В знаменитом кафе «Тигр», в пригороде Буэнос-Айреса Палермо, где каждый день собирались разные прославленные личности, в апреле 1921 года случилась драка. Ничего особенного или странного для этих мест. В газетах была напечатана полицейская сводка об убийстве актера, практически никому не известного. Вроде бы три перепивших клиента напали на несчастного и изрезали его ножами. Бедолага тут же и скончался — в луже крови. Об этом преступлении много чего говорили, но столько всего разного, и живописали в таких подробностях, которые превосходили самые изощренные фантазии. Очевидцы происшествия были, но они скрывались от общественности. Однако то, о чем умалчивала полицейская сводка, возникало в рассказах якобы присутствовавших при том лиц: убийцы были людьми известными. Наверное, как раз по этой причине их имена так и не предали гласности. Владелец кафе, судя по одним источникам, три десятилетия спустя стал горячим поклонником Перона, а по другим — противником его режима; он заявил, что ни с одним из участников инцидента не знаком, и вообще видел их впервые в жизни. Никто так и не мог сказать, поймали убийц, осудили их или же преступление осталось нераскрытым, как это очень часто бывает в больших городах. На то, чтобы люди забыли об этом случае и репутация заведения была восстановлена, потребовалось время. Теперь уже никто не вспоминал об этом убийстве и никто не знал, как звали жертву и где ее похоронили. Только на стене, над одним из столиков, осталась висеть трость покойного. Но кто помнил — тот помнил.

Как-то осенью 1923 года один известный аргентинский издатель выпустил книгу молодого писателя Хорхе Луиса Борхеса «Пыл Буэнос-Айреса». Критики восторженно приветствовали ее и единодушно постановили, что это — новый и свежий голос в латиноамериканской литературе. Следующие книги автора также пользовались успехом, и вскоре вокруг них образовались целые школы и течения молодых писателей Европы и Америки. Особенно расхваливали последний сборник рассказов Борхеса «Всеобщая история бесчестия», увидевший свет в 1935 году. С именем Борхеса чаще всего связывали следующие слова: «Вавилонская библиотека», «Алеф», «Тигр», «Лабиринт», «Зеркало», «Двойник». Они стали универсальной символикой для всемирной литературы, а сам писатель загадочнейшим явлением в литературе, чем-то вроде Минотавра, мифического хозяина подземелья. Вскоре писатель устроился на службу в маленькую библиотеку, где проработал целых девять лет, и, хотя позже он определил это время как «девять глубоко несчастливых лет», тем не менее, эту библиотеку назвал «пространством рая». Там он написал свои самые главные тексты и рассказы. Многочисленные критики и наилучшие специалисты в области литературного языка уже видели в нем будущего лауреата Нобелевской премии. Произведения этого писателя причисляли к вершинам современного искусства, а литературу стали делить на «до» и «после» появления Борхеса.

Удостоившийся в 1982 году Нобелевской премии Маркес, которого считали антиподом Борхеса, в официальной лекции произнес похвальные слова о творчестве своего соперника. А неофициально, на ужине, данном шведским королем в честь лауреата, Маркес сказал, что Борхес, безусловно, достоин наивысшего признания в литературе, да только очень трудно решить, кому из Борхесов следует ее вручить. Кто-то посчитал, что это просто остроумное высказывание великого писателя, а кто-то отнесся к его словам как к экспромту на извечную тему «писатель и его двойник». Один молодой итальянец, писатель и преподаватель литературы, прочитав в газете это сообщение, увидел и услышал в нем нечто большее. Этот молодой стипендиат, имя которого в нашей истории не играет никакой роли, писал диссертацию по прозе Борхеса и совершенно случайно оказался в том самом кафе, где произошло убийство никому не известного актера. Он был там один и ненароком стал свидетелем громкой беседы посетителей за соседним столиком. Он расспросил официанта, и оказалось, что это известные писатели Леопольдо Маречаль, Мухика Лайнес и Бьой Касарес[1], книгу Касареса «Беседы с Борхесом» молодой итальянец только что прочел. Они спорили о произведениях Борхеса то всерьез, то со смехом. Лайнес сказал, что у него, как у главного героя, есть серьезные претензии к работе Маречаля и особенно к Касаресу. Подвыпивший Маречаль заявил, что он прекрасно знает, где чья работа, и нечего это обсуждать. Он, смеясь, заявил им, что каждый автор — диктатор, и он никому не позволит вторгаться на чужую территорию. Кто-то из них предложил поменяться ролями в следующей книге и восстановить справедливость, если она была нарушена. Касарес, который слыл большим мастером детективной прозы, смеялся до слез, предупреждая Маречаля, горячего поклонника Перона, авангардиста, увлекающегося мистикой, чтобы тот не забывал все же и о писателе.

