— Ничего не понял. Помедленнее, пожалуйста, — попросил Илья. При слове «шантажируют» его лицо из добродушно-участливого стало суровым и сосредоточенным.
Я помолчала.
— Что тут непонятного... Ты Щербинина знал? — Мне показалось, что Илья удивился. Ни слова не говоря, он кивнул. — Так получилось, что и я его знаю.
Рассказывала я, максимально придерживаясь правды, но умалчивая о некоторых деталях. Такой метод я неоднократно применяла к Константину Михайловичу, а опыт, что ни говори, — великое дело.
— Точно так же, как и тебе, я позвонила Щербинину. Мы встретились, но разговора на интересующую меня тему как-то не получилось...
Чайные глаза Ельчанинова потемнели, в них появилось некое выражение... Мне даже показалось, что Илья ревнует!
«Нет-нет-нет!», — отогнала я столь приятную мысль. В этом человеке мне так быстро не разобраться.
— Мы сходили в театр, — продолжала я свой почти правдивый рассказ, — потом он уехал по делам, а когда вернулся, позвонил мне... Хуже всего, что Щербинин именно меня ждал у бассейна. А я с Алинкой заболталась и опоздала.
-И...
— Я его нашла уже мертвым, — кивнула я головой. Слезы безудержным потоком хлынули из глаз. — Я опоздала-а-а-а-а!!!
— И очень хорошо, что опоздала, — зло отозвался Илья.
— П-п-почему?
— Потому! — передразнил он меня. — Вместо одного трупа было бы два!
— Ой, мамочки! — в ужасе заголосила я. Такой вариант ведь уже приходил в мою голову.
Илья привлек меня к себе и погладил по голове. (Ненавижу этот покровительственный жест, но стерпела.)
— Тихо-тихо, успокойся. Давай продолжим.
— Что-о-о продо-о-лжим...
— Кто тебя шантажирует, почему, чего хочет. Главное — чем шантажирует? — тихим голосом Илья перечислял вопросы, на которые мне предстояло ответить.
Ну что за денек! Сегодня подобным образом я сама выспрашивала Лешку Егорова.
Очень осторожно подбирая слова, я рассказала Илье все... ну, почти все...
О том, что я млела от одного присутствия Щербинина, я благоразумно умолчала. Однако Ельчанинов, судя по его суровому взгляду, сам догадался. Некоторые детали своего рассказа я немного переделала. Например, заявила, что подошла к бассейну не со стороны улицы Лермонтова, а со стороны детского сада. По протяженности оба маршрута совершенно одинаковы. Но если я шла от садика, то ни за что не могла видеть ту дорогу, по которой промчался темно-синий автомобиль. Для верности мне пришлось накинуть еще пяток минут и сказать, что к бассейну я подошла не в семь минут пятого, а в пятнадцать.
— Почему в милицию не пошла? — выслушав меня, спросил Илья.
«Ничего себе! Выходит, он не боится... Или проверяет. Так-так-так... Нет уж. Лучше выглядеть полной идиоткой, но идиоткой живой!»
— Как ты не понимаешь! Сначала у меня от страха крыша поехала. Был человек живой, здоровый, а тут на тебе — покойник! Знаешь, как страшно?!
Вопрос был явно дурацкий, но вполне вписывался в изображаемый образ идиотки с одной извилиной в голове.
— Спросят... почему сразу не сообщила? Что я скажу? Перетрусила?! Получается, что я главный свидетель. А какой я свидетель, если ничегошеньки не видела, кроме трупа?!
— Ксюша, ты дура, — посетовал Ельчанинов. — Нужно было в ментуру звонить, а потом сразу мне.
— А тебе-то зачем? — вытаращила я глаза.
— Помог бы тебе, бедолаге, — убежденно заявил гость.
— Матушки-батюшки! — всплеснула я руками, выходя из образа шизофренички. — Да с чего бы это?! С чего тебе помогать совершенно незнакомому человеку, которого ты видел всего два раза в жизни? Альтруизм — вещь похвальная, но неправдоподобная. Что ты вообще здесь делаешь? Чего приперся?!
Меня окончательно, занесло. Я орала, как торговка, вскочив перед Ильей и уперев руки в бока.
Тут уж и он не выдержал и тоже вскочил:
— А предположить своими куриными мозгами, что ты мне нравишься, что я пытаюсь за тобой ухаживать, — ты не можешь? Какого черта я с шампанским являюсь?!
