ЗАХАР. Вот уж никогда не интересовался ее фамилией./после паузы/ Наверное тоже Гофф. Я знаю, у Евы девичья фамилия. Она была когда-то замужем, но фамилия у нее девичья. Она сама мне об этом говорила.
СЛЕДОВАТЕЛЬ. Понятно./что-то пишет/
ЗАХАР. Можно воды?
СЛЕДОВАТЕЛЬ. Где же я вам возьму?
ЗАХАР. Я сам себе принесу, /уходит/
СЛЕДОВАТЕЛЬ. /набирает по телефону номер/ Юдин? Это Перпев. Проверь, пожалуйста, не лежит ли на Матросской тишине некая Ольга Николаевна Гофф, и не случилось ли с этой Гофф что-нибудь вчера вечером. Да, и сразу мне позвони. Из морга ничего? Жду.
Входит Захар со стаканом воды, садится, готовый к длинному разговору.
ЗАХАР. Я вас слушаю.
СЛЕДОВАТЕЛЬ. У меня больше вопросов нет.
ЗАХАР. Зачем же я за водой ходил?
СЛЕДОВАТЕЛЬ./пишет/ Не знаю.
ЗАХАР. Я еще хотел добавить, так сказать в интересах следствия. Курсы, условно названные "погружением" очень эффективны, а мадам занималась с нами совершенно бесплатно.
СЛЕДОВАТЕЛЬ. /с усмешкой/ Это я уже знаю. А теперь, пожалуйста, изложите все свои показания письменно и подпишитесь.
Картина девятая.
Холл, за столом сидят Лысов и Елена, в углу, неприметно, сидит Даша, кажется, что она ничего не видит и не слышит.
ЛЫСОВ. Зачем ты ему все это сказала?
ЕЛЕНА. Он спросил, я сказала. Что я, девочка, выкручиваться.
ЛЫСОВ. А тебе не приходило в голову подсчитать - скольких людей ты сразу подвела?
ЕЛЕНА. Никого я кроме себя не подвела.
ЛЫСОВ. Да наша Танечка каждый день отмечает тебя в книге ухода-прихода. А потом еще твоей рукой пишет, что ты ушла в библиотеку.
ЕЛЕНА. Кто в нее смотрит в Танечкину книгу! Реестр мертвых душ.
ЛЫСОВ. А про то, что я сейчас нахожусь в командировке в Риге, ты тоже сказала?
ЕЛЕНА. Нет, это ты сам скажешь, если найдешь нужным.
ЛЫСОВ. И на том спасибо. Какой я все-таки дурак! Зачем связался с этой командировкой. Виталий взял за горло. Это, говорит, не важно, что вы сами не поедете. Главное, чтобы они в Риге знали, что вы где-то рядом. Все вопросы в три раза быстрее решим.
ЕЛЕНА. Стыдно, конечно. Но передо мной - то зачем оправдываться?
ЛЫСОВ. А мне не перед кем не надо оправдываться. Со мной все в порядке.
ЕЛЕНА. С тобой - да, со мной нет. Дома я сказала, что уехала в командировку, на работе, что сижу в Ленинке. Зачем? От привычки лгать. Было бы из-за чего...
ЛЫСОВ. Ну полно. Я был груб с тобой. Прости.
ЕЛЕНА. Помнишь, как мы с тобой познакомились? На банкете у Яши Брянского. Он тогда докторскую защищал. Ты сидел за столом напротив и произносил какие-то немыслимые тосты. Я спросила соседку -кто это? А она сказала - наш сюзерен. Смешное слово -сюзерен.
ЛЫСОВ. А потом ты перешла в мою лабораторию.
ЕЛЕНА. А еще потом, мы уговорили себя, что это любовь.
ЛЫСОВ. А разве нет?
ЕЛЕНА. Я уже не помню, как это было, я вижу, как это сейчас. Я понимаю, нельзя разрушать две семьи. Но если бы ты меня любил, я бы этот крест, розами увитый, всю жизнь несла. С восторгом! А ведь эта наша связь - от удобства только, чтоб далеко не ходить.
