Однако же этим не предотвратить другого указанного нами зла, а бояться его также есть разумное основание. Постоянные напоминания о связи между деятельностью государства и окупающими ее налогами помешали бы росту тех государственных учреждений (agencies), которые берутся снабжать граждан положительными удобствами и удовольствиями, но не ограничили бы отрицательных и не связанных с затратами вторжений закона в жизнь стеснения индивидуальной свободы граждан, пагубного вмешательства в отношения между трудом и капиталом. Против этой опасности единственное средство - распространение более здравых понятий между рабочими и, как результат этих более здравых понятий, - нравственный прогресс рабочих классов. "Иными словами, надо воспитать народ", - скажет читатель. Да, воспитать его необходимо, но это не то воспитание, в пользу которого ратует большинство. Обыкновенное школьное обучение вовсе не подготовляет к правильному пользованию политическими правами. Лучшее доказательство - тот факт, что ремесленники, ошибочные воззрения которых всего больше грозят опасностью, являются в то же время наиболее образованным классом рабочего населения. Распространение образования в том виде, в каком оно теперь дается народу, не только не обещает быть предохранительным средством, но, наоборот, грозит увеличить опасность. Поднимая рабочие классы вообще на уровень культурности ремесленников, мы рискуем не уменьшить, а скорее увеличить их способность причинять политический вред. Ходячая вера в то, что умение читать, писать и считать делает человека гражданином, кажется нам совершенно неосновательной, как и вообще ожидание множества различных благ от первоначального обучения. Между умением сделать грамматический разбор фразы и правильным пониманием причин, обусловливающих высоту вознаграждения, нет никакой связи. Таблица умножения не поможет рассмотреть несостоятельность доктрины, гласящей, что уничтожение собственности полезно для торговли. От долгой практики можно сделаться отличным каллиграфом, ничуть не научившись понимать тот парадокс, что с введением машин увеличивается число рабочих, употребляемых в той или другой отрасли производства. Точно так же не доказано, что обрывки геометрии, астрономии и географии помогают делать правильную оценку свойствам и побуждениям парламентских кандидатов. В сущности, стоит только сопоставить данные и ожидаемые от них следствия, чтобы убедиться, как несостоятельна вера в связь между ними. Когда мы хотим сделать из девочки музыкантшу, мы сажаем ее за фортепьяно; мы не даем ей в руки рисовальных приборов и не ждем, что музыкальная техника придет вместе с умением владеть карандашом и кистью. Заставить мальчика корпеть над книгами законов - крайне нерациональный способ готовить его в инженеры. И в этих и в других случаях мы ждем хороших результатов только при условии, что у человека была хорошая подготовка к известной функции, в смысле изучения и управления во всем, что касается этой функции. Как же можно ожидать, что человек будет хорошим гражданином, если полученная им подготовка не имеет ничего общего с обязанностями гражданина? Нам могут ответить, что, научив рабочего читать, мы дали ему доступ к источникам знания, из которых он может почерпнуть умение пользоваться своими избирательными правами; что изучение других предметов изощряет его способности и делает его лучшим судьей в политических вопросах. Это верно, и сама тенденция, несомненно, хороша. Но что, если книги, которые он читает, только подтверждают усвоенные им ошибочные понятия? Что, если существует целая литература, взывающая к его предрассудкам, снабжающая его лживыми доводами в пользу предварительных идей, за которые тот, само собой, спешит схватиться? Что, если он отвергает в науке все, клонящееся к тому, чтобы лишить его заветных иллюзий? Не должны ли мы признать, что образование, только помогающее рабочему укрепляться в своих заблуждениях, делает его скорее непригодным, чем пригодным, быть гражданином? Разве тред-юнионы не лучшее доказательство этому?
