При вторичном чтении билля об утверждении этого вновь проектированного водопроводного общества в палате общин стало очевидным, что воображение наших правителей находится приблизительно под таким же давлением фраз вроде: "источники Темзы", "миллион галлонов ежедневно", как и воображение невежд. Хотя количество воды, которым предполагалось воспользоваться, относится к количеству, протекающему по Теддингтонскому шлюзу, приблизительно как 1 ярд к полумиле, многие члены полагали, что такая потеря будет серьезным несчастьем для страны. Не существует достаточно точного способа измерения, чтобы открыть разницу между Темзой, как она есть, и Темзой минус Сернейские ключи; несмотря на то, в палате серьезно утверждалось, что при предполагаемом уменьшении количества воды в Темзе "отношение содержания сточной к чистой было бы значительно увеличено". Отнять у 12 часов одну минуту - вот пропорция, которая соответствовала бы тому количеству воды, которое желало отнять у Темзы население Чельтенгама. Тем не менее палата общин постановила, что предоставить его Чельтенгаму значило б "лишить города, расположенные по берегам Темзы, принадлежащих им прав". Хотя из количества воды, проносимой Темзой мимо этих городов, 999 из 1000 частей не утилизируются, тем не менее наши законодатели считали великою несправедливостью, если бы одна или две из этих частей были присвоены обитателями города, жители которого могут иметь теперь ежедневно только четыре галлона гнилой воды на душу!
Но это очевидное неумение составить себе соответствующее истинным количественным отношением представление о причинах и следствиях какого-либо явления обнаружилось еще более разительным образом. Многие члены утверждали, что общество Thames Navigation Commissioners воспротивилось бы этому биллю, если бы оно не обанкротилось раньше, и эта гипотетическая оппозиция, как оказалось, имела в глазах членов большой вес. Если можно доверять газетным известиям, палата общин серьезно отнеслась к утверждению одного из своих членов, что в случае отвлечения Сернейских ключей "образуются отмели и перекаты", и даже пророческое заявление, что объем и сила течения Темзы серьезно пострадают от потери 12 гал. в секунду, не вызвало, по-видимому, ни смеха, ни выражений удивления! Все количество воды, доставляемое этими ключами, могло бы быть приносимо потоком, текущим через трубу в 1 ф. в диаметре при скорости, не превышающей две мили в час. И между тем, когда заявлялось, что судоходность Темзы серьезно пострадает от такой потери, это никому не показалось смешным. Напротив, палата отвергла билль о чельтенгамском водопроводе большинством 118 против 88. Правда, что все эти данные не были тогда подобным образом сопоставлены. Но что удивительно, даже и при отсутствии специального сравнения, и что при этом не бросилось сразу в глаза, вода ключей, орошающая как-нибудь несколько квадратных миль, может представлять только бесконечно малую часть воды, вытекающей из бассейна Темзы и распространяющейся на пространство многих тысяч квадратных миль. Сам по себе этот вопрос не имеет большого значения; он занимает нас только лишь как пример законодательной мудрости. Вышеуказанное решение этого вопроса представляет собою один из тех небольших пунктов, с которых открывается вид на большое пространство, и этот вид неутешителен. На примере очень простого вопроса здесь обнаруживается почти невероятная неспособность представить себе соотношение между причиной и ее следствиями; между тем задача собрания, обнаружившего такую неспособность, заключается именно в решении вопросов, касающихся причин и результатов чрезвычайно сложного рода. Все процессы, имевшие место в человеческом обществе, возникают вследствие совпадения и столкновения человеческих действий, характер и размеры которых определяются человеческой природой в ее настоящем состоянии. Они являются настолько же результатом естественной причинности, как и все другие результаты, и точно так же предполагают определенные количественные отношения между причинами и следствиями. Всякий законодательный акт предполагает диагноз и прогноз, из которых каждый требует разумной оценки социальных сил и их действий. Прежде чем какое-нибудь зло может быть устранено, оно должно быть прослежено до своих корней, лежащих в мотивах и идеях людей, какими они в действительности являются при данных социальных условиях, - задача, требующая, чтобы действия, стремящиеся к известному результату, были приведены к одному знаменателю и чтобы существовало нечто вроде верного представления об их результатах как в качественном, так и в количественном отношении. Затем должны быть в должной мере оценены род и степень влияния тех побочных факторов, которые будут приведены в действие проектируемым законом. Каковы будут результаты, созданные новыми силами в их совместном действии с силами, прежде существовавшими, - задача еще сложнее предыдущей.
Нам, конечно, возразят на это, что люди, неспособные составить приблизительно верное суждение о самом простом вопросе физической причинности, могут быть, несмотря на это, очень хорошими законодателями. И это представляется для большинства людей настолько естественным, что молчаливое предположение противоположного покажется им нелепым; это последнее обстоятельство служит одним из многих показателей господствующего глубокого невежества. Справедливо, что эмпирические обобщения, которые люди извлекают из своих взаимных сношений, достаточны для того, чтобы внушить им некоторые представления о тех приблизительных результатах, которые явятся следствием новых мероприятий, и это заставляет их предполагать, что они вообще достаточно дальновидны. Между тем прошколенный точными науками ум скоро доказал бы им шаткость выводов, основанных на подобных данных. И если нужны доказательства неосновательности подобного рода выводов, то достаточное количество их представляет тот колоссальный труд, который тратится ежегодно законодательным собранием на исправление сделанных им в предшествующие годы ошибок.
Если бы нам возразили на это, что бесполезно останавливаться на такой неспособности палаты общин, раз мы лучших суждений получить не можем, ибо паллата состоит ведь из сливок нации, - мы возразили бы на это, что тут возможны два заключения, имеющих важное практическое значение. Во-первых, мы убеждаемся, насколько пресловутая интеллектуальная культура наших высших классов недостаточна для того, чтобы дать им возможность сделать более или менее правильный вывод даже из простых явлений, не говоря уже о сложных. Во-вторых, мы можем сделать еще и тот вывод, что если последствия тех сложных явлений, которые имеют место в человеческих обществах и которые представляют такие значительные трудности, так мало им доступны, то их вмешательство в подобного рода вопросы было бы полезно ограничить
В особенности в одном направлении считали бы мы разумным положить предел расширению их законодательной деятельности. Недавно высказано было предположение, что образование такого класса народа, который якобы делит, как с пренебрежением говорят, свои силы между работой и посещением церкви, следовало бы подчинить контролю того класса, относительно которого с такою же справедливостью можно было бы сказать, что он делит свои силы между клубом и охотой. Такой проект вряд ли много обещает в будущем. Если вспомнить, что в течение последнего полстолетия наше общество было преобразовано именно по идеям этого предполагаемого ученика, причем ему пришлось преодолеть упорное противодействие своего предполагаемого учителя, - такая комбинация вряд ли покажется удачной. И если она не предполагает такую же с первого взгляда, то еще менее благоприятною станет она тогда, когда будет поставлен на очередь вопрос о компенсациях в данном случае этого предполагаемого учителя. Британская интеллигенция, пропущенная, во-первых, сквозь наши университеты и, во-вторых, перегнанная еще раз в палаты общин, есть продукт, все же требующий еще очень серьезного улучшения в качественном отношении. Было бы очень грустно, если бы нынешний способ производства этой интеллигенции получил распространение и был прочно установлен навсегда.