— Да кто ж тебя знает, — меня настолько поразили его слова, что пары злобы мгновенно улетучились. Я растерялась.
Он резко повернулся и вылетел из комнаты на кухню. Курить. А я осталась переваривать ситуацию и думать, что делать в свете его заявления.
А как же та женщина?..
Нет. Определенно Ельчанинов прав, я — тупица. Нет никакой той женщины. Он говорил про меня...
В памяти всплыли эпизоды нашего знакомства.
... В первый раз он приходит ко мне и замирает на пороге... спасается бегством... вскакивает и говорит «нет» там, на веранде... а взгляд, брошенный на Жень Геннадича, который вел меня на массаж...
Значит, мне не показалось? Ничего мне не показалось. Все так и есть.
Мне захотелось немедленно броситься на кухню. К нему. И я уже было сделала первый шаг...
А ну-ка стоп! Я и так уже достаточно наворотила. Теперь нужно хорошо подумать. Почему я ему верю?
Потому что хочу верить. А если Ельчанинов таким способом хочет выведать, все ли я ему рассказала?
Не-ет, душечка! Надо быть особенно аккуратной и бдительно и тщательно следить за словами. Любовь приходит и уходит. Жизнь — штука сложная. Не все в ней так просто.
Впрочем, может, Илья и не врет. И ни в чем не виноват. И искренне хочет помочь...
Я ведь не уверена, что видела именно его машину...
Раздираемая противоречиями, я все же поплелась на кухню. Ельчанинов сидел на подоконнике и курил.
— Кофе будешь? — как можно мягче спросила я.
— Буду, — буркнул он в ответ.
Поставив чайник на плиту, я подошла к Ельчанинову и положила подбородок ему на плечо. Я решила быть поласковее.
— Прости меня, пожалуйста. Мне так страшно... от любого звука шарахаюсь.
Тяжело вздохнув, Илья притянул меня к себе и обнял, забыв о недокуренной сигарете.
В этот момент мне стало так хорошо и спокойно, что все события предыдущих дней показались мне такими далекими и малозначащими...
Утром, стоя в душе под струями теплой воды, я с тоской вспоминала, что Илья меня так и не поцеловал. Нет, надо отдать ему должное, он пытался. Это я не была готова.
Я действительно не была готова. Все было так неожиданно...
Разобраться в себе мне так и не удалось. С одной стороны, этот мужчина был мне очень приятен. Он очень привлекательный... С другой стороны, я подозреваю его в убийстве... И воспринимаю как противника на ринге.
Но вернемся к событиям вчерашнего вечера.
Когда чайник закипел, мы чинно попили кофейку. Потом у Ильи противно запиликал мобильник (нет, индивидуальные средства связи это не удобство, а чума какая-то!) и, пообещав зайти завтра (уже сегодня), Ельчанинов удалился.
Глотнув на ночь изрядную дозу валерьянки и сдобрив еe столовой ложкой пустырника, я легла спать. Кому-то, возможно, нравится переполненная событиями жизнь и бешеный накал страстей. Но меня такая жизнь что-то не слишком воодушевляет. При моей лени лучше спокойное болотце (роднее), чем штормовой океан.
Впрочем, лень моя — понятие весьма относительное. Если мне интересно, если меня затронуло — я разовью столь бурную деятельность, что окружающим тошно становится.
К моей вчерашней тоске по крепким мужским объятиям прибавились неприятные опасения и легкая паника.
«Боже мой, что я наделала! Своими руками на шею удавку надела!» — страдала я по дороге на работу, на работе и по дороге домой.
Сегодня свою розыскную деятельность я решила отложить и осталась дома. Но пустое перемещение из угла в угол мне очень быстро надоело. К тому же выяснилось, что в доме нет хлеба. Пришлось отправиться в булочную.
Не успела я преодолеть три ступеньки крыльца магазина, как из-за спины раздался хриплый голос:
— Панова?
Черт побери этого Павлова с его условными рефлексами. Я, словно подопытная собачонка, резко повернулась и, ничего толком не разобрав, поняла, что меня куда-то тащат и заталкивают.
Уже через несколько мгновений я скрючилась на грязном полу автомобиля. Дружно хлопнули дверцы, машина рванула с места.
