- Не поверите, но я только что вас вспоминала.
Он подхватил ее тон и проговорил:
- Возможно, я почувствовал это, поэтому решил позвонить. А что, если это незримая энергетическая связь?
(Ах ты, сукин сын, - думала Аня, - Решил со мной по заигрывать, ну-ну...) А вслух произнесла другое:
- К сожалению, Сенатор, метафизика не мой конек, поэтому просто поверю вам на слово.
- Анна, зовите меня Ален. Вы еще не уехали домой?
- Нет, Ален, мы улетаем послезавтра утром.
- В таком случае, могу я пригласить вас завтра на обед?
- Смотря в какое время вы обедаете, - отшутилась она, - я смогу освободиться только после четырех дня.
- Отлично, значит, встретимся ровно в шесть. А что это будет: поздний обед или ранний ужин мы с вами решим на месте, а заодно обсудим вопросы метафизики. Я зайду за вами. Полагаю "Джеферсон"? - уточнил он название отеля.
- Все верно, - подтвердила Аня.
- Тогда до встречи, Анна, - попрощался Блэккет.
- До встречи, Ален, - отозвалась она.
Аня отключила звонок и отложила телефон. "Черт, черт... какой у него все-таки потрясающий голос" пристукнула она кулачком подушку. Потом сказала самой себе:
- Так, дорогая, стоп! Тебе надо влюбить его в себя, а не наоборот.
Глубоко вздохнув, она снова взяла телефон и набрала Макса, сообщив ему:
-- Максим Сергеевич, не рассчитывайте завтра на меня после пяти часов, меня пригласили на обед.
Макс чуть присвистнул:
- Ты, птица моя райская, только не забудь послезавтра к самолету прилететь.
- Вот еще, - фыркнула Аня, - "руссо туристо - облико морале".
И повесила трубку.
-7-
За окном из огненного ковра тысяч фонарей стремились ввысь бездушные прямоугольные коробки зданий с ярко-горевшими желтыми окнами. Над всем этим расстилалось черное беззвездное небо. Ален Блэккет безучастно смотрел на огни ночного города из окна своей вашингтонской квартиры, расположенной на 25 этаже небоскреба и думал: Зачем он это делает? Если его электорат узнает о связи с русской, то это не только не добавит ему очков, да еще, пожалуй, снизит его политический рейтинг. А с другой стороны, да нет еще никакой связи... и не факт, что будет. Ох, Анна... у нее такие лучистые глаза и милая ямочка на щеке. У моей дорогой Энни была такая же ямочка и она также, чуть щурила свои серо-зеленые глаза, когда улыбалась. Ах, Энни, Энни, зачем ты меня так рано покинула?
Прошло шесть лет со времени той страшной аварии, которая унесла жизнь его дорогой жены. Он помнит все в мельчайших подробностях, как будто это случилось вчера. Был воскресный день, она отправилась за покупками, обещала быть дома уже к обеду. Но больше не вернулась. Вечером пришли полицейские: "Мистер Блэккет...". "Сенатор", поправил тогда он. "Сенатор Блэккет, нам очень жаль. В машину вашей жены врезался грузовик, его водитель был пьян. Мы его задержали. Тело вашей жены в Окружном морге". Вот тогда ему и поставили этот диагноз "аритмия".
Почему они с Энни не родили детей? Сначала казалось, что рано, еще можно немного подождать. А потом внезапно стало поздно, когда у Энни обнаружили хоть и доброкачественную, но опухоль.
Теперь него был только один "ребенок" - политика, которому он посвящал все свое время и всего себя. Даже не оставалось времени на женщин, да ему и не хотелось тратить на них свое время. Никто не мог заменить ему "его милую Энни". А эта русская вдруг что-то изменила в нем, что-то шевельнулось в его душе, как будто живой росток пробил толстый слой асфальта. Он вдруг ясно осознал, что Энни нет, ее не вернуть, но он-то сам жив. Анна Воронова его заинтересовала, она казалась такой светлой, такой искренней, ей хотелось верить. А еще она была Анной, даже ее имя напоминало ему имя его потерянной жены.
