В те дни, когда народ не имел никаких политических прав, жалобы на его порабощение слышались очень редко; когда же свободные учреждения в Англии достигли такой высокой степени развития, что наш политический строй сделался предметом зависти народов континента, - нарекания на аристократический образ правления все росли и росли, пока не привели к значительному расширению прав и привилегий граждан, после чего вскоре начались новые жалобы на дурное положение вещей, вытекающее из того, что вышеупомянутое расширение недостаточно. Если мы припомним, как обращались с женщиной в эпоху варварства, когда она таскала на себе тяжести и выполняла все работы, а в пищу получала только объедки, остававшиеся после мужчин; если проследим, далее, ее положение от средних веков, когда она прислуживала мужчинам за трапезой, и до наших дней, когда во всех наших общественных начинаниях требования женщин всегда выдвигаются на первый план, - мы увидим, что в пору наихудшего отношения к женщине, она, по-видимому, наименее сознавала, что к ней относятся дурно; теперь же, когда ей живется лучше, чем когда бы то ни было, ее недовольство своим положением все растет, и она заявляет о нем с каждым днем все громче, причем самые громкие вопли несутся из женского "рая" - Америки. Сто лет тому назад едва ли можно было найти хоть одного человека, который бы при случае не напивался допьяна, а неспособность выпить бутылку-другую вина вызывала общее презрение, но тогда не возникало никакой агитации против пьянства; теперь же, когда за последние пятьдесят лет добровольные усилия общества трезвости, в связи с более общими причинами, привели людей к сравнительной трезвости, раздаются громкие требования законов для предупреждения гибельных последствий торговли крепкими напитками. То же самое с образованием. Несколько поколений назад умение читать и писать на практике ограничивалось высшими и средними классами населения; требования элементарного образования для рабочих никем не высказывались, а если и высказывались, то вызывали только смех; но когда при наших дедах, стала распространяться, по почину немногих филантропов, система воскресных школ, за которыми последовало учреждение приходских (day-schools), вследствие чего лица, умеющие читать и писать, перестали составлять исключение в массе, а спрос на дешевую литературу сильно возрос, - тогда начали кричать, что народ гибнет от невежества и что государство должно не только воспитывать народ, но и насильно давать ему образование.
То же самое замечается и относительно пиши, одежды, жилища и жизненных удобств населения. Во всех этих отношениях положение его с течением времени несомненно улучшается. Не говоря уже о первобытной варварской эпохе, прогресс сразу бросается в глаза, если сравнить время, когда большинство крестьян питалось ячменным или ржаным хлебом и овсяной мукой, - с нынешним, когда везде распространено потребление белого пшеничного хлеба; или дни, когда носили грубые одежды до колен, а ноги оставались голыми, - с нашими, когда у работника, как и у хозяина, все тело прикрыто платьем, состоящим из двух и более слоев ткани, древнюю эпоху лачуг в одну горницу без печной трубы или XV век, когда даже в помещичьих домах стены были по большей части не обшиты панелями и не оштукатурены, - с нашим, когда в любом крестьянском коттедже не меньше двух комнат, а в домах ремесленников обыкновенно их несколько, причем всюду имеются печи, камины, окна со стеклами, большею частью также обои и крашеные двери. Стоит провести такого рода параллель, и достигнутый в этом отношении прогресс, повторяем, становится очевиден.
