И если советчина рушилась под аккорды его гитары, то Россия оставалась. В том то и дело, что ему удалось разделить СССР - и Россию. Россия останется, потому что Россия существует, прежде всего, в духе и даже в менталитете. В этом отношении любопытная ниточка проходит в той же балладе “О детстве”:

И било солнце в три луча

Сквозь дыры крыш просеяно,

На Евдоким Кирилыча

И Кисю Моисеевну.

Она ему – как сыновья?

Да без вести пропавшие.

Эх, Киська – мы одна семья,

Мы оба пострадавшие.

Мы оба пострадавшие,

А значит, обрусевшие.

Мои без вести павшие,

Твои – безвинно севшие.

То, что русский человек – это не этнос, а это – дух, это – идеология, это – миссия, – эти вещи Высоцкий понимал. Его последние стихи, которые читали и на похоронах, начинаются удивительными строками

И снизу лед и сверху, маюсь между.

Пробить ли верх иль продырявить низ?

Кончается так:

Мне есть, что спеть,

Представ перед Всевышним,

Мне есть, чем оправдаться перед Ним.

Одна из религиозных иллюзий теплохладного общества: они чувствуют не суд, не свою греховность, не то, что они по грехам достойны ада. А наоборот, как сказала Вера Сергеевна Аксакова Гоголю на похоронах Екатерины Михайловны Хомяковой, что, мол, - чего бояться смерти, ведь достаточно быть уверенным в милости Божией к нам. И задумчиво ей ответит Гоголь: - Об этом надо спросить тех, кто там побывал.

Это, ни на чем не основанное, инфантильное благодушие и, в сущности, глубокое нечувствие праведного Божия суда – это и есть первый признак дешевенькой религиозной теплохладности.

Тут, действительно, - мне есть, чем оправдаться перед Ним и есть дурацкое самомнение. Конечно, Высоцкого отпевали заочно и много раз, так как многие не знали и на всякий случай отпевали. (На девятый день чуть не весь театр отправился в церковь и почти все причащались).

Конечно, с отъездом Любимова театр развалился абсолютно и бывшие актеры ушли. Одна из бывших актрис (ныне здравствующая) по католическому образцу совершенно оставила ремесло и проводит сейчас все дни в покаянии и пытается творить плоды покаяния. Она – духовное чадо одного известного протоиерея отца Сергия Правдолюбова. Она и рассказала, что было свидетельство о загробной жизни Высоцкого, аналогичное свидетельству Варсонофия Оптинского о Пушкине.

Совсем не каждому положены мытарства, еще и мытарства надо заслужить; мытарства – это для верующих; мытарства – это для тех, кто всею своею крепостью (и в мыслях и душою) хочет поклониться Господу, да только не всякий сможет их пройти. А тем, которым Господь не нужен, и мытарств не полагается.

Так или иначе, известно, что Высоцкий мытарств не прошел. Его участь сейчас – это одна из участий попавших в ад, и этот ад для него – абсолютный холод; он предстал, как бы весь вмерз в какие-то громадные льды – то самое, и снизу лед и сверху - маюсь между.

Не надо забывать, что частный суд и Страшный – это разные вещи (путают их только протестанты). Человек ждет, ему достается ждать и последней надеждой надеяться на Божье милосердие. И здесь мы вспоминаем Афонское церковное предание, когда молитвеннику за весь мир, которого даже не называет Софроний Сахаров, явился Сам Иисус Христос и дал великое обетование – что Я помилую всякого, кто хотя бы раз в жизни призвал Бога. Это будет на Страшном суде. И когда у того шевельнулась мысль, что зачем же мы тогда мучаемся во всякий день, то сердцем услышал ответ: - те, кто сейчас страдают за заповедь Мою, те там будут моими друзьями, остальных Я только помилую.

Лекция №38 (№73).

Новое слово в русской эмиграции. Архиепископ Иоанн Сан-Францисский (Шаховской)

1. До революции и немного после – свидетельство Иоанна Шаховского. Особенности автобиографической прозы Иоанна Шаховского. “Восстановление единства”. “Поэма о русской любви”.

