до отправления туда. Куда? Никуда! Во время самих похорон пришла мне мысль написать материалистическое евангелие жизнь Христа-материалиста”. Толстому 32 года и он уже сложившийся предтеча антихриста.
В первом послании Иоанна Богослова (гл.2) говорится
18Дети! последнее время. И как вы слышали, что придет антихрист, и теперь появилось много антихристов, то мы и познаём из того, что последнее время. 19Они вышли от нас, но не были наши: ибо если бы они были наши, то остались бы с нами; но они вышли, и через то открылось, что не все наши.
Антихристы бывают большие и малые. Лев Толстой был малым антихристом и именно, благодаря злобным кощунствам, всяческим выходкам, своей деятельности по распространению своих сочинений – этакое мельтешение.
Порфирий Иванов был антихристом повыше, чем Лев Толстой. Порфирий Иванов, когда говорил о Евангелии, то сам не верил, что все евангельские события были не с ним, то есть он прямо считал про себя, что он прошел круг на земле и что Христос – это он. Умирая, Порфирий завещал, чтобы его поминали не за упокой, а за здравие.
До какой степени продолжается Божье долготерпение? Почему эта личность (Лев Толстой), сложившаяся уже к 60-м годам XIX-го века, как-то не была остановлена? Ответ надо искать в состоянии русского общества XIX-го века. Если бы его так сразу бы не подняли на щит, то ведь он бы был опасен только самому себе и тогда он бы кончил в сумасшедшем доме, но он не был сумашедшим……
Лекция №26.
Лев Толстой.
Женитьба и семейная тема в жизни Л.Н. Толстого.
Творчество и семейная жизнь Толстого так, что разделить их не возможно.
1858 год – своеобразный рубеж для Толстого. Уже вышла его “Трилогия” и имела успех, он – обладатель хорошего литературного имени и сотрудничает в “Современнике”, позднее Толстого будет печатать Катков (до “Анны Карениной” включительно).
И с 1858 года по конец 1862 года – Толстому 30-34 года и он – жених и ищет невесту. На Софье Андреевне он остановился очень не сразу.
В начале Толстой обхаживал девушек своего круга. Первая такая Валерия Арсеньева, то есть, это – хороший дворянский род, в свойстве с Лермонтовыми (через бабушку). Оказалось, что Толстой не умеет ухаживать. Всё пишет ей письменные вопросы – “А что бы Вы стали делать вот в такой-то ситуации, или вот в такой”, наконец, ему стало стыдно и он оставил ее.
Вторая возможность была, опять-таки, крупной кандидатурой, обладающая не только именем, но и литературным именем – это Китти Тютчева (Екатерина Фёдоровна), младшая дочь Тютчева[112] от первого брака. Китти Тютчева воспитывалась в очень твёрдой семье Сушковых (Дарья Ивановна Тютчева, родная сестра Тютчева замужем за Николаем Васильевичем Сушковым – это первый биограф Филарета Московского). В 60-61-м году уже хорошо известно, кто такой Тютчев. С другой стороны, Китти ещё не очень много, так как она 34 года рождения, но уже и не очень мало (26 лет), Китти моложе Толстого на шесть лет (нормально). Лев Николаевич, конечно, женился бы на Китти Сушковой. Но, он хорошо понимал по духу семейства Сушковых (да ещё она же была и наследница, так как своих детей у Сушковых не было), что в таких обстоятельствах, как это сказано у Мельникова-Печерского, “держи голову с поклоном, язык с приговором”.
Льву Николаевичу нужна была жена, пляшущая по его дудке. Примерно, как говорил Лужин у Достоевского, что “полезнее для нравственности, когда жена всем обязана мужу”. Толстой, как бы расправляя свой хвост, писал сестре, что “я уже решился сделать предложение без всякой любви, но она приняла меня так холодно, что у меня предложение не выговорилось”.
Наконец, Толстой возобновляет знакомство на две ступени ниже по социальной лестнице. Кто такие Берсы? Андрей Ефстафьевич Берс – один из любовников стареющей Варвары Петровны Тургеневой, ее врач. (Лев Толстой всё это знал хорошо и называл это так – “говорили дурное про отношение дамы с ее доктором”).
Жена Берса Любовь Александровна Иславина – незаконная дочь друга Николая Ильича от замужней по первому мужу Завадовский и, которая не смогла получить у первого мужа развод и имела дочь Любовь и сына Константина, которые имели фамилию Иславины.
Так или иначе, Любовь Александровна старше Льва Толстого года на два-три, то есть вроде как ami dan fans (друг детства) и, воспользовавшись этой детской дружбой, Толстой начинает посещать эту семью запросто, но уже в качестве жениха.
Лев Николаевич не любил иметь тайн, поэтому тут же пишет своей сестре Марии Николаевне, что если уж я и женюсь, то только в этой семье. В этой семье три барышни и ему назначалась старшая дочь Лиза, которой идёт двадцатый год (по возрасту вроде как – самая подходящая).
Лев Николаевич был плюгавенький, так как при маленьком росте имел большую голову, но, как и Федя Протасов, любил в женском поле некую изюминку, некую игру. Поэтому в качестве жениха Толстой не смотрелся, а две младшие сестры были черноволосые и черноглазые и глаза у них, то, что называется в народе “прыгали”. Младшей было 15 лет, а средней Софье, которая была 44-го года рождения, то есть в 61 году Софье 17 лет.
В конце 1862-го года Толстой делает предложение Софье. Причем, заранее заготовил письмо, кидал жребий – отдать не отдать, наконец, отдал, то есть объяснился письменно. Да ещё, с присущем ему раздражением (это в Левине он взял с себя), вручая документ, сказал, что Вы только скажите – да или нет. Прочтя письмо, Софья сказала – да. Благословения родительского, так как Толстой ездит в дом, не спрашивают.
Софья происходила из семьи мелкого чиновника, который ещё не выслужил дворянство, хотя Берс служил по дворцовому ведомству, но для не дворянина давали дворянство, начиная с чина майора. Берс, позднее получил дворянство, но после замужества средней дочери.
Толстой, конечно, сразу же давал Софье титул, состояние (тогда ещё среднее), которое позднее благодаря литературным произведениям Толстого стало большим, то есть, было уже благоприобретённое. Поэтому Софья согласилась на замужество сразу и ещё не совсем понимая себя и уж, совсем не зная – за кого идёт. И позднее признание Софьи Андреевны (после смерти Л.Н. Толстого), которая была по душевным качествам и, вообще, по нутру в высшей степени доброкачественным, в котором она признавалась – “сорок восемь лет прожила я со Львом Николаевичем, а так и не знаю, что он был за человек”.