-8-
Аня стояла перед зеркалом и не могла решить: заколоть волосы в прическу или распустить. Покрутившись, она решила все-таки оставить их распущенными, в конце концов, она идет на неформальную встречу. Поэтому позволила себе надеть любимое темно-зеленое платье, которое выгодно оттеняло цвет ее серых глаз, придавая им зеленоватый оттенок. Брызнула напоследок себя легкими ненавязчивыми духами, накинула пальто, закрыла номер и вызвала лифт.
Ален уже ждал ее внизу, в холле. При виде Ани, он поднялся из кресла ей навстречу. На нем было темное кашемировое пальто и синий шарф, небрежно обмотанный вокруг шеи. Он шел уверенной стремительной походкой, на губах играло что-то вроде полуулыбки.
- Анна, рад вас видеть! Вы восхитительны! - он легко стиснул ее пальцы, но приложить к губам ее руку для поцелуя не решился.
(Почему-то в ее присутствии хочется совершать пошлые джентльменские штучки, - думал он про себя, - забавно, если бы я решил поцеловать руку какой-нибудь из наших когресменш или сенаторш, да они меня засудили за сексуальные домогательства).
- Добрый вечер, Ален, - приветливо улыбнулась Аня, - куда мы едем?
Блэккет жестом направил ее в сторону выхода, пропуская вперед и уже пройдя пару шагов по улице, он сообщил:
-- Я решил изменить планы, мы прогуляемся пешком до одного очень хорошего ресторана, вам там понравится.
Аня смутилась:
- Возможно, мне стоит пойти переодеться во что-то более соответствующее, пока мы далеко не ушли?
- Не волнуйтесь, Анна, это очень демократичный ресторан, - ответил он.
- Сенатор Блэккет, насколько я знаю вы республиканец. Вы можете позволить себе пойти в демократичный ресторан? - скептически произнесла Аня.
Ален внимательно посмотрел на нее своими зелеными глазами и оглушительно расхохотался.
- У вас отличное чувство юмора, дорогая Энни, - произнес он, утирая выступившие от смеха слезы в уголках глаз.
- Анна, меня зовут Анна, - поправила его она, почувствовав какой-то неприятный холодок от произнесенного им имени, ведь так звали его погибшую в аварии жену.
И уже более тепло добавила:
- Но вы можете называть Аня, так зовут меня родители и друзья.
- Анья, так? - попытался повторить Ален.
- Почти, но не так мягко, порезче - "Аня"
- Хорошо, Аня. А как еще тебя называют?
- Анюта, Анечка.
- Можно я буду называть тебя Анечка, мне так больше нравится, - спросил Блэккет.
(- А я тебя Аленчик, - хихикнула про себя Аня).
- Вот, мы уже пришли, - показал он на вывеску спустя некоторое время.
Ресторан действительно был очень хорошим: обстановка уютная, музыка приятная, еда вкусная.
Они сидели уже несколько часов и все не могли наговориться. О чем именно они разговаривали, вспомнить было сложно. Обо всем и не о чем конкретном. Он раскрывался ей с другой стороны. За фасадом жесткого, холодного, властного политика скрывался очень одинокий, тонкий и даже немного трогательный человек. Но эти качества проглядывали совсем незаметно на доли секунд и испуганно юркали обратно в свою норку. В остальном он был очень самоуверен и не терпел возражений.
Аня охнула, поглядев на часы:
- Ох, Ален, мне очень жаль, так не хочется заканчивать наш чудесный вечер, но время позднее, а у меня завтра очень ранний рейс.
- Мне очень приятно твое общество, Анечка, и очень не хочется тебя отпускать, - с грустью произнес он, - Но я тут бессилен. Хорошо, я сейчас расплачусь по счету и провожу тебя до отеля.
Когда они вышли на улицу, он предложил:
- Я бы хотел попросить тебя еще немного прогуляться со мной, но если ты против, то можем взять такси.
Аня зябко поежилась, но согласилась снова пройтись пешком.
Заметив, что ей холодно, он снял свой синий шарф, обмотал вокруг ее шеи и завязал концы. От шарфа пахло его лосьоном с какими-то пряными и цитрусовыми нотами. Аня с наслаждением вдохнула. Если бы ее спросили, чем пахнет Ален Блэккет? Она, не задумываясь, ответила - "властью". А чем пахнет власть? Аленом Блэккетом.