Как мало так называемое образование подготовляет к пользованию политической властью, об этом можно судить по некомпетентности лиц, получивших высшее образование, какое только можно у нас получить. Оглянитесь назад, на ошибки вашего законодательства; припомните, что люди, совершавшие их, по большей части кончили университет с ученой степенью, и вы должны будете сознаться, что близкое знакомство со всеми отраслями знания, которые наше цивилизованное общество считает ценными, может идти рука об руку с глубочайшим невежеством в области социологии. Возьмите юного члена парламента, только что вышедшего из Оксфорда или Кембриджа, спросите его, что, по его мнению, должен делать закон и почему он должен это делать? Или чего он не должен делать, и на каком основании? И сразу обнаружится, что ни знакомство его с Аристотелем, ни чтение Фукидида не подготовили его к ответу на тот первый вопрос, решение которого обязательно для законодателя. Довольно одного примера, чтоб показать, насколько образование, обыкновенно получаемое у нас, отличается от того, которое необходимо для законодателей, а следовательно, и для тех, кто избирает их: мы говорим об агитации в пользу свободы торговли. Короли, пэры, члены парламента, по большей части получившие образование в университетах, подрезали крылья торговле, стесняли ее покровительствами, запрещениями и премиями. Целый век держались у нас законодательные постановления, вред которых ясен для каждого, даже не особенно умного, человека. А между тем за эти столетия из всех высокообразованных законодателей нашей нации не нашлось ни одного, который бы понял их пагубность. Свет был пролит на дело не ученым, посвятившим себя общепринятой науке, но человеком, вышедшим из коллегии без диплома и посвятившим себя изысканиям, которыми не занимались в учебных заведениях. Адам Смит сам, по собственной инициативе, рассмотрел хозяйственные явления в жизни общества, производительные и распределительные деятельности, проследил их сложную взаимную зависимость и, таким образом, вывел общие руководящие принципы для политики. И после него люди, которые лучше всех поняли и оценили возвещенные им истины и настойчивой популяризацией их заставили в них уверовать общество, - эти люди также не имели ученых степеней и дипломов. И наоборот, люди, прошедшие обязательный curriculum, оказывались обыкновенно упорнейшими и жесточайшими противниками перемен, предписываемых политической экономией. В такой крайне важной области поборниками правильного законодательства были люди, которым недоставало так называемого "хорошего образования", а противниками его, и притом в огромном большинстве, люди, получившие его!
Истина, за которую мы стоим и которой так странно пренебрегают другие, в сущности, почти труизм. Разве не подразумевает вся наша теория воспитания, что для политической власти необходима специальная подготовка, необходимо политическое образование? Для того чтобы образование могло руководить гражданином в его общественной деятельности, оно обязательно должно знакомить его с результатами этой деятельности.
Итак, второе и надежное предохранительное средство есть распространение не специально технических и разношерстных знаний, которое так ярко пропагандируется у нас, но распространение политических знаний или, говоря точнее, знания социологии. Главное - установить правильную теорию правления, правильное понимание назначения законодательства и его границ. Этого вопроса наши политики обыкновенно совсем не затрагивают в своих прениях, а между тем этот вопрос важнее какого бы то ни было другого. Изыскания, над которыми политики теперь смеются, называя их умозрительными и непрактичными, когда-нибудь будут признаны несравненно более практичными, чем исследования, ради которых они по целым дням корпят над Синими книгами и о которых препираются по ночам. Разглагольствования, каждое утро наполняющие столбцы Таймса, - вздор и пустяки в сравнении с основным вопросом: в чем, собственно, сфера действия правительства? Прежде чем обсуждать, каким образом закон должен урегулировать то или другое, не умнее ли будет задать себе сначала вопрос: подлежит ли это вмешательству закона? - и, прежде чем ответить на этот вопрос, поставить несколько более общих вопросов: что должен делать закон и чего он не должен затрагивать? Если законодательство вообще имеет границы, точное определение этих границ несомненно должно иметь гораздо более серьезные последствия, чем тот или другой парламентский акт, и, следовательно, само по себе несравненно более важно. Раз имеется в виду опасность злоупотребления политической властью, в высшей степени важно объяснить народу, для каких целей исключительно следует пользоваться этой властью.