Молодой преподаватель с огромным интересом и вниманием следил за остроумной перепалкой, надеясь узнать и имя писателя. Но веселые посетители вскоре покинули кафе. Молодой человек так разволновался от всего услышанного, он уже решил, что напал на след, ведущий к великому открытию. И в то же время его одолевали сомнения. А что если все это просто шутка, забава добрых приятелей. Но его подзадоривали и не давали покоя слова Маркеса, в них ему привиделась тайна.

Именно в эти дни молодой преподаватель прочитал в каком-то журнале беседу некоего журналиста с Борхесом. Писатель говорил: «Многие мои герои — мои недруги, они то и дело норовят подложить мне свинью и совсем со мной не считаются. Моя роль как писателя самая незавидная. Позвольте рассказать вам один анекдот, если у вас нет аллергии на анекдоты. Один актер гастролировал по городам и весям, рассказывая истории о храбром гаучо, которого преследует полиция. И вот в каком-то городке неподалеку от Буэнос-Айреса его попросили поменять имя главного действующего лица его пьески на имя местной знаменитости, скажем так, местного Билли Кида, чтобы доставить удовольствие здешней публике. Но за два-три дня до представления к нему явился старик. Актер сразу почувствовал, что этому человеку не раз приходилось убивать. Он был замкнутый, с трудом подбирал слова. Не мог даже толком объяснить, чего он хочет, поскольку всю свою жизнь только и делал, что убивал и убегал от полиции. Старик сказал актеру: ‘Я слышал, что кто-то появится на сцене и объявит, что он — это я. Я хочу предупредить вас, что вам не удастся никого обмануть, потому что в этом городе меня знает каждый’. Актер пытался что-то говорить ему об искусстве драматургии, но несчастный гаучо ни в какую не желал понимать его. В конце концов, он заявил: ‘Ну, может, вы и правы. Вы ученый человек, а я неграмотен. Всю жизнь я скрывался от полиции и боролся с ней. Но хочу предупредить вас, что хоть я и стар, но все еще могу постоять за себя. Если кто-то вылезет на сцену и скажет, что он — это я, у меня достанет силы подняться на сцену, и кое-кто об этом пожалеет!’ И представление отменили». В конце интервью Борхес добавил: «Я часто спрашиваю себя, найдется ли в моих трудах хотя бы одна оригинальная строчка? Может быть, то, что мы называем вымыслом, есть всего лишь обрывки наших воспоминаний?»

Молодого человека это удивило, поскольку похожую историю про гаучо он слышал накануне в кафе. Рассказывал ее Касарес, а Маречаль и Лайнес уговаривали его, чтобы тот спас героя, за которым гонится полиция, и защитил его. Это еще больше разожгло любопытство молодого человека. Он провел в Буэнос-Айресе несколько месяцев, корпя над текстами Борхеса и о Борхесе, готовясь к диссертации, а потом, с помощью знакомых, сумел добраться и до самого писателя. Ему представилась возможность лично поговорить с Борхесом и задать ему непростые вопросы и даже настойчиво потребовать ответа на них. Эта встреча была для молодого человека как волшебное сновидение — и слепой писатель, и мистическая атмосфера его дома, и слова, произнесенные им. Более всего его занимала тема двойника писателя, которая так часто появляется в рассказах Борхеса. Сам Борхес говорил о себе, что он сам как писатель — это множество людей, и потому пребывает в постоянной полемике со вторым, третьим, четвертым Борхесом. Ответы, которые выслушал молодой преподаватель, были загадочными и многозначными. Вернулся он от автора с еще более тяжким грузом дилемм и вопросов.