Но прежде чем отправиться в обратный путь, я быстренько осмотрела комнату, в которой отсиживалась. Мое внимание привлекли фотографии в дорогих рамках, развешенные на стене. Увиденное меня поразило настолько, что я поймала свою челюсть в сантиметре от пола.

Я нахожусь на даче Щербинина!!! Вот это сюрприз!

Выскользнув из комнаты, я шустро проделала давешний маршрут в обратном направлении: коридор, кухня, котельная, чулан.

Закрыть за собой низенькую дверцу я, разумеется, не могла. Поэтому просто замаскировала ее ящиками и уселась на один из них с таким видом, словно давно не двигаюсь с места. Взглянув на часы, я отметила, что с момента моего выхода из дома в булочную не прошло еще и трех часов.

Теперь можно было обмозговать полученную информацию.

Я нахожусь на даче (ничего себе дачка!) покойного Бориса Георгиевича. Привезли меня сюда по прихоти какого-то Палыча. Привез убийца Фаины. Дачку очень серьезно охраняют. Получается, Палыч не простой смертный. Ведут амбалы здесь себя как у себя дома... Значит, пли имеют на это право, или им всякое право просто по фигу... Они ничего не боятся. А у меня появился шанс уцелеть во всей этой катавасии. Ясно, что ничего интересного от меня они не ждут, а, как говорит Лещев, просто отрабатывают все версии, даже фантастические. Главное, держать язык за зубами и хорошо думать, прежде чем говорить.

Я задумалась, и так глубоко, что не сразу услышала звуки в гараже. Там что-то происходило. Оттуда доносились несколько голосов. Прильнув ухом к двери, я уловила обрывок разговора.

— ...не-a! Отвечаю! Дорогу она не видела, мордой в пол лежала, — авторитетно заявил Хриплый.

— Ладно, открывай! — приказал его собеседник.

С быстротой кошки я метнулась к ящикам и, когда дверь отворилась, испуганно уставилась из своего угла на вошедшего.

— Здравствуйте, Оксана Сергеевна, — вежливо произнес благообразный пожилой мужчина.

Я машинально глянула на его туфли и прикинула их примерную цену. Костюмчик и все в облике вошедшего сразу давали понять, что этот человек привык повелевать и слушаются его беспрекословно.

— Приношу вам свои искренние извинения за такой прием, но поверьте, это насущная необходимость, — стал оправдываться мужчина? Но его маленькие серые глазки недобро глядели на меня и совершенно портили благоприятное впечатление об их обладателе, которое он пытался создать. — Хотел с вами познакомиться, да вот мои мальчики и перестарались...

«Так я тебе и поверила!» — подумала я, но ничего не сказала, глядя на него затравленным и перепуганным насмерть зверьком. Конечно, я немножко играла, но... Я его узнала. Респектабельный седовласый джентльмен был запечатлен на одной из фотографий, там, наверху. Он стоял посредине, обнимая за плечи высокую статную блондинку, видимо, дочь, и еще молодого Бориса Щербинина. Снимку, наверное, было лет десять-пятнадцать, но «добрый дядечка» совершенно не изменился за это время.

— Ну что вы, голубушка, не бойтесь, — покровительственно проговорил Седой. — Это просто недоразумение...

— Чего вы хотите? —как можно смиреннее пискнула я. — Вы меня убьете?

Этот вопрос я задала не потому, что старалась выглядеть глупее, чем я есть на самом деле. А потому, что сомневалась в словах Хриплого. Шкура ведь у меня одна, и я ею очень дорожу.

Жизнь штука такая, к ней почему-то привыкаешь...

— Оксана Сергеевна... — укоризненно произнес Седой, — я хочу с вами поговорить... и все.

— О чем?

— Вы женщина деловая, Оксана Сергеевна, — довольно хохотнул Седой. — Хорошо.

Он повернулся к двери, и Хриплый принес для него раскладной стул.

— Ноги уже не те, — посетовал Седой, усаживаясь. Мне такого удобства предоставлено не было. Ничего. мне и на ящике неплохо. — По моим сведениям, — продолжал свой допрос респектабельный мужчина, — вы были знакомы с Борисом Щербининым и были его... пассией.

— У вас неверные сведения, — немного осмелела я. — мы виделись всего пару раз, а познакомились вообще случайно, по объявлению в газете.

Седой поморщился, но промолчал.

— До... пятницы я вообще не знала, кто он.