Еще рельефнее выступает прогресс, совершающийся на наших глазах. Кто оглянется на 60 лет назад, когда пауперизм и нищенство имели гораздо большие размеры, чем ныне, тот будет поражен сравнительной обширностью и роскошной отделкой новых домов, занимаемых рабочими улучшением одежды; как рабочих, которые по воскресеньям носят платья из тонкого сукна, так и женской прислуги, соперничающей в нарядах со своими госпожами; повышением уровня потребностей, ведущих к повышению спроса на пищу лучшего качества среди трудящегося люда, - все результат двоякой перемены: повышения заработной платы и удешевления жизненных припасов, с одной стороны, и перераспределения налогов, облегчившего низшие классы за счет высших, - с другой. Такой наблюдатель будет поражен также контрастом между той ничтожной ролью, какую играл в глазах общества вопрос о благосостоянии народа тогда, и тем огромным значением, какое ему придается теперь, когда и в парламенте и вне его планы облагодетельствования народной массы являются обычными темами для обсуждения и от каждого более или менее состоятельного человека ждут участия в каком-либо филантропическом предприятии. И, однако же, в то время как прогресс в области духовной и физической жизни масс совершается значительно быстрее, чем когда-либо прежде, а понижение процента смертности показывает, что в общем жизнь стала не так трудна, - именно в это время все громче и громче раздаются голоса, твердящие, что зло слишком велико и ничто не может помочь горю, кроме разве социальной революции. При наличии очевидного улучшения жизни, в связи с ее увеличенной продолжительностью, которая уже сама по себе достаточно убедительный признак общего улучшения, все с большей настойчивостью заявляют, что дело обстоит совсем скверно, что общество необходимо разрушить до основания и перестроить его по новому плану, и здесь, как и в вышеприведенных примерах, чем меньше становится зло, тем чаще и громче на него жалуются; и чем больше выясняется могущество естественных причин, тем более возрастает уверенность в их бессилии.
Это не значит, что зло, подлежащее врачеванию, незначительно. Да не подумает никто, что, подчеркивая вышеуказанный парадокс, мы хотим умалить страдания, выпадающие на долю большинства людей. Участь огромного большинства людей всегда была и остается такой печальной, что тяжело и думать о ней. Бесспорно, существующий тип социальной организации не может удовлетворить человека, который любит ближнего и желает ему блага; бесспорно и то, что проявления человеческой деятельности, сопровождающие этот тип организации, далеки от совершенства. Строгость классовых различий и поразительное неравенство средств противоречат тому идеалу человеческих отношений, который любит себе рисовать благожелательно настроенное воображение; а средний уровень человеческого поведения, под давлением и воздействием общественной жизни, как она сложилась ныне, во многих отношениях непригляден. Правда, многие противники свободной конкуренции странным образом игнорируют проистекающие от нее огромные блага - забывают, что большая часть продуктов и приспособлений, отличающих цивилизованное состояние от дикого и делающих возможным существование значительного населения на небольшом пространстве, появились и усовершенствовались благодаря борьбе за существование; правда, они игнорируют тот факт, что каждый человек, страдая в качестве производителя от понижения цен вследствие конкуренции, в то же время выигрывает как потребитель, от удешевления всего, что ему приходится покупать; правда, они усиленно подчеркивают дурные стороны конкуренции и умалчивают о хороших, тем не менее нельзя отрицать, что зло велико и является значительным противовесом выгодам. Весь строй нашей жизни поощряет ложь и нечестность. Он вызывает бесчисленные обманы и надувательства всякого рода и дешевые имитации, во многих случаях вытесняющие с рынка подлинные продукты: он приводит к употреблению фальшивых мер и весов, он создает подкупы, наблюдаемые в большинстве торговых отношений, начиная от отношений фабриканта к покупателю и кончая отношениями лавочника к прислуге; обман поощряется в такой мере, что, если приказчик не умеет правдоподобно лгать, его бранят; и очень часто добросовестному купцу приходится выбирать между злоупотреблениями, практикуемыми его конкурентами, и банкротством, от которого пострадают его кредиторы. Кроме того, мошенничества более крупных размеров, обычные в коммерческом мире и ежедневно обнаруживаемые на суде и в газетах, в значительной мере вызываются, с одной стороны, постоянным гнетом, который оказывает конкуренция на высшие индустриальные классы; с другой - необузданной роскошью, которую они вынуждены поддерживать как наглядное доказательство их успехов в коммерческой борьбе. К этому ряду мелких зол следует присоединить то большое зло, что при такой системе распределение доходов совершается крайне непропорционально, и на долю тех, кто надзирает и регулирует, приходится слишком значительная часть сравнительно с тем, что получают действительно работавшие.