ЛЫСОВ. -
ЕЛЕНА. Прекрати. Здесь совсем не к месту все эти галантности. Это наше погружение - тоже обман, очередная игра. /смеется нервно/ А ты не обратил внимания, как много людей вокруг во что-нибудь играют?
ЛЫСОВ. Во что играют?
ЕЛЕНА. Моя подруга, например, в йогу. Совершенно помешалась. Мы, говорит, ничего не умеем, даже зубы правильно чистить не умеем, а йоги умеют. Теперь она бегает босиком, голодает и часами стоит на голове. "Йога лечит все болезни, кроме тех, которые вызывает сама йога?" Хорош лозунг? А чем лечить умопомрачение?
ЛЫСОВ. Что ты мелешь? Что общего в этой твоей йоге и нашем способе изучения языка?
ЕЛЕНА. А Гриша Дудов играет в сыроедение. Раньше он занимался защитой среды, трудно было найти более увлеченного человека, а сейчас с ним вообще не о чем разговаривать. Теперь у него один бог -Брегг, одна насущная проблема - в какой пропорции свешивать тертую брюкву с изюмом. Не человек, а ходячий желудок. Господи, да если бы Пушкин был сыроедом, неужели он бы смог написать "Капитанскую дочку".
ЛЫСОВ. Ты часто ставила меня в тупик, часто...но подобные твои всплески, прости меня, внове. Я понимаю, ты устала...
ЕЛЕНА. А еще телекинез, столоверчение, лекарственные травы, неопознанные объекты...И мы бросаемся играть в эти игра очертя голову, только бы спрятаться от реальной жизни. Зачем? В этой игре мы теряем детей, друзей, самих себя.
ЛЫСОВ. Главное сейчас, уехать отсюда. И все будет как раньше.
ЕЛЕНА. Нет, Виктор. Это наше последнее погружение. Как говорится - не поминай лихом.
В холя стремительно входит Дашина мать.
МАТЬ. Простите великодушно, что я мешаю вашему разговору, но понимаете какая незадача - Дашкин халат пропал. Не велика, конечно, потеря, халат правда совсем новый, на той неделе купленый, но, ведь и большее теряем...
ЕЛЕНА. /растерянно/ Какой халат?
МАТЬ. Заленый, фээргэшный. Алеша, очень любезный молодой человек, посоветовал мне к Арине Романовне сходить, к сторожихе. Мало ли, она могла и по ошибке унести, когда все наверху были. Но Арины дома нет.
ЕЛЕНА. Да не мог никуда ваш халат пропасть.
МАТЬ. Нет, вы уж поднимитесь со мной наверх. Я в ваших вещах не понимаю ничего, /обе поднимаются наверх/
В холл входит Захар, бросается к Лысову.
ЗАХАР. У меня новости. Оглушительные! Вчера ночью в больнице скончалась мать Евы.
ЛЫСОВ. А вы откуда знаете?
ЗАХАР. Алексей сказал. При нем следователю кто-то позвонил. Поразительно, как они в милиции все умеют быстро узнавать! Теперь мы знаем, что ночью Еве звонили из больницы. /вдруг опомнившись/ А вы что здесь стоите? Он вас ждет.
Лысов уходит. Захар ищет глазами с кем бы еще поделиться новостью, замечает в углу Дашу, тут же обращается к ней.
Понимаете, эта смерть многое объясняет. С нас снимаются последние подозрения! /видит Дашин тусклый взгляд, вспоминает, что Даша не мадемуазель Клодин, а девочка, школьница, и спрашивает у нее уже совсем другим тоном/ А почему вы не уехали в Москву?
ДАША. Я хочу дождаться конца...чтобы все узнать.
ЗАХАР. А что можно узнать? Ведь все уже узнано?
Даша молчит, и Захар уходит на кухню, чтобы поделиться с кем-нибудь оглушительной новостью.