2. Разлом в семье (1914 – 1916 годы). Калейдоскоп событий: начало Советской власти, знакомство с Лубянкой, гражданская война, фронт юга России, “незаметная эмиграция”. Ретроспективный взгляд Иоанна Шаховского.

3. Жизнь в эмиграции. Литературные занятия и вразумление свыше: что есть искусство? Церковная жизнь в русском рассеянии.

Иоанн Шаховской скончался в 1989 году. Основные литературные произведения Иоанна Шаховского начинаются с 1975 года – это тот год, когда он ушел на покой, а до этого он был правящим архиереем Сан-Францисским Православной Церкви Америки.

Тут начинается его большое писательство. Всю жизнь Иоанн Шаховской пытался писать стихи, но стихи у него – средние. До большой поэзии он не поднимается, и если сравнить с XIX-м веком, то это где-то на уровне князя Вяземского (конечно, по искусству стихосложения, но не по содержанию, особенно духовному; по духовному содержанию почти весь XIX-й век – несколько инфантилен).

Иоанн Шаховской, как почти никто в русской эмиграции, был чрезвычайно подготовлен к русской революции. То есть, Господь его избрал от утробы матери и провел так, что он не удивился. Как он свидетельствовал на поздних этапах своей жизни, он был “всегда счастлив”. Некоторые малые неудобства он мог ощущать только при своем собственном уклонении от Божьего пути, и он немедленно обретал полное душевное равновесие и тихую радость, как только возвращался на Божию стезю. Про него никогда нельзя сказать, по словам Тихона, что он был “обижен революцией”.

Революция Иоанна Шаховского застала в 15 лет, когда всем подросткам хочется путешествовать; он и отправился путешествовать, отвечая позыву отроческой психофизики.

Иоанн Шаховской 1902 года рождения, то есть всего на три года старше Владимира Набокова, но какая чрезвычайная разница. Надо сказать, что он всё же этого самого поколения, то есть, немного старше его Всеволод Кривошеин, будущий архиепископ Василий, и Софроний Сахаров (будущий сотаинник преподобного Силуана); почти ровесник ему Владимир Набоков и почти ровесник - Владимир Лосский.

В романе “Подросток” Достоевского в эпилоге есть противопоставление “родовых семейств” и “случайных”. Иоанн Шаховской родился в очень родовом семействе, которое чуть было не перешло в разряд случайных; но Господь хранил.

Князья Шаховские происходят от князя Феодора Ярославского и чад его Давида и Константина. Отец его – князь Алексей Николаевич Шаховской; и мать тоже каким-то бочком проходила через два дворянских рода князей Шаховских и Чириковых, но ее девичья фамилия Книна – французская (из каких-то там французских выходцев).

В семье Шаховских было четверо детей, и принадлежали они к Тульским помещикам. Отец безвыездно жил в деревне; уезжал из деревни раз в году – говеть на Новый Афон.

Русское дворянство, особенно родовое, никогда не исповедовалось у приходского священника, так как церковь была закована в государство и по социальной лестнице священник стоял на три ступени ниже, чем родовое дворянство. Поэтому дворянство, как написано в “Обрыве” у Гончарова, не исповедовалось десятилетиями, либо старались ездить в Оптину пустынь, либо, как отец Иоанна Шаховского, ездил на Новый Афон. Новый Афон подчинялся Афону и через него - Константинопольскому Патриархату.

Участие Синода в жизни Шаховских началось тогда, когда произошел разрыв в семье, а именно, их мать решила развестись с отцом и образовать новую семью. Мать Шаховского Анна Леонидовна была моложе своего мужа на 17 лет, но это не являлось причиной, так как у них уже было четверо детей и до этого она своим семейным обязанностям не изменяла. Видимо, всё-таки причиной было то, что она жила мечтой; ей не удалось хватить в полной мере вот такого дворянского раздолья, в смысле балов, вечером, живых картин и так далее. А потом она должна была подчиняться мужу, который зиму и лето жил в деревне и заграницу она могла ездить только лечиться, а в Петербург и в Москву на краткое время для свидания с родственниками.