Ограничив наши замечания наиболее общими фактами развития, мы думаем, что успели уяснить их до некоторой степени. Что неустойчивое равновесие однородного зародыша должно нарушиться вследствие несходного действия окружающих влияний на разные его части, - это заключение априористическое. Столь же априористическим кажется и то заключение, что разные единицы, подвергшиеся различным влияниям, должны или разложиться, или претерпеть изменения, которые приведут их к жизни в соответствующих обстоятельствах: что, иными словами, они должны приспособиться к своим условиям. Но мы можем сделать почти такой же вывод и помимо ряда предыдущих рассуждений. Наружные органические единицы (будут ли это клеточки массы, "имеющей вид тутовой ягоды", или наружные частицы отдельной клеточки) должны усваивать функции, требуемые их положением, а усваивая эти функции, они должны принять характер, обусловленный их подправлением. Слой органических единиц, прилегающих к желтку, должен служить для ассимилирования (уподобления) желтка и, таким образом, должен быть приспособлен к ассимилирующим отправлениям. Процесс организации становится возможным только при этих условиях. Можно сказать, что как первые породы животных, размножившихся и распространившихся по разным странам земли, дифференцировались на несколько различных пород - вследствие приспособления к условиям жизни, точно так же и первоначально единообразное население клеточек, образовавших оплодотворенную зародышевую клеточку, распадается на несколько различных населений клеточек, развивающихся несходно в силу несходства окружающих их обстоятельств.
Кроме всего этого, для доказательства нашего положения надо заметить, что оно находит самые ясные и обильные подтверждения там, где условия наиболее просты и общи, где явления менее запутаны, - в образовании обособленных клеточек Строения, возникшие вокруг ядер в бластеме и определяющиеся ядрами, как центрами влияний, видимо, сообразуются с этим законом; части бластемы, соприкасающиеся с ядрами, иначе обставлены, чем те, которые не находятся с ними в соприкосновении. Образование оболочки вокруг каждой из масс зернышек, на которые распадается содержимое клеточки водоросли, - пример подобного же рода. И если бы возвещенный недавно факт, что клеточки могут образоваться около пустот в массе вещества, способного организоваться, подтвердился, - мы приобрели бы другой хороший пример, потому что части вещества, ограничивающие эти пустые пространства, подчиняются влияниям, несходным с теми, которым подчинены остальные части. Если, следовательно, мы можем с такой отчетливостью проследить закон изменения в этих первоначальных процессах и в тех более сложных, но аналогичных им, которые проявляются в первых изменениях яйца, то у нас есть сильный повод предполагать, что закон этот - закон основной.
Но начало это, как не раз уже было замечено понятное в представленных здесь простых формах, не дает ключа к подробностям органического развития. Оно совершенно недостаточно для объяснения родовых и специфических особенностей и оставляет темными для нас более важные отличия семейств и порядков. Почему из двух яиц, брошенных в один и тот же пруд, из одного выходит рыба, а из другого пресмыкающееся - этого оно не может объяснить нам. Что из двух различных яиц, помещенных под одну и ту же курицу, могут выйти цыпленок и утенок - такой факт не может быть соглашен с развитой выше гипотезой. Нам не остается здесь иного исхода, как ссылаться на необъяснимый принцип наследственной передачи. Способность неорганизованного зародыша развиваться в сложный взрослый организм, в котором повторяются до мельчайших подробностей черты предков даже и тогда, когда зародыш был обставлен иными условиями, нежели предки, составляет способность недоступную нашему пониманию. Что микроскопической частицей бесстройного, по-видимому, вещества усвоено влияние, в силу которого происшедший из нее человек, спустя пятьдесят лет, станет подагриком или сумасшедшим, - это истина, которая была бы невероятною, если б не подтверждалась ежедневными примерами. Но хотя способ, каким передается наследственное сходство во всех его усложнениях, составляет тайну, превышающую понимание наше, однако можно принять, что оно передается согласно вышеизъясненному закону приспособляемости, - и мы не лишены оснований предполагать, что это верно. Что приобретенные особенности, происходящие от приспособления известной организации к окружающим условиям передаются потомству - это факт утвержденный. Приобретаемые таким образом особенности заключаются в различии строения или состава одной или нескольких тканей. Это значит, что в агрегации подобных органических единиц, составляющих зародыш, группа, служащая для образования особых тканей, принимает специальный характер, который вызван был в родиче приспособлением его тканей к новым обстоятельствам. Мы знаем, что это общий закон органических видоизменений. Далее, это единственный закон органических изменений, для которого у нас есть какие-нибудь доказательства {Это было написано еще до выхода в свет Происхождения видов. Я оставил все это без изменений потому, что тут виден ход мыслей, приведший меня к таким выводам.}. Нет ничего невозможного, чтобы закон этот был и всеобщим законом, распространяющимся не только на те маловажные изменения, которые наследуются потомками от ближайших предков, но даже и на те обширные изменения, которыми отличаются виды, роды, порядки и которые наследуются от предшествовавших рас организмов. И таким образом может быть, что закон приспособляемости единственный закон, управляющий не только дифференцированиями какой-либо расы организмов на несколько рас, но и дифференцированиями расы органических единиц, составляющих зародыш, на несколько рас органических единиц, составляющих взрослый субъект. Понимаемый таким образом процесс развития каждого организма будет состоять частью из прямого приспособления его элементов к разным окружающим обстоятельствам частью же из усвоения свойств, происшедших от аналогичных приспособлений элементов всех организмов-предков.
Однако ж наши аргументы не уполномочивают нас к такому широкому умозрению, мы привели его только как внушаемое, а не как выведенное. Все, что мы хотели показать здесь, состоит в том, что дедуктивный метод содействует истолкованию некоторых из наиболее общих явлений развития, - и это, надеемся, нам удалось показать. Что все однородные агрегации находятся в состоянии неустойчивого равновесия - это истина всеобщая, из которой выводится и непостоянство всякого органического зародыша. Из известной чувствительности органических соединений к химическим, термическим и другим возмущающим силам мы вывели необыкновенное непостоянство каждого органического зародыша - наклонность переходить к разнородности, далеко превосходящую подобную же наклонность других однородных сочетаний. Тем же самым путем рассуждения пришли мы к дополнительному выводу, что самые первые части, на которые распадается зародыш, находясь порознь в состоянии неустойчивого равновесия, обладают точно такою же склонностью к дальнейшим изменениям и т. д. Кроме того, мы нашли a priori, что во всех других случаях утрата однородности есть следствие различия в характере и размерах силы, приходящей в соприкосновения с различными частями; следовательно, и в этом случае различие обстоятельств составляет первоначальную причину дифференцирований. Мы прибавили к этому, что так как изменение частей, испытывающих различное действие, не расстраивает жизненной их деятельности, то они должны согласовать эту жизненную деятельность с влияющими силами, т. е. должны быть приспособлениями; то же относится и ко всем последующим изменениям. Итак, путем дедуктивного рассуждения мы значительно проникаем в метод организации. Хотя мы и не в состоянии - и вероятно, всегда будем не в состоянии - понять, каким образом зародыш принимает особую форму своей расы, мы можем все-таки понять общие начала, управляющие самыми первыми изменениями его, и, помня единство плана, всюду очевидное в природе, мы можем подозревать, что эти же начала управляют и всеми последующими изменениями.