— Допустим... Возможно, я неправильно выразился... Он за вами ухаживал? Имел на вас виды?

— Простите меня, — с деланным возмущением надулась я. — Не понимаю, что значит иметь виды... Не скажу, что строго придерживаюсь пуританских правил, но и скакать в постель к первому встречному... это не про меня. А что касается ухаживаний... Да, он за мной ухаживал.

— Очень хорошо, Оксана Сергеевна, — неизвестно чему обрадовался Седой и быстро спросил: — Он у вас что-то оставлял?

— Да что вы все ко мне привязались?! — Я сделала паузу, чтобы набрать побольше воздуха для сцены «дама в истерике», но он мне такой возможности не дал.

— Кто — все?

— Вы, например! Менты еще, майор Лещев, кажется... — с надрывом заявила я чистейшую правду.

— Очень интересно. А о чем еще вас майор спрашивал? — вкрадчиво проворковал Седой.

— Бывал ли у меня Борис... — задумчиво произнесла я.

— Бывал?

— Нет! — рявкнула я, не сдержавшись. — Что вы в мою постель лезете?! Не бывал, не ночевал, ничего не оставлял, ничего не рассказывал и с друзьями не знакомил!

— Ну и замечательно, замечательно! Не стоит так волноваться, — заботливо произнес «добрый дядечка». — А теперь расскажите мне о Ельчанинове.

— Что рассказать? — опешила я. Такого поворота событий я совершенно не ожидала.

— Давно знакомы, например?

Молниеносно произведя кое-какие расчеты, я поняла, что нужно колоться. Не полностью, конечно.

Я вкратце изложила историю нашего знакомства с Ельчаниновым и Щербининым, не забыла и то, что этому предшествовало. В этих стенах моя идея звучала полным бредом, но если кому-то интересно... Не жалко, пусть дядечка порадуется.

— Статью-то написали? — участливо улыбнулся Седой, при этом недобро глянув из-под бровей.

— Какую там статью! Не выходит у меня ничего. И вообще, не мое это дело...

— Вот это правильно. Одобряю, — покровительственно произнес мой «следователь» и снова задал вопрос: — Ельчанинов о Борисе спрашивал?

Я задумалась, решая, что отвечать, — Знаете, весь город только об этом и говорит, — медленно начала я. — Перекинулись и мы с Ильей Владимировичем парой фраз... Ничего конкретного,.. Он что-то такое сказал... A-а, он думает, что это заказное убийство... Я тоже... Вот, пожалуй, и все.

Седой явно поскучнел.

— Совсем все? Он ни о чем не спрашивал?

Я скособочила задумчивую мину и пожала плечами.

— Я ничего не говорила ему о знакомстве с Щербиниым... Да нет, точно, ничего он не спрашивал.

Задав еще парочку совсем уж глупых вопросов: «А кто вам в ресторане подходил? — Официант. — А больше никто? — Нет», — Седой потерял ко мне всякий интерес и поднялся со стула.

— Спасибо, Оксана Сергеевна, вас сейчас отвезут домой.

— А можно не на полу, там грязно, — проблеяла я, не веря своему счастью.

Седой снисходительно хмыкнул:

— Что-нибудь придумаем. И в ваших интересах о нашем разговоре никому не рассказывать.

- Конечно-конечно, — изобразила я на лице ужас, который должен был меня охватить при его словах.

Мужчина снова хмыкнул, и в его маленьких серых глазках я успела прочитать самодовольство. Этому человеку нравится, когда его боятся. Он медленно развернулся и стал удаляться. Не уходить, а именно удаляться. Он себя нес, он себя любил, он о себе был очень высокого мнения (и этим был очень похож на Всеволода Николаевича, маминого кота).

Я с облегчением вздохнула, но тут по бетонному полу гаража в нашем направлении дробно зацокали каблучки, торопливые шаги приближались... И вдруг... Черным силуэтом к нам метнулась женщина. С неожиданной силой она оттолкнула с дороги остановившегося Седого и истерически заорала:

— Уйди, папа! Я убью эту суку! Я ей глаза выцарапаю!!!

Растрепанная высокая блондинка дикой кошкой влетела в комнатушку и бросилась на меня, растопырив пальцы с длиннющими ногтями. Ее лицо исказила нечеловеческая злоба. Оскаленные белые, зубы влажно блестели. Но больше всего меня испугали ее глаза... В них не было никакого выражения. Глаза были безжизненные и пустые...